Лариса Петровичева - Принцесса без короны. Отбор не по правилам [= Принцесса без короны. Неправильный отбор] [litres]

«А если попросить его снять маску?» – подумала Дайна и ответила:

– Я не выиграю отбор невест. Я согласилась участвовать в нем, потому что вы попросили. Но побеждать в нем я не собираюсь.

Валентин усмехнулся.

– Так отчего же? Раньше вы знали об Эжене понаслышке, а теперь увидели его, смогли пообщаться. Вам по-прежнему не нравится мой брат?

– Не нравится, – хмуро ответила Дайна. – Не поймите меня неправильно, он замечательный человек, и его жена будет счастливейшей из женщин. Но это буду не я.

Некоторое время они молчали. Потом Дайна все-таки набралась смелости и попросила:

– Вы можете снять маску, господин ректор?

Из-за белой скорлупы маски снова донеслась усмешка, словно Валентин оценивал степень наглости первокурсницы.

– Нет.

Дайна боялась, что он поднимется, возьмет ее за руку и вышвырнет прочь. На мгновение ее окутало такой стужей, что пальцы затряслись. Откуда в ней вообще взялась такая дерзость? Ректор академии магии ни перед кем не открывает лица, но снимет маску по просьбе первокурсницы!

Однако ничего страшного не произошло. Валентин спокойно сидел в кресле, руки лежали на подлокотниках устало и тяжело.

– А почему вы ее носите? – спросила Дайна.

– Это, скажем так, мой способ отстраниться от мира, – ответил Валентин и добавил с таким глубоким чувством, что девушка вздрогнула: – Когда-то я испытал настолько сильную боль, что захотел стереть себя. Сделаться никем. И ты, например, рисуешь какие-то черты поверх моей маски и видишь кого-то. Но это не я.

Он умолк. Дайна с ужасом поняла, что Валентин, всесильный волшебник, никому и никогда не открывал свою душу настолько.

– Простите меня, – с искренним сочувствием сказала Дайна. – Мне следовало понять, что ваша маска не просто каприз. Мне, правда, жаль.

Валентин усмехнулся.

– Как учеба? – спросил ректор, и девушке подумалось, что ему снова не хочется с ней расставаться. Может, и зелье принимать не следовало, оно было лишь предлогом для такой вот вечерней встречи. – Как занятия?

– Очень интересно, – призналась Дайна. – У нас уже были уроки по зельеделанию. Пытались варить общеукрепляющий напиток.

«Он одинок и несчастен, – вдруг подумала она с невероятной, пронзительной тоской. – Ему не с кем поговорить, совсем».

– Получилось? – спросил Валентин, и Дайна вновь почувствовала тепло его улыбки.

– Да. Только потом я не могла заснуть из-за него, – ответила она. – Мне нравится учиться, правда.

– Так почему вы все-таки не хотите замуж за моего брата? – неожиданно спросил Валентин. – Сейчас, когда увидели его, поговорили с ним – все равно не хотите? Чем он успел вас огорчить?

Дайна нахмурилась. Она не могла ответить на этот вопрос даже самой себе, потому что хотела быть честной. А это означало, что придется признать то, чего она настолько сильно боялась.

– Снимите маску, – твердо ответила принцесса. – И тогда я расскажу вам.

Она понимала, что дерзит ректору в лицо, и знала, что это может закончиться плохо. Валентин был добр к ней, но он не позволил бы собой манипулировать. И Дайна на мгновение перестала дышать, когда рука ректора вдруг потянулась к маске.

Она ойкнула и уткнулась лицом в ладони – тем детским движением, которое когда-то могло спрятать ее от ночных кошмаров в чужих домах. Валентин негромко рассмеялся и сказал:

– Не бойся. Смотри, раз уж тебе настолько любопытно.

Дайна опустила руки. Лицо мужчины перед ней было красивым и спокойным – такое спокойствие создается, когда ты годами сдерживаешь свои душевные порывы, чтобы они не разорвали тебя на части. Глаза оказались темно-серыми, нос – прямым и острым, левую бровь разламывал пополам шрам, который утекал под белые волосы. Ректор оказался очень похож на брата, но если Эжен был доброжелательным весельчаком, то от Валентина так и веяло усталым холодом одиночества.

– Вы похожи на брата, – промолвила Дайна, когда молчание сделалось совсем уж невежливым.

Ей вдруг стало ясно: сейчас Валентин снова наденет маску и закроется от нее навсегда. Она никогда не достучится до той части его души, что открылась для нее памятной ночью в гостинице.

Она никогда не узнает самого важного. И Валентин так и останется пугающей тенью в маске, а не живым, чувствующим и любящим человеком.

Дайна неожиданно поняла, что они уже не сидят – стоят почти рядом, смотрят друг на друга, как дуэлянты. Можно было протянуть руку и дотронуться до бледной щеки, пробежаться пальцами по скуле, как девушка сделала той недавней и далекой ночью, когда пыталась хоть как-то узнать и запомнить лицо Валентина.

– Похож, – согласился Валентин. Его губы дрогнули в едва уловимой улыбке. – Мы ведь все-таки родня. Так почему ты не хочешь победить в отборе?

На мгновение Дайне показалось, что она падает. Под ногами вдруг раскрылась пустота – и Дайна рухнула вниз, во тьму, где не было места ни любви, ни надежде.

Еще немного, еще один удар сердца – и вся ее жизнь станет осенней листвой, которую уносит ветер.

Невидимые нити, что их соединяли, окрепли и зазвенели; и больше не было ничего, кроме руки, которая взяла дрожащие пальцы Дайны, и взгляда, заглянувшего в ее душу так глубоко, куда она сама не отважилась заглядывать.

Все в ней сейчас дрожало и рвалось, и девушка испугалась, что не сможет говорить – не хватит воздуха.

И они сказали в один голос:

– Я люблю тебя. – Только тогда Дайна поняла, что наконец-то может дышать.

Поцелуй вышел светлым и почти непорочным, хотя в ушах Дайны гудело пламя, а в висках пульсировала кровь.

– Я тебя люблю, – негромко повторил Валентин, когда они оторвались друг от друга, и Дайна подумала, что могла бы вот так стоять и смотреть ему в глаза всегда.

– Я тебя люблю, – выдохнула она, и сама удивилась, насколько легко это получилось, словно она говорила самим сердцем. – Поэтому и не хочу побеждать в отборе. Вот и все.

Валентин мягко погладил ее по щеке. Он смотрел с таким теплом и печалью, что у Дайны заныло в груди.

– Почему это так больно? – спросила Дайна, глядя ему в лицо и стараясь запомнить каждую черточку. Он снова наденет свою маску, закроется от мира и от нее, и тогда ей останутся только воспоминания.

– Мы маги, – откликнулся Валентин. – Мы чувствуем острее и сильнее. Наши чувства развиваются быстрее, чем у остальных людей. Если бы я знал, что любовь родится так быстро, что это вообще будет любовью…

– Это было правильно. – Дайна шмыгнула носом, пытаясь удержать рвущиеся слезы. – Это помогло мне забыть Кендрика. Пережить развод и забыть.

Сейчас, когда она думала о бывшем муже и своей жизни во дворце, воспоминания казались ей ненастоящими, присыпанными пылью, словно все это случилось не с ней и это не ее несколько дней назад выбросили из дома, который она считала своим. Боль потери, тоска, слезы – все стерлось после ночи в гостинице.