Вика Осадченко - Карэле Карэле и другие волшебные существа

Гость значительно улыбнулся.

— Сам… процесс состоит из нескольких моментов. Очень важно время произнесения слова, интонация и, скажем так, волевое усилие, в него вкладываемое. Вы это ещё поймёте… на практике. Я навещу вас на днях — в последний раз, к сожалению. И тогда моя книга пополнится новой интересной главой. А пока, пожалуй, я могу открыть ваше смертельное слово. Не затыкайте уши, без предварительной подготовки оно неприятно, но не опасно. Безнадёжность.

Карэле передёрнуло. Серый человек торжествующе улыбнулся, кивнул ему и направился к выходу. Колокольчики с облегчением звякнули, когда дверь за ним закрылась.

Юта без разрешения высунула нос из-за двери.

— Господин Карэле, он ушёл?

Кондитер кивнул.

— Ну и замечательно, — девушка подошла к стойке, подхватила поднос с посудой и направилась в пекарню. Остановилась на полдороге, с сомнением глядя на чашку, из которой пил гость, бросила быстрый взгляд на хозяина и указательным пальцем брезгливо столкнула её с подноса.

— Что случилось, Юта?

— Чашку разбила, — призналась та без особого раскаяния.

— Молодец, — рассеянно похвалил её Карэле. — А я, пожалуй, пойду наверх. Всё равно уже пора закрываться.

Он непривычно медленно поднялся по лестнице. Гость угадал: ему всегда было неприятно это слово. Но теперь оно словно засело внутри мёртвым ледяным осколком. Кусок льда — идеальное орудие убийства: легко входит в тело, рассекая мышцы и сосуды, и моментально тает в горячей крови, не оставляя следов. Лучше него — только слово, не будет даже крови. Значит, в следующий раз… Интересно, как это — умирать от метко сказанного слова?

— О Карэле Карэле, — сказал ему голос в ночи, — а что, если ты оттуда? Из тёмного сна, из этого шумного, быстрого, невероятного мира. Там в металлических клетках надрывно и тонко гудит электрический ветер. Там вылеплены города из серого камня и стали, и люди раздавлены каменной серой тоскою. А что, если ты, ожидая укуса лекарства — укуса, что избавляет от боли и памяти, придумал себя в этом мире, придумал весь мир и себя? Всех тех, кто любил тебя, все пересохшие губы и жадные руки, и вкус поцелуев запретный, солёный и сладкий? Всех тех, кто любил тебя, ждал тебя дома, рассказывал сказки: «Вот Карэле Карэле едет верхом на коте, и синие птицы садятся ему на ладони»?

— О Карэле, — тихо спросил его вкрадчивый голос, — кто это услышал, кто это увидел так явно, что даже глаза закрывать не пришлось? Кто рассмеялся, коснувшись клавишей чёрных, и музыка зазвучала, и чёрные буквы пустились водить хоровод на снегу?

О Карэле, говорит он себе, и узкие длинные пальцы скользят по виску. Какого же дьявола ты сочиняешь подобные вещи. Вот ветер качает цветущие ветки, и серпик луны звенит над крышами Пата, и кровь из прикушенных губ на вкус как вишнёвый сироп. Чего тебе надо ещё?

И он закрывает глаза.

Но сразу же, не успев сомкнуть ресниц, Карэле распахнул глаза снова.

— Алли! — позвал он. — Алли! Ты помнишь, как ищут противоядия?

Его жена зашевелилась в темноте, с трудом оторвав голову от подушки.

— Что?

— Как найти противоядие, когда известны свойства яда?

— Определить, к какой точке Колеса относится яд, а потом найти противоположную точку и взять вещество или растение оттуда. Это и будет противоядие. Но почему ты меня спрашиваешь об этом в три часа ночи?

— Потому что он всё-таки меня отравил. Наврал про третий раз, а потом, когда я этого не ожидал, сказал то самое слово.

— Что за слово? — деловито спросила Алли, выбираясь из кровати.

— «Безнадёжность», — неохотно признался Карэле, слушая, как она возится в потёмках. Произносить это лишний раз было неприятно.

Чиркнула спичка. Тени на стенах дёрнулись, встревоженные огоньком свечи. Алли поставила подсвечник на столик у кровати, решительно столкнула одеяло на пол и высыпала карты прямо на простыню.

— Да где же она, — пробормотала Алли, перебирая колоду. — А, наконец-то. Похоже?

— Один в один, — подтвердил Карэле, глядя на рисунок, где в ночной темноте остывало тело, насквозь пронзённое мечами.

— Отлично, теперь найдём противоположную точку. Держи!

Его жена забрала карту с мечами и выложила перед ним другую, на которой человек, едва непадая, тащил целую охапку тяжёлых палок.

— Не очень вдохновляющая картинка, — мрачно хмыкнул Карэле.

— Зато она находится в точности на другой стороне Колеса. Смотри, — Алли одёрнула ночную рубашку и постучала по карте пальцем. — Чтобы отменить действие первого слова, нужно найти второе, которое будет его противоположностью.

— «Надежда»? — с сомнением спросил Карэле.

— Ни в коем случае, слишком банально. Это должна быть противоположность именно для тебя. Поэтому смотри на карту и рассказывай, что ты на ней видишь. Попробуй найти это слово.

— Тяжёлая работа? — предположил Карэле. — Непосильная ноша? Чрезмерная ответственность?

— Хватит перечислять классические значения, — поморщилась Алли. — Я их и без тебя знаю. Ищи что-то своё.

Человек на карте крепко держал груз, хоть ему явно было тяжело и неудобно. Однако, похоже, он был твёрдо намерен тащить его, сколько хватит сил. Карэле удивлённо поднял бровь, а затем рассмеялся. Он хохотал, пока выведенная из терпения жена не кинула в него подушкой.

— Это упрямство, Алли, — с трудом проговорил он, вытирая глаза. — Противоядием будет слово «упрямство».

— Что ж, вполне в твоём духе, Карэле Карэле, — отозвалась она, собирая карты и убирая их в мешочек.

— О да, я упрямый, — подтвердил тот, обнимая пойманную подушку. Затем отшвырнул её в сторону, притянул жену к себе и задул свечу.

Господин Крюк переносил записи из черновых заметок в аккуратно расчерченную таблицу. Масляная лампа, горевшая перед ним на столе, позволяла разглядеть скудную обстановку гостиничного номера: кровать, аккуратно застеленную коричневым покрывалом, гардероб, пару стульев. На одном из них, придвинутом к столу, стоял сундучок, наполовину заполненный бумагами.

Серый человек работал неторопливо и тщательно. Графы таблицы одна за другой заполнялись идеально ровными строчками. Самопишущее перо — дорогостоящая новинка, сменившая прежние громоздкие письменные приборы, — мягко скользило по бумаге.

В коридоре послышался шум — горничная стучала в двери комнат, приглашая постояльцев спуститься к ужину.

— Ужин готов, господин Крюк! — раздалось и за его дверью.

— Хорошо, — бросил через плечо серый человек, не отрываясь от своих заметок.

Дверь распахнулась, и ветер взметнул оконные занавески и бумаги на столе.

— Я же просил не заходить ко мне! — рыкнул хозяин комнаты, оборачиваясь.