Майкл Салливан - Эра войны. Эра легенд [3-я и 4-я книги серии] [сборник litres]

– Ты и есть ниже меня. Намного, намного ниже.

– Ладно, хорошо. Я ниже тебя. А теперь иди и скажи Арион, чтобы она укрыла лучников.

У Нифрона застучало в висках. Ему редко доводилось так гневаться, разве что во время сражения, тем не менее он сдержался. Чутье подсказывало ему – все не так, как кажется на первый взгляд. Его потрясло и даже испугало обнаружить такой сюрприз прямо у себя перед носом. Много сотен лет Нифрон не испытывал страха. Он почти не обеспокоился, когда Гриндал взорвал Страйкера, а когда их окружили в Эрвале и Тэкчин получил тяжелое ранение, встревожился (хотя никому бы в этом не признался), однако не напугался. Нифрона могло устрашить лишь то, что ему неведомо, и Малькольм вплотную приблизился к Царству Страха. С одной стороны, рхун был прав: отец никогда не обращался с ним как с рабом. Единственная работа, которую Малькольм делал в доме, – наливал вино на приемах и собраниях. Отличный способ подслушивать чужие разговоры. Сколько Нифрон себя помнил, Зефирон всегда обращался с Малькольмом как с…

Сколько я себя помню?..

Нифрон напряг память, однако так и не смог вспомнить, когда именно Малькольм появился в Алон-Ристе – бóльшую часть времени наследник Зефирона проводил за пределами крепости. Малькольм впервые попался ему на глаза, когда Нифрон решил воплотить в жизнь свой план – подстроить, чтобы какой-нибудь рхун убил Шэгона, и ему потребовался доверенный человек. Нифрон только что унаследовал отцовский дом, его слуг, лошадей и рабов, так что он наугад выбрал раба по имени Малькольм.

Но ведь он служил в доме задолго до этого. Сколько же времени Малькольм провел с нами? Он появился до тяжелой зимы? Да, точно до нее. До того, как Тэкчин получил шрам? Скорее всего. Мало-помалу Нифрон вспомнил, когда впервые увидел его.

Наверное, я ошибаюсь. Это был другой раб. Конечно, другой. Рхуны так долго не живут.

Малькольм с сочувствием смотрел на Нифрона – так мать смотрит на сына, разбившего коленку.

– Нифрон, я хочу, чтобы ты победил. Я хочу, чтобы ты стал не просто фэйном, а повелителем всего мира. Когда прошлые обиды забудутся, ты встанешь у истоков новой эры и построишь новую цивилизацию. Я могу помочь тебе в этом, если ты послушаешься моего совета.

– Сколько тебе лет? – спросил Нифрон.

Малькольм улыбнулся.

– Ты только сейчас задался этим вопросом? Вряд ли подданные будут считать тебя прозорливым владыкой. Твой отец сразу догадался, он был бы гораздо более одаренным правителем, чем ты. – Малькольм хлопнул себя ладонями по коленям и вздохнул. – Правда, он тоже меня не слушал. По той же самой причине, по которой был бы лучшим правителем. Словами не описать, как меня это расстраивает. А ты зато чрезвычайно избалован. Если ты чего-то хочешь, тебе наплевать, пострадают ли другие, – ты пытаешься сию же минуту заполучить желаемое. Ты просто не способен замечать тех, кого считаешь ниже себя, например, таких, как я. – Малькольм замолчал, как будто его внимание привлекло что-то на потолке. Он смотрел туда так долго, что Нифрон тоже поднял глаза: пусто. – Кстати, именно из-за этого ты и погибнешь, – наконец произнес Малькольм. – Твое нежелание замечать нужды других тебя погубит, и даже мое предупреждение ничего не изменит, потому что ты тут же забудешь мои слова. Ты не готов менять свои привычки и думаешь только о себе. Что ж, так устроен мир. И вот в чем штука: хорошие люди не всегда могут сделать то, что требует долг, потому что долг часто требует от них дурных поступков, а хорошие люди не смогут оставаться хорошими, если будут совершать дурные поступки, верно?

Нифрон был потрясен настолько, что всерьез задумался, не достать ли ему меч. Малькольм – точно не рхун, однако и не фрэй. Кто же тогда? Каким-то образом этому… рабу удалось водить всех за нос в течение многих лет, а может, даже столетий. Нет, не всех. Отец знал правду; оттого и обращался с Малькольмом как с равным, хотя никогда, никогда не рассказывал об этом собственному сыну. Почему?

– Почему отец никогда не говорил мне о тебе?

– О чем он должен был тебе рассказать? – Малькольм сложил пальцы домиком: намеренно зловещий жест, скорее подобающий миралииту.

Неужели? Малькольм – миралиит, принявший облик рхуна? Нифрон слышал, что такое возможно. Малькольм может быть шпионом фэйна. Нет, вряд ли. Он слишком долго живет в Ристе. Его могла подослать Фенелия, но она умерла. И зачем шпиону убивать Шэгона и поднимать рхунов на борьбу против Лесного Трона?

– Почему отец не сказал мне, что ты не рхун и не его раб?

– Ага, все-таки мы сошлись на этом. Хорошо. – Малькольм одобрительно кивнул. – Честное слово, я не знаю, почему твой отец держал тебя в неведении. Я думал, он тебе рассказал. Может, он говорил, только ты все пропустил мимо ушей. С тобой такое часто бывает, знаешь ли.

– Кто ты? Как попал на службу к моему отцу?

Малькольм вздохнул.

– Твои вопросы подождут. Мы и так потратили много времени на разговоры. Солнце встает. Скоро начнется сражение, первое настоящее сражение в долгой войне. Первый твой шаг в этом сражении – прикажи Арион спрятать лучников. Скажи ей, чтобы они с Сури не пытались уничтожить Паучий корпус, иначе их тут же обнаружат и убьют. От того, чего они не ожидают, миралииты не способны защититься, а Пауки никогда не видели стрел. Отправь в бой первый легион под командованием Рэйта и…

– Мы же в крепости. Нет нужды выпускать воинов за стены.

– Ты видел, во что превратилась вершина Спайрока? – спросил Малькольм. – Стены не защитят тебя от Паучьего корпуса. А теперь, как я сказал, отправь вперед Рэйта и его копейщиков и прикажи Мойе поставить за ними лучников. Пусть подберутся на расстояние выстрела и выпустят стрелы в миралиитов. Сделай, как я говорю, и у тебя появится шанс дожить до следующего рассвета.

Малькольм встал, и Нифрону пришлось отступить. Лже-раб подошел к выходу и, взявшись за дверную ручку, обернулся.

– Я слышал, Тэш спас тебе жизнь.

Нифрон кивнул.

– Ты все еще хочешь убить паренька?

– Я… я не знаю. – Нифрон мрачно взглянул на Малькольма – бывший раб неспроста задал этот вопрос. С запозданием до фрэя дошло, что Малькольм никогда ничего не говорит просто так. – А ты как считаешь, что мне следует делать?

Малькольм улыбнулся. Это была другая улыбка: не печальная, не сочувственная, не язвительная и не зловещая. На его лице отразилось неподдельное удовольствие.

– Кажется, ты наконец начал что-то понимать.

Во внутреннем дворе перед первыми воротами выстроились воины Первого Копья: пять сотен мужчин, плечом к плечу. Неверный свет восходящего солнца озарял мрачные, встревоженные лица. Рэйт ходил между рядами, проверяя готовность своего войска. В течение последних четырех месяцев они раз в неделю устраивали учебную тревогу, и все равно многим не удалось как следует надеть наплечники или шлемы. Люди нервничали, боялись, волновались – Рэйт не мог их в этом упрекнуть. Земледельцы, пастухи, лесорубы – всем им в одночасье пришлось стать воинами и поставить на кон собственную жизнь. Дьюрийцам было легче: их жизнь почти ничего не стоила, а у этих людей были жены, дети, дома и поля. И все они верили Рэйту, ведь он – Убийца Богов. Оглядывая свое воинство, Рэйт думал о том, что большинству из них не суждено увидеть новый рассвет – а может, его не доведется увидеть вообще никому.