Майкл Салливан - Эра войны. Эра легенд [3-я и 4-я книги серии] [сборник litres]

– Растения, – наконец произнесла она. – Растения и камни, если их перемолоть… – она изобразила руками ступку и пестик, – я скармливала порошки мышам, которых держала в клетке. От некоторых их тошнило. А от других… – Она снова уставилась себе под ноги. – Мне нужно было знать, как они сработают на тех, кто размером больше мыши. Я дала порошок одной из овец Гэлстона. На следующее утро ее нашли мертвой… с пеной на морде.

Гиффорд не мог поверить своим ушам.

– Гэлстон проклинал богов, но это была я. – Роан наклонилась и подняла шлем. – Ивер убил мою мать. Забил ее до смерти. А я смотрела. Он хотел, чтобы я видела, чтобы я запомнила. И я запомнила.

– Тебе не нужно опфавдываться пефедо мной, – сказал Гиффорд. – Честно говофя, если бы я знал, я бы сам его пфикончил. Любой из далля поступил бы так же.

Девушка смотрела на него сквозь слезы.

– Но я была его рабыней, его собственностью. Он имел право…

– Нет, – отрезал Гиффорд. – Ни у кого нет такого пфава. Те, кто так говофят, пфосто хотят, чтобы ты так думала. Повефь мне, Фоан, я-то знаю.

– Но Ивер владел мной и мамой…

– Почему?

– Потому что он купил мою маму.

– Каким образом?

– Он выменял ее на шерсть и зерно у одного человека из Дьюрии.

– А как этот человек завладел ею?

– Мама была из гула-рхунов. Она попала в плен во время набега. Ее мужа убили, а ее продали в рабство.

– Фазве это пфавильно? Фазве это пфавильно, что ее захватили в плен? Мужа убили, пфодали в фабство? Фазве это пфавильно, Фоан? И что ты такого сделала? Если пфавильно, что кто-то может убить мужа и пфодать жену в фабство, почему же непфавильно, если дочь той женщины убьет своего хозяина, чтобы освободиться? У того, кто захватил дфугого человека в фабство, не было на это пфава , у него пфосто была такая возможность . А у тебя была возможность обфести свободу, Фоан. И возможность, и пфаво.

– Я убила человека. Я – убийца.

– Ты убила вфага. Ты – гефой.

– Откуда ты знаешь? В чем разница? На его похоронах многие плакали, я видела. Мои соседи, мои друзья рыдали над его могилой. Это все из-за меня. Я виновата. Ивер всегда говорил, что я – проклятие для любого, кто меня полюбит. Вот кто я – обуза и проклятие. Я заслуживаю всего, что со мной происходит. – Роан разрыдалась.

– Это непфавда.

– Это правда! – крикнула она так громко, что гномы обернулись и даже Нараспур вздрогнула. – Я тебе небезразлична, разве не так? Ты любишь меня. Ведь любишь?

Гиффорду показалось, будто она засунула руку ему в грудь и вытащила его сердце. Он стоял столбом, растерянный и беспомощный под ее взглядом, полным слез.

– Больше всего на свете, – кивнул он.

– Вот видишь, – сказала Роан. – И что теперь с тобой будет? Ты ведь… ты ведь… – Она стиснула зубы и вытерла глаза. – От меня одни несчастья.

Гиффорду отчаянно хотелось обнять Роан, прижать ее к себе, поцеловать на прощанье. Он поднял руку, чтобы прикоснуться к ней, но увидел, как она отшатнулась, и замер.

– А я тебе поесть собрала, – сказала Тресса, заходя в кузницу.

У нее в руке была торба с едой и фляга с вином.

– Да ты, я вижу, веришь в удачу, – заметил Потоп.

Он дорисовал последние значки на шкуре лошади и подул, чтобы скорее просохло.

– Этот парень победит. Нельзя же всю жизнь проигрывать, верно я говорю?

Гномы переглянулись. Тресса их явно не убедила.

– Тебе пора, Гиффорд, – сказала Падера.

Старуха подошла к нему, держа в руках меч и ножны. Роан вытерла слезы и шмыгнула носом, взяла у Падеры меч и вручила его Гиффорду.

– Я сделала его специально для тебя.

Гиффорд с изумлением взирал на самый великолепный меч, какой ему доводилось видеть. Клинок блестел так же ярко, как и доспехи.

– Я понять не могу… как ты успела сделать все так быстфо?

– Совсем не быстро, – ответила Роан. – Эти доспехи и меч… я делала их тебе в подарок. Падера сказала, однажды они тебе понадобятся. Я не умею делать красивые вазы. Это не амфора с твоим портретом, но… это лучшее, что мне удалось создать. Я вложила в них свою душу. Эти доспехи легче и крепче любых других; меч острее бритвы, и он так сияет на солнце, что глазам больно.

– Она не шутит, – вставил Мороз. – Это самое лучшее оружие, которое мы видели.

Потоп кивнул. На памяти Гиффорда эти двое впервые согласились друг с другом.

Юноша взял меч из рук Роан, удивляясь его легкости.

– Вы в куфсе, что я не знаю, как с ним обфащаться?

– Ты в куфсе , что это не имеет значения? – Падера пристегнула ножны к его поясу. – Тебе пора.

Гномы поставили рядом с лошадью ящик, чтобы Гиффорд мог забраться ей на спину. Малькольм гладил лошадь по морде и что-то успокаивающе шептал. Гиффорд шевельнул здоровой ногой. Он чувствовал, как животное дышит под ним, и с каждым вздохом ему казалось, что он вот-вот упадет. Малькольм вложил в его дрожащие руки уздечку.

– Свяжи концы, чтобы они не упали, – посоветовал он. – Нараспур – очень умная лошадь. Она чувствует, что ты боишься, и твой страх пугает ее. От страха она может попытаться сбросить тебя. Так что ты лучше не бойся.

– Как же мне не бояться?

Малькольм улыбнулся.

– Тебе предстоит проскакать через лагерь фрэев, которые попытаются убить тебя мечами, копьями и магией. В этих обстоятельствах вряд ли следует бояться, что ты упадешь с лошади. Нараспур – хорошая лошадь и очень храбрая. Она поможет тебе, если ты ей позволишь. Доверься ей, и она доверится тебе.

Гиффорд лежал на спине Нараспур, крепко держась за ее гриву и сжимая уздечку, пока Малькольм объяснял ему, как добраться до Пердифа. Когда ему удалось повторить все указания без ошибок, Малькольм улыбнулся, похлопал его по ноге и сказал:

– Ты справишься. Помни: старайся держаться там, где темно и туман. В это время года здесь всегда туманно. И не останавливайся. Как только переедешь мост, двигайся вдоль берега Берна на север. Когда увидишь солнце, поезжай прямо на него.

– Удачи тебе, Гиффорд, – сказала Тресса. – И… – Она шмыгнула носом. – Спасибо тебе за то, что был мне другом, когда остальные от меня отвернулись.

– Твоя мама гордится тобой, мой мальчик, – сказала Падера скрипучим голосом, которым впору медь чистить. Ее глаза почти исчезли среди бесчисленных морщин. – Признаюсь, я тебя недооценивала. Ты уж прости меня. Ступай и соверши подвиг. Стань героем, как мечтали твои родители.

Роан вручила Гиффорду шлем. Он надел его, и тот удобно лег ему на голову.

– Гиффорд, я… – голос Роан пресекся. – Я…

– Позволь мне самому додумать конец пфедложения, ладно?

Малькольм взял лошадь под уздцы и вывел ее из кузницы. Выйдя на улицу, он напоследок улыбнулся Гиффорду, цокнул языком, и Нараспур припустила рысцой.

Удержаться на спине лошади оказалось нелегкой задачей. С каждым шагом Гиффорд подпрыгивал вверх и грузно плюхался ей на спину. Как назло, там, где нужно, не было мягкой подстилки. Он изо всех сил вцепился в лошадиную гриву и только благодаря этому еще не рухнул на землю. Впрочем, во всем нужно видеть хорошее – он больше не боялся Нараспур и уже почти привык к ней, правда, пару раз едва не соскользнул, потому что из-за тряски сполз вбок. Гиффорд понимал, что лошадь пока что бежит не так уж и быстро. Что же будет, когда она помчится во весь опор? Насколько быстро она может бегать? Хватит ли у меня сил, чтобы удержаться, или я взлечу в воздух, как птица? А вдруг она не очень резвая?