Сергей Алексеев - Сокровища Валькирии. Звездные раны

Дара медленно и нехотя ссыпала соль в вещмешок и плавными, кошачьими движениями, купая руки, набрала еще.

— Нет, тебе не испытать этого… Да и не нужно. Ты избран Валькирией… А мне… А нам!.. Теперь ты понял, откуда Дары черпают свое очарование и силу? Соль Вечности!.. Я так боялась, что Стратиг не отпустит с тобой, пошлет другую Дару… И так боялась, что пропущу этот счастливый миг, когда они поднимут сокровища Манораи…

— Нам надо поторопиться, — оборвал ее Мамонт, — скоро утро, закончится праздник и сюда вернутся люди.

Она ничего не хотела слышать. Она играла с вечностью, как богатые персидские принцессы играют с драгоценными камнями, засыпанными в сундук, но пространство ящика было слишком мало, а соли все-таки мало, чтобы купаться в ней, как курице в пыли. А хотелось!

— Они не вернутся, пока я здесь. — Казалась, впервые в жизни она была зачарована видом Вечности. — Никого не подпущу. Никому не позволю владеть сокровищами Манораи!

Наконец, Дара перенесла их в вещмешок, выгребли, вымела пальчиками все до крупинки, однако не дала Мамонту завязать горловину мешка, продолжала пересыпать тяжелейший черный песок из ладони в ладонь, любуясь его течением, и медленный, тягучий поток излучаемой энергии, словно пар с кипящего котла, впитывался в ее огромные глаза, уносясь, как в вишневую бездну.

— Ну, довольно, — он пытался оттащить ее, как малое дитя. — Пора! Надо еще определить место, куда мы уберем все это…

— Постой!.. Еще немного!.. И мне будет достаточно… — словно в забытьи, шептала Дара. — Я лишнего не возьму… Для тебя есть соль Знаний в копях… А это моя соль. И я видела лишь малую щепоть… Стратиг давал подержать в ладонях… Пусть напьются мои очи! Пусть они станут вечными… Все женщины мира мечтают прикоснуться к ней. Или хотя бы взглянуть, чтобы взор стал солнечным!.. Мир становится слепым из-за гаснущих женских глаз… И потому у мужчин теряется разум, меркнет память. Гои превращаются в изгоев, когда в мире нет женских сияющих взоров!

Мамонт с усилием отстранил ее, накрепко завязал вещмешок.

— Надо уходить! — он взвалил ношу на плечи, стянул лямки на груди. — Уже утро, и догорает огонь Радения…

Она вставала с пола медленно и томно, словно с брачной постели. Не дожидаясь ее, Мамонт открыл дверь и стал спускаться по железным ступеням. И когда стал на землю, услышал за спиной властный приказ:

— Стой! Не оборачивайся! Руки за голову!

В доказательство своей решительности невидимый противник дал над головой короткую очередь. Мамонт не увидел — услышал, как на лестницу выскочила Дара, послушно заложил руки за голову и ждал, когда она прикроет, отведет глаза этому стрелку.

Но вместо этого услышал низкий смех и еще одну очередь. Пуля срикошетила о стенку вагона и с пением ушла в розовеющее небо.

— Опусти руки, дура, твои чары на меня не действуют! Встань с ним рядом!

На короткий миг Мамонт все-таки повернул голову и краем глаза увидел огромного детину с черной повязкой, закрывающей правый глаз. Автомат в его руках был как игрушка…

За три вылазки под маскировочные сети он знал буровиков в лицо. У этого было прозвище — Циклоп.

Дара пыталась отвести ему глаза: пронзительный, чарующий и влекущий ее взгляд был неотразим и одновременно грозен, как взгляд судьбы, и по страстности напоминал удары ветра перед бурей, перечеркнутые свечением вишневых молний. Перед такой силой не мог устоять ни один мужчина; через несколько секунд Циклоп должен был бросить оружие и встать перед ней на колени…

Он в самом деле сделал движение рукой, будто пытаясь защититься от глаз Дары, но вдруг сдернул черную повязку…

И она сама вскинула руки, заслоняясь от его взгляда!

— Рядом, я сказал! — прорычал Циклоп. Дара медленно спустилась по железным ступеням и встала справа от Мамонта.

— Что с тобой? — шепотом спросил Мамонт, но одноглазый услышал.

— Молчать! Сними вещмешок, поставь на землю и три шага вперед! Не оборачиваться!

Имея за спиной вес в полцентнера, бороться с противником, обезоруживать его было бы тяжеловато, лучше избавиться от груза…

— Не знаю, что со мной… Он сильнее меня, — тихо проговорила Дара. — Он открыл второй глаз…

Мамонт поставил ношу на землю, прошел вперед. Циклоп завозился, поднимая вещмешок на плечи, и когда судя по звуку, надел одну лямку и стал пихать руку во вторую, Мамонт с разворотом, в слепом прыжке ударил ногой по голени и схватил автомат за ствол. Сбить такого гиганта не удалось, но связанный второй лямкой, он не мог управлять оружием и, нажав спусковой крючок, в две секунды высадил остатки патронов в магазине. Руки опалило вмиг разогревшимся стволом. Не сама стрельба, а эхо было настолько громким в утреннем воздухе, что по горам, казалось, закувыркался многократно повторяемый гром.

В первое же мгновение стало ясно, что справиться с этим верзилой будет невозможно; он обладал не только противодействующей чарам Дары силой, но и огромной физической. И не мог нанести ответного удара лишь потому, что левая рука застряла в тесноватой для него лямке вещмешка. Выпустив автомат, Мамонт бросился в сторону — к караульному вагончику, где он видел на земле амуницию и оружие, брошенное солдатами охраны. Тем временем Дара стояла со вскинутыми руками и еще пыталась усмирить Циклопа, а тот, наконец-то справившись с лямкой, вдруг отшвырнул пустой автомат и помчался вон с территории участка. Боковым зрением Мамонт увидел, как, не попав в проход, одноглазое чудовище буквально выдрало, вынесло на себе большой клок маскировочной сети.

Оружие было на прежнем месте. Мамонт выскочил через разорванную дыру из-под сетей. Циклоп уже пролетел далеко вниз по склону, миновал избушку Ячменного и скачками несся к речке. На миг опустившись на колено, Мамонт успел послать вслед две коротких очереди, прежде чем спина с вещмешком скрылась за кручей. Расстояние было велико, и все-таки, когда он сбежал вниз, на каменных развалах заметил брызги крови.

Рана, видно, сильно кровоточила, на другой стороне реки Мамонт нашел след, уходящий в кедровник.

— Я пойду впереди! — крикнула Дара, устремляясь в темноту леса. — Чувствую его след!

— Почему у тебя не получилось? — спросил он на бегу. — Потеряла способность?

— Это не человек… Понимаешь, не человек! Он даже не летарий…

— Кто же?

— Не знаю! Еще не встречала таких… В нем есть что-то от зверя! Смотри, сколько крови… А он бежит… И запах! Странный, мускусный… Как от самца гориллы!

Через полкилометра они нашли на земле окровавленный тряпичный ком: похоже, сменил затычку на ране. Дара склонилась над ним, подержала руку и отдернула.

— И кровь — не человеческая…

Они вырвались на луг, и тут уж не нужно было выискивать след по брызгам крови и взрытому лесному подстилу — Циклоп проламывался сквозь высоченные травы, пробивая дорогу. Правда, бежать по ней даже в запале погони было неприятно: запачканная кровью трава мазала руки, одежду и даже лицо. Судя по следам, она хлестала с правой стороны шеи, почти фонтаном — смертельная рана! — однако Циклоп бежал, ничуть не сбавляя скорости.