В Брайсленд - Ученик пирата

— Тебе будет дело, — Максл провел его в дверь, помог ему пригнуть голову в низком проеме.

Ник выпрямился на другой стороне и оказался не среди золота или добычи пиратов, а среди шести тел в тесном пространстве. Их ладони были связаны за спинами, хотя платки уже не затыкали им рты, а висели на шеях. Ник потянулся за мечом при виде пленников, отпрянул, взмахнув им.

Старшая женщина из пленников завопила. Вопль был громким, и Ник чуть не прикрыл уши. Но звук был знакомом, от этого он замер. Его рот открылся от потрясения.

— Синьора Артуро? — спросил он.

— Никколо? — ответила синьора. Она тоже была потрясена. — Наш маленький Никколо?

— О, боги, — сказал Ник. Максл нашел сзади лампу и присоединился к нему. Ник смотрел на лица. Он забыл об усталости. — Чудо-ребенок. Нейв. Пульчинелла! Инжиния! Синьор Артуро! Вы все живы!

— Ник? Боги, это наш Ник? — лидер труппы не спешил верить. Ник не знал, удивил его факт спасения или облик Ника.

Ник едва дышал. Его горло сдавили эмоции.

— Развяжи их, — приказал он Макслу. — Развяжи всех. Но не пускай их ко мне.

И, к потрясению всех, он вышел из комнатки и поспешил на палубу и в уединение каюты капитана.

13

Между нами, даже смешно, что театральные труппы веселее, чем их душные аналоги. Оставь театры Виа Диоро Тридцати и их заносчивости. А мы будем есть имбирные пряники и хохотать над выступлениями актеров на причале!

— Ангелина Буночио в записке ее сестре, Джулии, казарре Диветри

— Ник! Парень! — синьор Артуро бил в дверь каюты так много раз, что Ник удивился, как она не развалилась. — Это глупости. Я в порядке. Мы в порядке.

— Потому вам нужно держаться подальше, — крикнул Ник. Удивительно, какой пустой и полной эха была каюта капитана, когда он закрылся. Он вошел в поисках утешения в уединении, и хотя одиночества тут было достаточно, утешения он не нашел. Он добрался до грязного матраца капитана, но не хотел ложиться на него, пока он не будет выстиран и высушен под солнцем. — Если не уйдете, будет плохо, — крикнул он, сидя на полу под картой Лазурного моря.

— Бред.

— Это мое проклятие, — сказал Ник закрытой двери. — Я должен был сказать вам, когда вы брали меня, но не сделал этого. Я надеялся, что это прошло. И смотрите, что случилось.

— Ничего не случилось! — возмущение в голосе его хозяина не было игрой. Оно было настоящим.

— Ничего не случилось? Вас похитили пираты и чуть не продали в рабство!

— Ну, да, — дар импровизации подвел Арманда, он пытался выбраться из ситуации. — Но…

— Но этого не произошло, — добавила синьора Артуро. Она звучала утешающе, была знаменита этими нотками. — Никколо. Кроха. Скажи своему другу открыть нам дверь. Мы хотим проявить благодарность.

— Нет, Максл, — прохрипел Ник. Он доверил другу ключ, который Макака оставил на столе капитана. — Просто оставьте меня одного. Мы отправимся в Галлину на рассвете, и вы сможете оттуда добраться до Кассафорте, — он пытался игнорировать недовольные и удивленные вопли за дверью. — Я вам говорил, со мной рядом быть опасно. Я проклят.

— Что мне сказать, чтобы ты передумал, мальчик мой? Нет проклятий. Все это знают.

Нику нужно было с холодным сердцем слушать мольбы хозяина.

— Вы верите в проклятия. Это правда. Разве вы не написали о проклятии в «Потусторонних тайнах кровавого банкета»?

— Это выдумка для представления! А еще там демон пытается жениться на Инжинии, но это не значит, что я верю, что обитатели подземного мира хотят такое.

— Я видел, как вы шепчете молитву богам, когда просыпаете соль, — отметил Ник. — Зачем делать это, если вы не верите?

— Боги, это глупо, — раздался голос за дверью. — Максл, дай мне ключ.

Ник услышал приглушенный протест и звуки потасовки. Через миг дверь открылась, и Дарси Коломбо прошла в каюту. Максл вошел следом, потирая затылок, закрывая за собой дверь.

— Она ударила меня по голове, — пожаловался он, не зная, что делать с девушкой.

Она бросила ему ключ и прошла по каюте, остановилась перед Ником. Она скрестила руки и заявила:

— Мы закончили истерику?

Нику не нравилось презрение в ее голосе.

— Я рисковал собой ради тебя и твоего отца, — заявил он. — Я заслужил хоть немного уважения за это.

— Яблоко от яблони недалеко упало, — Дарси свысока смотрела на сжавшегося Ника у стены. — Я-то думала, сколько в Дрейке было игрой, а сколько — тобой. Но он похож на тебя сильнее, чем я думала, — Ник хмуро посмотрел на нее, и она кивнула. — Вот и он.

Он кратко парировал:

— Так нечестно.

— Нечестно, когда ты говоришь, что рисковал только собой в той карточной игре. Ты рисковал всеми нами. Да, знаю, — перебила она, когда он начал возражать. — Мы нашли бы выход. Ладно. Ты достаточно умный, чтобы найти выход.

Ник невольно удивился тому, что из упреков ее речь перешла к комплиментам.

— Т-ты считаешь меня умным?

Ее губы двигались без слов, а потом она объяснила:

— Ты прожил любопытную жизнь, так что способен думать. И выживать, — она опустилась на пол рядом с ним. Ник представил, как она делает это в платьях, которые, скорее всего, носила каждый день, и это зрелище точно было очаровательным с окружающими ее юбками и золотистыми волосами, ниспадающими по спине. Но сейчас в наряде пирата и с волосами, скрытыми под кепкой, она выглядела как мальчишка, или как Инжиния в наряде мальчишки для одной из пьес синьора Артуро. — Думаю, мне нужно научиться сильнее доверять твоим инстинктам.

Это было почти как извинение от нее. Он кивнул.

— Спасибо.

— Я думала, те люди тебе дороги, — сказала она. — Они обожают тебя.

— Они дороги, — тихо возразил он. — Я просто переживаю… переживаю, что из-за меня им будет плохо. Я не смогу с этим жить.

Она молчала мгновение.

— Моя мама отправилась к богам девять лет назад, мне тогда было восемь. Она стала после этого являться мне во снах. Порой все еще является. В этом нет ничего странного. Мне снится, что я иду на завтрак, и она сидит за столом, ест рыбу с оливками, словно это обычное дело. Во сне я говорю ей, что у меня был сон, что она умерла, и она смеется и гладит меня по голове, — Дарси вздохнула. Ее голубые глаза смотрели вдаль. — Когда я проснулась и обнаружила, что ее нет, что она не вернулась, это было худшее утро в мире.

От печали в ее голосе Нику захотелось коснуться ее руки, но он не знал, будет ли она рада такому жесту.

— Мне жаль.

Может, он выдал себя мелкими движениями, или она ощутила его доброту и хотела утешить, потому что она обвила его пальцы своими.

— Ты, Никколо, живешь в мечте. Ты нашел друзей живыми и почти не пострадавшими. Хотя, — призналась она, — та, что одета как ребенок, в рыданиях сорвала голос, — она сжала его ладонь. — Лена и Муро дали тебе дар. Отворачиваться от друзей — позорить богов.