Станислав Янков - Пасхет

*

По возвращении домой отец все же застал меня одну. Лучшего времени для разговора, чем уборка двора, найти не смог.

Конечно, он был зол.

Если до того у меня было хоть какое-то настроение, подкрепленное надеждой на планы после уборки. То теперь оно укатилось ко всем бесам.

Размышляя о бренности обычной человеческой жизни, я в пол уха слушала тятеньку и продолжала убирать срач с подпорченного газона. Еще вчера он был ровненький и зеленый. А уже сегодня стал увядший, закиданный мусором, обильно политый винишком и местами заблеванный. А с виду такая интеллигенция вчера собралась.

— Чего ты от меня хочешь!? — далеко не уважительно спросила я у отца в перерыве его сердитого монолога.

Мой вопрос отрезвил папу.

Удалила я раздел с его работой за последние несколько дней. Восстановлению эта информация не подлежала. Моими же стараниями. А дальше что? Ахалай-махалай, и данные вернулись? Или мне ему новую Марту сделать? Неужели ожидал другого к себе отношения? Если он совершенно не ценил мой труд, то с чего тогда я обязана уважать его?

Отец потер складку меж бровей и махнул рукой, присаживаясь на лавку. Похоже, уходить он не планировал.

Тихо хмыкнув, я и продолжила убирать. Но на другом конце двора.

Эти мелкие засранцы умудрились разбросать сладости на траве равномерным слоем. Как собрать эту гадость без усиленной Сферы Обратного Порядка и не повредить газон, я не имела ни малейшего представления. Разве что ручками по кусочкам. А там надеяться, что трава не сдохнет от остатков и не набегут толпы муравьев.

— Ты запускала симуляцию? — спросил отец через несколько минут.

Он подошел на достаточно близкое расстояние, чтобы одновременно не мешать и заставлять испытывать неловкость.

— Иначе откуда бы я узнала, как ты назвал нейросеть? Надеюсь, ты не показывал ей мои обнаженные фото. Тебе нужен психиатр и принудительное лечение.

Отец дернулся от моих слов. Похоже, не ожидал такого резкого ответа.

— Кстати, скажи спасибо. Пришлось убеждать Калашникову, что ты меня и пальцем не тронул, не то что хером.

— Мне кажется, Леля догадывается.

— Ах, Леля, — вскинулась я. — Благо, что не Аск.

Отец нервно расхаживал из стороны в сторону, скрестив руки на груди.

— «Благо, что не Аск…» — повторил он и мотнул головой. Видимо, проникся перспективами такого варианта. — Я делал ее для тебя. Ты дала имя игрушке. Я думал, что ты хотела бы поговорить с Мартой…

— Не смей(!) называть это имя, — прошипела я сквозь зубы.

— Я не знал, что ты так на нее отреагируешь.

— Нет. Сплю и вижу, как со мной желает общаться дух не рожденного ребенка. Ты не думал, что я хочу забыть об этом?

— Но игрушка…

— Пошел в задницу! — не удержалась я. Схватила со стола одно из шоколадных яиц и швырнула в него.

Яйцо оказалось с кремовой начинкой и растеклось на жилете ярким розовым пятном.

Отец замер и уставился на меня так, словно впервые увидел.

Мне вдруг самой стало как-то неловко и очень стыдно. Детский и недостойный поступок. Даже будучи маленькой я не швырялась едой.

Что мне делать? Извиниться или сделать вид, что так и планировалось?

Вместо того, чтобы рассердиться, папа задумчиво соскреб кремовое пятно пальцем и попробовал на вкус.

— Это и есть жизнь. Да? Вести себя не так, как запрограммировано. Принимать неожиданные решения, — он посмотрел на меня и поджал губы в неуверенной улыбке.

— То есть, ты только теперь понял, что люди вокруг тебя — не программы? — я даже успокоилась от такого поворота.

Надо же! Умнейший человек, а так ограниченно смотрит на мир.

— Нет. Нет… Но близко к тому. Мозг человека устроен куда сложнее. Это я понимаю очень даже ясно. Наверное, профдеформация.

Он так озадаченно глянул на меня, что мне даже сердиться на него стало стыдно. Словно отец все еще оставался ребенком, а я уже была взрослой.

Глупость какая.

— Я ценю твой труд. Но стоило сперва спросить, чего хочет твоя дочь. Потому что это показалось мне омерзительным. Точнее, не сама Марта, а то, что ты додумался до такого.

— Я собирался создать искусственный интеллект. Думал, что нашел подходящий объект для синтеза и развития.

После этих слов пришлось присесть в задумчивости. Я прокручивала в голове вчерашнюю беседу с нейросетью.

Отец сел рядом со мной.

— Какой у нее уровень логики? — поинтересовалась я.

— Был только четвертый. Но проект сырой. Что еще можно было сделать меньше чем за декаду?

Не удивительно, что Марта так ясно воспринимала слова. Пятым уровнем логики на данный момент владели лишь две нейросети: Владыка душ и Королева Фей. И то лишь потому что их постоянно совершенствовали и дополняли.

Отец замахнулся минимум на седьмой — та самая граница, которую современная наука полноправно признавала искусственным интеллектом. И пик в шестой пока никем не был достигнут. Возможно, в тайных лабораториях правительства существовали подобные монстры, но общественности о них было не известно.

О том, что у меня сохранилась копия, я промолчала. Все же это всего лишь программа. Я уже общалась с предметами. Пусть это и было лишь отражение моего восприятия действительности, но оно казалось таким реальным. Словно стол умел грустить и радоваться.

Оглядываясь на свой опыт, я поняла, как ошибалась вначале. У предметов нет воли. И изнанка мира была не местом. Это лишь мое видение и мои собственные преображения. Как говорится: наблюдатель влияет на наблюдаемое. Так и я, чтобы «поговорить» с чем-либо, разделяла собственное сознание и внедряла его в «собеседника». То есть фактически говорила сама с собой, считывая остаточную память предмета.

Теперь это казалось очевидным. Но я так искренне привязывалась к этим фантомным осколкам сознания. Словно они и правда были живыми. Необходимо было что-то делать с этой слабостью.

С изнанкой все оказалось куда проще: это другое состояние, а не место. Не было никакого дополнительного измерения под поверхностью реальности. Они все вместе здесь, постоянно. Просто мы их не воспринимали. Это как показывать картинки незрячему. Они есть, никуда не делись, но слепой их не видел.

Чем больше я узнавала, тем больше понимала, сколько мне еще неизвестно. В последние дни все чаще и чаще приходилось сталкиваться с пересмотром моего понимания мира, его деталей и себя в нем. Как оказалось, правильное понимание ситуации далеко не всегда является истинной. То есть на прошлом этапе развития эта правда для меня была актуальна и вполне подходила для формирования мироздания. Но не теперь.

Аску же приходилось объяснять все старыми формулировками. Как детей начинали обучать: постепенно и в игровой форме. Например, показывали стилизованные рисунки человеческой анатомии вместо фото внутренностей. Чтобы не вызвать информационный шок.