Сергей Алексеев - Сокровища Валькирии. Страга Севера

— С бородой тебе было лучше, — сказал Мамонт, усаживаясь на водительское сиденье боком к разведчику. — Ты выглядел взрослее и внушительнее.

Лицо его оставалось спокойным, однако, промерзший насквозь, он пытался сдержать внутреннюю лихорадочную дрожь, изредка вздрагивали плечи, поколачивало руки и колени. Наверное, скрывал озноб, чтобы не подумали, что он трясется от страха.

— Между сидений термос с горячим кофе, — проговорил он не дыша, чтобы не сорвался голос. — Налей, пожалуйста.

А сам глаз не сводил с «записной книжки». Мамонт сунул ее себе под ребро, налил кофе в стаканчик, подал горбоносому.

— Я тоже промерз, — признался он. — Колотит...

— В бардачке есть стакан, — глотая и обжигаясь, проронил разведчик. — Возьми...

— Спасибо, — Мамонт достал на ощупь стакан, налил половину. — У меня тоже есть, только там, в «Линкольне». Литровый термос и бутерброды... Может, пойдем в «Линкольн»? Там просторнее.

— Ничего, и здесь места хватит, — горбоносый допил и подставил стаканчик. — Лей больше, в глаза тебе не плесну.

— Я бы тоже не стал, — признался Мамонт. — Кофе дороже... Термос у тебя хороший — с девятнадцати часов держит кипяток. А мой, наверное, подостыл...

— Там в бардачке упаковка аспирина. Дай, пожалуйста.

— Ты уверен, что это аспирин?

— Можешь попробовать. Яда у меня нет.

— Пожалуй, попробую, — решился Мамонт и выщелнул таблетку из фольги, лизнул. — Да, напоминает по вкусу... Я тоже выпью.

— Давай...

— Яда нет, оружия нет... Ты интересный парень. Ходишь, как журналист. Интервью брал?

Разведчик отставил стаканчик — стало чуть лучше, утихла спазматическая дрожь.

— Глупо влетел, — проговорил он. — Отработал чисто, а влетел... Понимаешь, замерз, зуб на зуб... Помутнение началось, ничего не соображал. Только бы до машины...

— Ну влетел, влетел, — успокоил Мамонт. — Что теперь? Я тоже влетел. Ничего, жив остался.

— Ты чей? — вдруг спросил горбоносый.

— Так тебе и скажи!

— Нет, я на тот предмет... Может, договоримся? — предложил он. — Ты же русский человек? Ну что нам делить?

— Как это — что? — усмехнулся Мамонт. — Информацию.

— Тебя что интересует? — не сразу спросил горбоносый.

— А тот домик, где ты интервью брал. Особенно его хозяин и гости.

— Дай, пожалуйста, сигареты, в бардачке...

— Возьми сам, — бросил Мамонт.

Разведчик достал лишь сигареты и зажигалку — ничего не нажимал, не включал, да и по всей вероятности, ему невыгодно было поднимать тревогу. На правительственных дачах жило много пенсионеров, «бывших», но кто считал, сколько «настоящих»? Вряд ли он ползал бы всю ночь под окнами и лепил на стекла датчики какому-нибудь ветерану. В дом с мезонином у Службы не было входа! Ни под каким предлогом и прикрытием. Всякая тревога, приезд дополнительных сил на выручку не прошли бы незамеченными: кроме официальной охраны, неподалеку от наблюдаемого дома было заметно движение негласной. Поднимается шум у забора — скандал обеспечен.

Горбоносый курил, медленно затягиваясь, думал и время от времени трогал пальцами несуществующие усы. Он принимал Мамонта за коллегу, за такого же подневольного, как он сам, и это его заблуждение необходимо было поддерживать.

От одной сигареты прикурил другую.

— Все-таки чей ты? — еще раз спросил он. — Нет, разумеется, я в твоих руках. Влетел так влетел... Можешь вывезти, хлопнуть, сдать. Не в этом дело. Ты можешь забрать мои материалы. Конечно, обидно: я на грядках дуба давал, рисковал, а ты на готовенькое...

— Я не грабитель, — миролюбиво сказал Мамонт. — Интересное дело! Мне что, надо было подвинуть тебя на грядке, мол, дай рядом лечь, послушать? Вижу, человек работает. Мешать не стал... Поделимся по-братски! Между прочим, я тебе тыл обеспечивал, негласную уводил.

— Ты понимаешь, — горбоносый замялся. — Возьми себе всю пленку. Так будет лучше. Хуже, если наша информация пересечется.

— Даю гарантию — нет.

— Погоди! — Он слегка оживился. — Кажется, я догадываюсь, чей ты... Хотя не понимаю, зачем ты вытаптывал Зямщицев?

— Это ты в порядке размышлений? — спросил Мамонт. — Или доложить зачем?

Тот понятливо покивал головой:

— Не обращай внимания, мысли вслух...

— Ладно, в обмен на твое доверие, скажу зачем, — решился Мамонт и достал партийный значок НСДАП. — Тебе знакома вот эта штука?

— Золотая жилка от Бормана, — спокойно сказал горбоносый. — Теперь понятно.

— Ничего тебе непонятно! Увидишь своего шефа, попроси, пусть покажет значок.

— Ты меня совсем запутал, — признался тот. — Не знаю, что думать.

— Не думай — соображай: значок у меня, а твой шеф молчит. Что бы это значило? — Мамонт сделал паузу. — Ладно, не гадай. Поедем к «Линкольну», я перепишу пленку, и в разные стороны. Со своей копией делай что хочешь. Можешь выбросить на помойку.

Горбоносый хотел верить, но никак не мог сладить со скачущей мыслью.

— Информация очень полезная, шефу нужна пленка... Ты уверен, к «пожарнику» не попадет? Не через тебя — через твое руководство?

— Ты считаешь, один шеф твой такой умный? — засмеялся Мамонт, соображая, кто же такой «пожарник».

— Я должен предупредить... Послушаешь пленку — поймешь.

— Примерно представляю!

— Примерно, — вздохнул горбоносый. — Попадет к «пожарнику» — труба всем. Тебя тоже вычислят... За такой компромат всех сольют в унитаз.

— Хватит интриговать-то, — добродушно проговорил Мамонт и запустил двигатель «жигуленка». — Цену, что ли, набиваешь?

— Ему цена у тебя под задницей лежит, — пробурчал горбоносый. — Я думаю: что мне шеф «мочалку» толкает?

Мамонт достал «записную книжку» и только теперь заметил, что вместо листков имитированная под них пластмасса. Если цена — смерть, значит, это мина? Но для кого?..

— Суровый у тебя шеф, гражданин камикадзе, — весело пожалел Мамонт, выезжая из леса на дорожку. — Эту книженцию я себе оставлю, в качестве трофея. Не возражаешь?

— Слушай, не надо. Верни, — попросил горбоносый. — Ты же знаешь, как за эти вещи спрашивают. Аппаратуру можешь оставить, отбрешусь. А «мочалку» отдай.

Мамонт не ответил, оставив его в напряжении. Он загнал «жигуленок» в лес, чтобы не видно было с дороги открыл дверцу горбоносому.

— Прошу в мой «кадиллак»!

Тот с достоинством выбрался из машины и направился к «Линкольну». И вдруг остановился.

— Вспомнил! Ты же работал в контрразведке? У Котоусова? Точно, я тебя там и видел! Я тогда только пришел...

— Ну и память у тебя, — многозначительно проронил Мамонт.

— Так, погоди, — ударился в воспоминания горбоносый. — При Андропове тебя перевели в ОБХСС. Тогда же всех котоусовских распихали...

— Мемуары потом, — отрезал Мамонт и открыл машину. — Садись.

Он достал кассету из «трофейного» диктофона, вставил в автомобильный магнитофон для перезаписи.