Майкл Салливан - Эра войны. Эра легенд [3-я и 4-я книги серии] [сборник litres]

Я ни за какие коврижки не согласился бы везти ее в Эстрамнадон без клетки.

От одной мысли, что тварь может вырваться на свободу, его бросило в дрожь. Кажется, рхунка это заметила. На ее губах показалась гнусная улыбка.

Ничего, она все нам расскажет. Если потребуется, Вэсек выбьет из нее тайну.

Мовиндьюле принялся раздумывать, как бы самому выудить ценную информацию. Можно запустить ей под кожу насекомых или внушить, будто они там. Можно поджечь ее, вскипятить кровь в жилах, расплавить ладони, заморозить пальцы и разбить ледышки палкой. Искусство гораздо эффективнее, чем обычные пытки.

Мовиндьюле пришла в голову удачная мысль – если заставить рхунку раскрыть секрет создания драконов, не придется везти ее к отцу. Можно убить ее прямо на месте; проблема будет решена, а он станет героем, спасителем фрэев.

Я мог бы сам сотворить дракона и отправить его к Джериду.

Он начал перебирать варианты, как развязать проклятой твари язык, чтобы она изрядно помучилась, при этом не лишившись способности говорить.

Можно вытянуть из нее информацию силой, однако будет лучше, если она сама все расскажет.

Мовиндьюле задумчиво смотрел на рхунку, размышляя о том, как с помощью Искусства проникнуть в ее мысли или заставить правдиво отвечать на вопросы, и улыбался, перебирая возможные варианты. Его взгляд упал на железный ошейник.

Проклятье! Вспомнив рхунских воинов, на которых не подействовали заклинания Паучьего корпуса, принц скорчил расстроенную гримасу,

Придется пытать ее обычными способами. Руны Оринфар ей мешают, но в то же время и защищают. Мовиндьюле совсем не улыбалось лезть в клетку с палкой, ножом или каленым железом. Кроме того, так можно ошибиться; главное – случайно не убить. Если он вернется с мертвой рхункой, отец с Джеридом его растерзают.

– Ваша постель готова, господин, – обратилась к нему Трейя. – Вы уже поели?

Мовиндьюле уныло взглянул на свою миску.

– Не еда, а непонятно что.

– В дороге не так-то просто приготовить что-нибудь вкусное, господин. Когда вернемся, испеку вам пирог с голубями. – Служанка ободряюще улыбнулась.

– Ладно, забудь. – Принц пошевелил угли палкой и взмахнул ею, наблюдая, как на конце разгорается оранжевый огонек.

Интересно, если я ткну рхунку этой штукой, она громко завизжит? Тогда-то уж точно перестанет на меня пялиться.

– Ночью будет холодно. – Трейя покрепче закуталась в плащ и перевела взгляд на клетку. – Бедное создание замерзнет. Рубашка на ней совсем тоненькая.

– И что с того? – Принц опять сунул палку в костер.

Трейя не ответила. Подняв глаза, Мовиндьюле обнаружил, что она смотрит на него с этим ее вечным выражением «мой принц».

– Чего тебе?

– Нужно дать ей одеяло.

– Вот еще! Даже не думай!

– Почему?

– Ты с ума сошла?! Гадость какая! Его же потом сжечь придется!

– Не придется. – Трейя смотрела на него так, будто имела полное на то право. – Она вся дрожит.

– Ну и пусть, мне-то что?

Служанка решительно скрестила руки на груди.

– Если она замерзнет насмерть, нам придется возвращаться в Эстрамнадон с трупом.

– Не так уж здесь и холодно.

– Много ли надо слабому, чтобы погибнуть. Мы даже не знаем, кормили ее или нет. Возможно, она несколько дней ничего не ела и не пила. Умереть от жажды еще легче, чем от холода. – Всем своим видом Трейя словно говорила: «Может, я и прислуга, но соображаю гораздо лучше тебя, и ты об этом знаешь».

Мовиндьюле закатил глаза.

– Ладно, можешь дать ей одеяло.

– И то, что осталось от ужина.

– Ты шутишь?

Служанка указала на котел с варевом из пшена и овощей.

– Вам же не понравилось, почему бы не отдать ей?

Принц не хотел ничем делиться с рхункой, однако не смог найти убедительную причину для отказа. Приняв его молчание за согласие, Трейя вывалила остатки из котла в миску.

– Запомни, какую ты взяла, – резко произнес он, – и не смей подавать в ней еду.

– Будьте уверены, я ее сожгу, а пепел закопаю, вознося молитву Ферролу, – серьезно ответила служанка.

Мовиндьюле так и не понял, насмехается она над ним или нет. Как и все слуги, Трейя умела поддеть своего хозяина.

– Смотри, будь осторожнее, – предостерег он, – как бы тварь не цапнула тебя за руку. Вдруг примет ее за еду.

– Не цапнет она меня. Почему вы так к ней относитесь? – удивилась Трейя. – Вы везете ее к отцу, чтобы она научила его создавать драконов. Если эта рхунка такая уж примитивная, как она сможет научить фэйна Искусству?

– Не будет она учить отца Искусству! – вспылил Мовиндьюле. – Чушь какая! Рхуны ничему не могут научить миралиитов! Внутри нее хранится тайна, так же, как в твоем мешке – горшки. Мешок же не способен научить готовить. Только тупой гвидрай вроде тебя такое в голову придет! – Он снова поворошил палкой костер, сам весь пылая от гнева.

Да как она посмела! Надо ее наказать. Предположить, что фэйн – сам фэйн! – будет учиться у рхунки! И чему? Искусству! Что за идиотка!

– Прошу прощения, господин. – На лице служанки отразилась тревога.

Я ее напугал.

Мовиндьюле почувствовал себя неуютно. Он раньше никогда не срывался на Трейю. Она единственная помнила день его рождения и каждый год дарила подарок – какую-нибудь дурацкую побрякушку, сделанную своими руками. Когда он провалил экзамен в Академию, ей одной было не наплевать – она развлекала его идиотскими шутками и украшала комнату цветами, чтобы поднять ему настроение. Когда Мовиндьюле болел, Трейя готовила целебный чай и целыми днями сидела у его постели, а в раннем детстве даже пела ему колыбельные.

Я совсем об этом забыл.

Глядя на ее расстроенное лицо, принц и сам расстроился. Ему захотелось извиниться, но высокопоставленной особе не пристало приносить извинения служанке, от этого трудностей только прибавится.

Он встал.

– Пойду прогуляюсь, а ты пока прибери тут все.

Трейя покорно кивнула.

Мовиндьюле не стал уходить далеко. Он спустился к ручью, уселся на землю, взглянул вверх на густую листву и произнес:

– Ну почему в моей жизни все так сложно?

– Вот, возьми. – Трейя просунула миску сквозь прутья решетки и осторожно поставила на пол в самом дальнем углу от Сури.

Мистик досадливо нахмурилась. Ты не веришь собственным словам. Однако ее негодование испарилось, когда она заметила, как фрэя вытирает слезы. Сури пожалела, что не может применить Искусство и исследовать чувства Трейи. Тут что-то не так: она выглядит сильной и умной, а плачет из-за выходки капризного мальчишки. Впрочем, еда и теплая одежда сейчас гораздо интересней споров между служанкой и принцем. Сури на четвереньках подползла за миской, от всей души надеясь, что Трейя не забудет принести одеяло. Непрерывная тряска вымотала все силы, хотя в каком-то смысле пошла на пользу: телесные страдания помогли девушке успокоиться. Голод, холод и жажда вытеснили страх заточения. К ее великому облегчению, к ней вернулась способность связно мыслить, пусть даже все мысли были посвящены тому, как бы поесть и согреться.