В Брайсленд - Ученик пирата

— Дама Каролинн де Вере в письме ее сестре, благородной Грубб

Когда Ник проснулся после взрыва «Гордости Муро» — а он проснулся, хотя голова казалась в три раза больше, и солнце вызывало слезы на глазах — во рту был песок, и он был уверен, что умер. Но — нет. Он оставался на поверхности всю ночь, благодаря водорослям, которые собрали воздух среди стеблей. Запутавшись в водорослях, Ник просто добрался до берега одного из Лазурных островов, архипелага маленьких островов, куда не плавали корабли и цивилизованные люди. Он лежал на песке, на него набегали волны, и он заставил себя открыть глаза и потрясенно огляделся.

Ник смотрел миг на водоросли, которые вытащил на берег с собой, а потом на стервятника, с надеждой кружащегося сверху. Он опустил голову, посмотрел на пляж, на смелого краба, бегущего боком по песку. Он посмотрел на горизонт впереди. Было красиво и просторно, а еще пусто… и так, скорее всего, и останется.

— Ладно, — сказал он. Он с трудом поднялся на ноги и попытался понять ситуацию.

Вдали от пляжа поднималась стена из камня. Крошащаяся поверхность была заметна, только когда Ник подошел ближе, ведь деревья росли между камней, впиваясь в утес, словно удерживали так жизнь. Их стволы росли вниз, были покрыты овальными листьями с тяжелыми алыми сияющими плодами, похожими на помидоры. Ник легко отцепил один с низкой ветки и осторожно понюхал, а потом порвал кожуру ногтями и попробовал сок. Когда горло не сдавило, и язык не онемел, он откусил немного. Сладкая мягкость плода и вяжущий сок освежали бы, а для его голодающего желудка это был дар богов.

Тут хватило бы фруктов на недели, это его обрадовало. Он ел и шел по песку перед утесом. Густая листва могла защитить его от дождя. Съев три фрукта, утолив голод и получив липкое лицо, Ник добрался до темного прохода в камне — низкий проем вел в нишу, где он мог почти встать. Было достаточно глубоко, чтобы он мог лечь на спину и быть скрытым. Да, маленькая пещера могла пока быть его домом.

Он отыскал в себе силы и пошел на пляж. Он не видел на горизонте черный силуэт «Гордости Муро». Он не знал, в какой стороне мог быть корабль. Беспокойное море было со следами разрушения. На пляже валялись обломки корабля, часть была обгоревшей от взрыва, устроенного им. Сначала он подумал, что только доски и прибило к берегу, а потом глаза привыкли к солнцу, и он заметил что-то сияющее среди обломков кормы.

Ник побежал изо всех сил, отыскал короткий меч, который забрал у пирата в бою ночью.

— Опять ты! — сказал он, смеясь. Клинок был вонзен в дерево. Ник уперся ногами в доски и потянул изо всех сил, смог высвободить оружие. Человеческие волосы на рукояти загрубели от соленой воды и солнца, но Ник покрутил меч. Это был ужас, но сделанный с любовью. Рукоять из отполированной кости была с вырезанным черепом на конце. Но клинок мог пригодиться для рубки дерева или разрезания рыбы, хоть меч и был жутким. И кусок кормы мог пригодиться.

Ник пока не смотрел на мелочи и сокровища, которые стал замечать среди выброшенных на берег вещей, а схватил веревку, плавающую на мелководье. Через минуты он закрепил веревку к круглому куску кормы и превратил ее в салазки, которые мог тянуть за собой, так он делал, когда учился у коновала. Но тогда он возил так лошадиный навоз из конюшни к куче. На эти он погрузил дерево, ящики, обрывки паруса и веревок, а потом потянул за собой к пещере в скале. Это была грязная работа, но он привык к труду. И это не давало ему думать о ситуации, потому что он не хотел этим заниматься.

Солнце поднялось выше, а потом стало опускаться к западу. Пока оно не стало круглым, красным на горизонте, Ник не остановился осмотреть инвентарь. Он прикрыл вход в пещеру досками и кусками кормы. Он накрыл вход сверху охапками сухих водорослей, которые усеивали пляж, а потом ветками с деревьев сверху. Эффект был не как охотничьи ширмы, которые он делал для господина четыре года назад, который зарабатывал на украденных товарах у северных ворот. Он нашел среди водорослей трутницу, развел небольшой костер возле пещеры, чтобы греться ночью. Он подумывал развести костер больше на пляже, чтобы привлечь внимание корабля и спасение. Но тут могли быть пираты, а то и хуже — тот аристократ из Пэйс Д’Азур. Он не хотел привлечь их внимание.

Все мышцы болели, он еще никогда так много не работал. Хоть он думал собрать фруктов и поесть перед сном, он заметил в брешь между нависающими ветками что-то, покачивающееся на воде. Силуэт казался знакомым. Хоть он был слишком маленьким для корабля, это было больше, чем все, что он оттащил к себе за день. Решив, что это может быть что-нибудь полезное, а то и съедобное, он выбрался к морю еще раз.

Света хватило, чтобы он доплыл до предмета и оттащил его к берегу. Он узнал крышку раньше, чем прошел в воду. Это был сундук Артуро с костюмами, древнее творение из дерева, которое, по слухам, было создано в Казе Легноли до ее разрушения. Как любой из предметов, благословленных казами Семи, его назначение содержать много предметов было усилено ремесленниками, вырезавшими его из одного большого ствола дуба из королевского леса. Этот сундук можно было наполнить сильнее обычного, и когда крышка была закрыта и пристегнута, сундук был легче, чем казался. Он был таким легким, что лишь наполовину погружался под воду.

Ник вытащил сундук на берег, а потом на свои салазки. Другие обломки были для него лишь средством выжить. Они не принадлежали важным для него людям. Он знал, что, если откроет плотно прилегающую крышку, увидит яркие костюмы, ощутит запахи духов актеров и красок. Он вспомнит роскошный год, который провел с актерами, играющими схожие роли в дюжине разных пьес. Он вспомнил бы так хорошо, как запомнил эти пьесы, стоя за кулисами каждой сцены. Если он откроет сундук, он вспомнит счастье Артуро в день, когда их позвали в море, а потом вспомнит ужас прошлой ночи, когда он потерял их.

Он добрался до пещеры и стащил груз с салазок, а потом упал на песок. На коленях он склонился и опустил руки и голову на сундук, не переживая, что вырезанные узоры впивались в скулу. Весь день он трудился и не горевал, потеряв хозяина, друга. Все его друзья пропали. Мертвы или хуже. Он даже не смог попрощаться.

— О, синьор Артуро, — сказал он. Его сдавленный голос отражался от камней пещеры. — Синьора Артуро! Чудо-ребенок. Нейв. Инжиния. Пульчинелла! — он снова и снова повторял имена актеров, пока голос не охрип. — Мне жаль, — прошептал он. — Мне так жаль.

Он сжался рядом с сундуком и лежал там в прохладе пещеры, вдали от маленького костра, шепча в печали, пока не уснул.

Второй день Ника на острове начался с криков чаев над скалами. Он открыл глаза. Солнце проникало сквозь баррикаду из веток и досок и было ярче, чем вчера. Свет тут, посреди Лазурного моря, был другим. В Кассафорте свет солнца был почти золотым. Закаты и рассветы сияли. Тут было теплее, и солнце было бело-желтым, пылающим. От жары Ник сбросил жилетку, а потом ослабил шнурки туники, но не снял ее, чтобы кожа не обгорела.