Роберт Янг - Дом, забытый временем

Фрау Шнабель вздохнула.

Нет, ей она точно ничего не расскажет. Умрет, но не расскажет.

Тем не менее, как это часто бывает, рассказала она все именно госпоже Гётель. Ведь старая дама была не только ведьма, но и акушерка, а фрау Шнабель уже некоторое время носила под сердцем ребенка, о чем и сама не догадывались. Страсть к поеданию колокольчиков-рапунцель и некоторые другие признаки могли бы заставить ее задуматься о такой возможности, но никто никогда не рассказывал ей о пестиках и тычинках, и она пребывала в блаженном неведении относительно своего состояния.

То, что она рассказала госпоже Гётель о своих приключениях в лесу, имело мало общего с действительностью, и не только потому, что фрау изрядно романтизировала происшедшее. Просто разговор шел во время родов, и от боли у фрау Шнабель малость помутился рассудок. Но в любом случае, мы бесконечно благодарны ей за дошедшее до нас через фольклор свидетельство высадки инопланетного десанта на земле. И хотя, исключительно от одиночества, фрау в итоге идентифицировала себя с принцессой, которая, что вполне естественно, сидела в башне, и изменила ряд других деталей так, чтобы они соответствовали придуманной ею истории, мы должны признать: описание ШКППК, которое дала фрау Шнабель — почти фотографическое. Судите сами: «Башня без лестниц и дверей, но с маленьким окошком наверху». Что же касается пароля, с помощью которого Анаксель активировал подъемную ленту, то до нас этот текст дошел практически дословно. Ни фрау Шнабель, ни народ, передававший легенду из поколения в поколение, так и не решились изменить волшебные слова Анакселя. Возможно, именно их звучание так повлияло на фрау Шнабель, ведь фонетические соответствия в ее родном языке и придали событию особый оттенок, без которого легенда не стала бы легендой. Эти слова мы все хорошо знаем с детства, и они переведены на множество языков:

Мортби вскинул руку, делая остальным знак остановиться, и вброд пошел через ручей. Формально не он руководил экспедицией, но раз уж ему удалось уговорить Бюро галактических исследований организовать конкретно эту, то в сложившейся экстренной обстановке он чувствовал себя вправе принять командование. На противоположном берегу он увидел две цепочки следов: одна вела из лесу, вторая — обратно. Это были следы раздвоенных копыт. Кроме того, у кромки воды обнаружились две круглые вмятины: обладатель копыт — кто бы он ни был — припал тут на колени и пил.

Сердце Мортби колотилось. С самого начала, едва услышав о Телиставве, он понял, что напал на след внеземного аналога мифа о сатирах. И вот ему попалось первое вещественное доказательство, что контавабский человек-козел реален. Сперва Мортби опасался, что Талиставва — существо из прошлого, и легенды, которые ему поведали жители равнин, — это лишь наследие предков. Но теперь-то он понял: все не так.

Оторвавшись от созерцания следов, Мортби выпрямился и взглянул на отряд, оставшийся по ту сторону ручья: Брюс Саммертон с утонченными чертами лица, Анита Моррисон с золотисто-каштановыми волосами, заплаканная София Мазур, Жюн Вондрю с телом, как у богини. На лицах коллег застыло выражение — смесь страха и любопытства. На лице Софии преобладал все же страх: она любила Рейнмана.

— Я пойду вперед, поищу тропу, — сказал Мортби. — А вы ждите здесь, пока не вернусь.

Чем дальше он отходил от берега, тем тверже становилась почва, и постепенно — метров через десять — следы раздвоенных копыт совсем исчезли. Мортби некоторое время стоял по колено в зарослях папоротника и цветов, оглядывая покрытые трещинами стволы деревьев с темными листьями и стараясь задавить в себе странное неуютное ощущение; затем вернулся к берегу. Оказалось, группа уже перешла ручей и толпилась у следов.

София быстро обернулась, и Мортби в ответ на тревожно-вопросительный взгляд сказал:

— Пока еще не знаю, но вряд ли Рейнмана похитили. Судя по глубине следов, существо, которое их оставило, не слишком крупное, а Рейнман — далеко не пушинка. Похоже, ему взбрело в голову в одиночку, на свой страх и риск, отправиться в чащу.

— Посреди ночи, голышом? — София покачала головой. — Алан, ты сам в это веришь?

Мортби пожал плечами:

— Как бы там ни было, мы тут только время тратим зря. Вернемся к лагерю другим путем — может, отыщем какие-нибудь следы Рейнмана.

Мортби повел отряд через лес, который был как зачарованное место, полное деревьев, цветов, тенистых прогалин, прудов и обрамленных зарослями тростника озер; полное пьянящих ароматов, переносимых нежным ветерком. Мортби с первого взгляда влюбился в этот лес, но вернуться сюда его заставила не любовь, а предчувствие славы, которую принесет открытие. А оно близко, в этом Мортби не сомневался. Он был страстным мифологом, а еще — эвге-меристом. Не просто верил, что в галактике существуют аналоги земных мифов, но и в то, что у всех мифов есть реальные прототипы. Он уже отыскал за сотни световых лет от Земли эвгемерические параллели с мифами о богах Асгарда, Махабхараты и вавилонского эпоса о сотворении мира. И вот, на Денебе-12, самой отдаленной точке цивилизации, он оказался на пороге открытия параллели мифа о сатирах.

Правда, в настоящий момент куда важнее было отыскать Рейнмана.

Жюн Вондрю догнала Мортби и — к его неудовольствию — пошла рядом. С самого начала экспедиции она не отлипала от него — как София не отлипала от Рейнмана, а Анита — от Саммертона. Мортби никогда не разделял теорию Бюро о том, что экспедиционная группа лучше функционирует, если ее набирают из сверстников, а они потом еще и разбиваются на парочки. Мортби обладал ясным и хорошо отлаженным мыслительным аппаратом, в котором мыслям о сексу отводилась отдельная секция «С», а мыслям о работе — отдельная секция «Р». И хотя в тридцать один год он уже не полагал, будто от секса можно совсем избавиться, его походы в секцию «С» случались куда реже, чем в секцию «Р». Более того, длились они недолго.

Жюн Вондрю была воплощением секса. Каждый изгиб ее тела кричал о сладострастии; своей походкой она словно воспевала секс пятистопным ямбом: гиацинтовые волосы придавали ему оттенки классики, а глаза — глубину. В юности она могла бы стать рекламным воплощением мужских желаний, однако сейчас она была всего лишь разочарованным мифологом с фрейдистским уклоном.