Рихард Швартц - Второй легион

Между тем Армин уже освободил Селима, молодую женщину и деликатного молодого человека. Последний взял два кинжала женщины с болтом в глазу. Они вопросительно посмотрели на меня, и я указал на лестницу, по которой спустился в это помещение. Я отступал задом, всё ещё не вытащив из ножен Искоренителя Душ. Мой взгляд блуждал по толпе, тут и там угрожающе на ком-нибудь останавливаясь.

Никто не преградил меня дорогу, но всё больше людей смотрели на стол, на котором соблазнительно сверкали золото и серебро.

С грохотом часть стены позади стола, где исчез Джилгар, упала вперёд, раздавив стол и стул, который Джилгар использовал как свой трон.

В отверстии в стене — запасной выход Джилгара, теперь была видна Т-образная виселица, а на ней, головой вниз, со вскрытыми венами, кляпом во рту, но ещё живой висел Джилгар. Его лицо — гримаса ужаса.

Я добрался до основания лестницы, надо мной в темном проходе последним исчез деликатный молодой человек.

— Вы действительно хотите оставить лежать золото и серебро на столе? — спросил я почти мимоходом. Испуганные лица посмотрели на стол, а потом снова на меня. — Я взял то, что принадлежит мне. Остальное ваше.

Было похоже, будто кто-то палкой ткнул в муравейник. Всё придворное общество принца воров поднялось волной и бросилось к пьедесталу.

Факелы и фонари в помещение потускнели, замерцали и потухли. Темнота завладела тронным залом воров, и раздались дикие вопли, когда разразилась битва за добычу.

— Вы хотите создать новую моду в возведении виселиц? — спросил позже Варош.

В тот момент, когда мы добрались до поверхности, молодая женщина быстро, но от души выразила свою благодарность и поспешила прочь. Тонкий серп луны поменьше давал столько света, что ночь казалась нам ярко освещённой.

— Это скорее старая мода, — сказал я. — И до сих пор эти деревья несут лишь те плоды, что заслужили там своё место.

Варош тихо рассмеялся.

— Хавальд, вы не думаете, что это может вызвать гнев у правителя города, если вы применяете в его городе имперский закон?

— А кто говорит об этом законе? Это всего лишь тот же метод.

— Обескровливание на имперской «Т». Не думаете, что это только умножит слухи? — всё же спросил Варош.

Я пожал плечами.

— Как по мне, так нам больше не нужно сажать такие деревья, — я кое-что заметил. — Где Селим?

Армин вышел вперёд.

— Эссэри, простите, он от меня сбежал. Неблагодарный вор ускользнул в одном из каналов. Не стоит об этом сожалеть, потому что он предал нас и вас без колебаний.

— Ты его убил? — спросил я, потому что увидел странное выражение на его лице.

— Предательство — это грех. Возможно, он случайно наткнулся на мой кинжал, эссэри, но если так, то ему повезло, потому что боги устроили всё так, чтобы лезвие было узким и острым.

— Что ты хочешь этим сказать? Что он не заметил свою смерть?

Армин бросился к моим ногам.

— Я знал, что вы не желаете смерти мальчишки, но и его предательства тоже. Лезвие поразило его как удачно, так и неудачно. Удачно, потому что пропустило вены. Неудачно, потому что нашло то место, где в горле образуется звук. Впредь он будет Селим Немой.

— Ты не должен был этого делать, — сказал я.

Он опустил лоб в пыль перед моими ногами.

— О Мастер Милосердия, я сделал ему одолжение, потому что не сделай я этого, впредь он стал бы известен как Селим Двойной Предатель. Вы знаете, господин, сначала он предал воров, затем, после того как вкусил вашу милость, придал и вас. Если бы он сохранил свой голос, его, наверняка, постигла бы смерть.

Молодой человек из Дома Сотни Фонтанов прочистил горло.

— Эссэри, ваш слуга прав. Этот Селим умер бы, возможно, ещё раз подвергнув вас опасности. Пощадите своего слугу.

Я вздохнул.

— Вставай. Я подумаю о твоём наказание на обратном пути.

— О Мастер Бесконечной Милости, я знал, что вы мудрец, перед которым слова разума предстают словно…

— Хавальд, — сказала Зокора.

— … яркие факелы в темноте. Я ещё никогда не служил такому хорошему…

— Да?

— … господину. Ещё никогда не видел столько мужества, столько храбрости, столько…

— Обет молчания, — сказала она.

— … столько данного богом благоразумия! Я…

— Армин?

— О повелитель, чего вы желаете?

— Замолчи.

Молчание. Божественное молчание.

Как раз перед тем, как завернуть на улицу, ведущей к Дому Сотни Фонтанов, я обратился к деликатному молодому человеку.

— Как вы туда попали?

— Моим долгом было охранять вас, эссэри. Сегодня я страж ночи. Я увидел, как вы и ваши друзья покидают наш дом. Улицы Газалабада могут быть опасными.

— Как вы и сами испытали на себе.

Он опустил взгляд.

— Да, эссэри. Когда я увидел, как ваш слуга и мальчик покинули дом, я должен был решить, что делать, спуститься в канал или сопроводить вашего слугу домой. Я струсил и решил незаметно последовать за вашим слугой. На него напали, я попытался вмешаться и сам проиграл.

— Как вас зовут, друг?

— Фаизаль да Фарин, из племени Воды.

— Я думал из Дома Сотни Фонтанов?

— Нет. Племя Воды — это моё родовое имя, семья, к которой я принадлежу.

— А вам знакомы другие племена?

— Да, большинство из них, — ответил он.

Зокора предостерегающе подняла руку. Мы шагнули в тень стены и замерли. Над нашими головами что-то зашуршало, затем с крыши здания спрыгнули четыре тёмные фигуры.

— Пусть ангелы в небе восхвалят вашу щедрость, прежде чем демоны в аду дадут вам ощутить вашу жадность. Дайте и дайте от всего сердца, и боги будут смотреть на вас зная, что вы совершили добрый поступок и освободили бедного сына крестьянина из финансового затруднения. Так что отдайте мне, о знатные господа, ваши драгоценности и ваше золото! — продекламировал один из стоящих перед нами мужчин. Бард вышел бы из него получше, чем мошенник.

Позади нас с крыш спрыгнуло ещё четыре парня.

Зокора посмотрела на меня и закатила глаза.

— Это все? — спросил я.

— Ещё четыре, — ответила она. — На крыше.

Мои глаза привыкли к темноте туннелей, поэтому теперь я ясно их разглядел. Впереди и позади нас стояло по три оборванных фигуры. Не считая двух, они были вооружены дубинками с вбитыми гвоздями, у одного был ятаган, а у другого даже ржавый меч.

Последние четыре спрыгнули вниз, у одного из них был топор, а у остальных снова эти дубинки.

— Не разрешите напомнить, прошу, ваше золото, — заговорил главарь и угрожающе положил руку на рукоятку меча. Почему-то у меня было такое чувство, что он начинает нервничать. Видимо, что-то шло не по его плану. Мне было знакомо это чувство.

— По крайней мере он вежлив, — заметил Варош.

— Уходите и останетесь в живых, — сказала Зокора, помахав рукой. — Шшш!