Лин Рина - Книжные хроники Анимант Крамб [litres]

– Брошь, размером с твою ладонь, в виде журавля, украшенная маленькими синими камешками, – внезапно вырвалось из его уст. – Ты должна сказать, что она твоя. Пожалуйста, Ани! Я знаю, что мама не поверила мне. Она спросит тебя о ней, и ты должна сказать, что она твоя! – настойчиво проговорил он, сделав несколько шагов ко мне.

– Это все? – пораженно уточнила я, глядя в его затравленные глаза. – Речь идет о броши?

– Да, – подтвердил Генри и взял меня за руку. – Ты сделаешь это? – с надеждой спросил он, и я улыбнулась этому сердечному жесту. Когда он взял меня за руки, мне показалось, что мы снова стали детьми, которые жили вместе, делили друг с другом комнату и вместе делали глупости, доводя мать до безумия.

Все это звучало немного смешно. Я рассчитывала на худшее, учитывая весь этот спектакль, который он здесь разыграл только из-за броши. Одной единственной броши, которую моя мать, очевидно, восприняла как женскую, и которая, как утверждал Генри, была моей.

Любопытство постучало в дверь и попросило зайти. И вместе с этим невольно поднялось и мое настроение, которое, как я полагала, сегодня совсем не улучшится.

– Конечно, – согласилась я, сжимая его пальцы, которые цепко сомкнулись вокруг моих.

Чувствовалось, как у него с души упал камень, улыбка вернулась на его губы, и он вздохнул.

– Спасибо, Ани. Ты спасаешь меня. Снова, – признался он, и я улыбнулась ему в ответ. Но не без того, чтобы устроить ему засаду.

– При одном условии, – сорвалось с моих губ, и Генри напряженно зажмурил глаза, словно эта фраза растворилась бы, если он не будет на меня смотреть.

– Ох, Анимант! Не делай этого, – попросил он меня, убирая руки.

– Ты скажешь мне, кому на самом деле принадлежит эта брошь и почему мама не должна знать об этом, а я, в свою очередь, скажу, что она моя, – озвучила я условия, коварно усмехнувшись.

Генри презрительно фыркнул.

– Ты такая же любопытная, как и она!

Я пододвинула стул, стоявший у стола позади меня.

– Что-то же у нас должно быть общее, – возразила я и манерно села.

Брат неодобрительно посмотрел на меня, пару раз вздохнул и выдохнул, а потом окончательно сдался.

– Ты не должна никому об этом рассказывать. И ни в коем случае отцу или матери. Это понятно?

– Понятно, – сказала я, и Генри сел напротив меня. Он потер ладонями глаза и громко фыркнул.

– Я обручен, – тихо произнес он, и мое сердце забилось от шока.

– Ты обручен?! – воскликнула я гораздо громче, чем стоило, и он тут же отнял руки от глаз, чтобы прижать их к моему рту.

– Ани, ты с ума сошла?! Не кричи так!

Мне нужно было переварить это. Мой собственный брат обручен и никому об этом не сказал. Даже мне. Я почувствовала себя оскорбленной и немного преданной.

– Почему ты хранишь это в секрете? – спросила я, и он, казалось, увидел боль на моем лице, потому что он тяжело сглотнул и отвел взгляд, чтобы ему не пришлось смотреть в мои обвиняющие глаза.

– Это не так просто, – фыркнул он, и я попыталась успокоиться, уцепившись за мысль о том, что у моего брата наверняка были веские причины сказать мне об этом только сейчас.

– Она замужем? – поинтересовалась я, так как это было первое, что пришло мне в голову. Генри пораженно взглянул на меня.

– Нет! – сразу опроверг он, словно это была полная бессмыслица, а потом словно перестал сдерживать себя. – Она еврейка, – признался он, и я втянула воздух.

Еврейка? Как он очутился рядом с такой девушкой?

Евреи имели не очень хорошее положение в обществе. Они считались отбросами, неполноценными и фанатичными. У меня никогда не создавалось впечатления, что эти люди отличаются ото всех остальных, но, к сожалению, я была одинока в своем мнении.

– Отец убьет тебя, – застонала я, выдыхая вместе со словами остановившийся воздух, который чуть не заставил мои легкие лопнуть.

– Я знаю. – И Генри спрятал в руках лицо. Мне было жаль его. Я бы тоже не хотела рассказывать нашему глубоко англиканскому отцу что-нибудь подобное.

Но Генри снова взял себя в руки, отбросил тревожные мысли и серьезно посмотрел на меня.

– Зачем ты прислала мне записку, – поинтересовался он, и меня удивило, что он вообще вспомнил об этом.

Я махнула рукой.

– Ах, Генри, мои проблемы по сравнению с твоими просто нелепы, – ответила я.

– Но ты все-таки расскажешь? – уточнил он.

– Мама сводит меня с ума, – начала я, и на лице Генри появилась улыбка.

– Это я могу себе представить. – Его улыбка успокаивала меня. Он снова стал похож на моего старшего брата, который был рядом со мной и прояснял мои мысли, когда я запутывалась в них.

– Я не уверена, что еще долго смогу продержаться рядом с ней в доме дяди Альфреда. Кто-то из нас должен уйти. И раз уж она согласна на то, чтобы я осталась здесь до конца месяца, то, наверное, это должна быть я, – объявила я свое решение, и Генри удивленно посмотрел на меня.

– Ты хочешь съехать? – недоверчиво спросил он, и я решительно кивнула.

– У тебя есть идеи получше? – поинтересовалась я, надеясь на положительный ответ. Но взгляд его стал задумчивым и примирительным.

– И где ты будешь жить?

– Я надеялась, что ты сможешь мне с этим помочь, – сообщила я и сложила руки на коленях.

Он глубоко вздохнул, вытер ладони о брюки и сел в кресло.

– Так ты зарабатываешь достаточно, чтобы снимать квартиру?

– Я не знаю, – робко ответила я, надеясь не покинуть эту комнату без предложенного решения.

– А как насчет комнаты для персонала? – поинтересовался Генри с надеждой в голосе, и я навострила уши.

– Комната для персонала? – спросила я.

– Да. Мой знакомый жил там, когда пытался работать здесь. Он продержался три дня, а потом вернулся к своей семье в Уэльс, – рассказал брат. – Это маленькая комната в здании для персонала, которую тебе предоставят, раз ты работаешь помощницей библиотекаря. Тебе, наверное, придется обратиться к мистеру Риду, чтобы узнать, подойдет ли тебе этот вариант.

Волна облегчения захлестнула меня, я поднялась со стула и обвила руками шею Генри.

– Спасибо, – прошептала я ему в ухо, и он тихо рассмеялся.

Никогда бы не подумала, что решение найдется так быстро. Я бы переехала в маленькую комнату на три недели и, таким образом, дала бы себе возможность немного отдалиться от матери. Это было просто и практично, мне нравится.

Мне просто нужно было пересилить себя, чтобы обратиться к мистеру Риду, и это вызывало боли в животе более сильные, чем могли возникнуть от тостов с бобами и трех кексов.

Я взяла книги для Элизы и передала ей их через окно моей каморки. Мы не смогли поговорить, потому ей нужно было возвращаться на лекции, но она заверила меня, что мы скоро встретимся, и тогда у нас будет больше времени для разговора. Я быстро попрощалась с ней и закрыла окно прежде, чем кто-нибудь успел нас заметить.