Томаш Низиньский - Танец марионеток [litres]

– А что делает в такой ситуации влиятельная и богатая семья?

– Семья, в лице твердой, как скала, бабки, наконец теряет терпение и снимает некомпетентного администратора с должности. Затем она нанимает новых работников, которые наводят порядок в шахте и запугивают тех кредиторов, которые не могут позволить себе частную армию. Семья погашает долг оставшимся кредиторам, а затем назначает нового администратора, который берет под контроль шахту и возвращает ее прибыльность. Предыдущий управляющий, напротив, лишается родовых денег, впутывается в различные сомнительные предприятия, тянет за собой все более длинный хвост подозрительных головорезов, интриганов и разбойников, которые надеются добраться до имущества клана, когда блудный сын вернется под его крыло.

– Ты много знаешь о семейных отношениях в доме ван Дорренов.

– Они нанимают много работников. Некоторые из них любят трахаться… а потом поговорить.

– Полагаю, нет смысла спрашивать, почему ты пытаешься заинтересовать меня этой семьей?

– Ты спрашивал про Вильгельма. Это люди, которые дергают его за ниточки.

– Махок Вивало.

– Это скучно, – она потянулась за листом бумаги, чиркнула на нем несколько слов и передала лист мне. – Найдешь его здесь. Это бесполезная пешка, но она приведет тебя к кому-то достойному внимания.

– Кому-то конкретному?

– Понятия не имею. Знаю, что легко допустить ошибку, но я не всезнайка, что бы обо мне ни думали. Не ленись, проведи собственное расследование.

– Подожди, я знаю, что ты хочешь сказать. – Считала жестом заставил меня замолчать. – Я знаю, когда ты просил меня помочь решить твою проблему, ты ожидал чего-то другого, а не рассуждений о качестве местного вина. В свою защиту могу сказать, что мне плевать на твои проблемы.

Мы обедали в элегантной столовой резиденции Мальдолини. Следует признать, что с тех пор, как мы переехали сюда, это место становилось все хуже и хуже. Если вы думали, что за последние несколько месяцев мы хоть раз здесь прибрались, то мне остается только посочувствовать вашей наивности. Наша штаб-квартира была грязной, пыльной и производила удручающее впечатление. Никто из нас, разумеется, не собирался даже пальцем пошевелить, чтобы это исправить. Ника строго следила за порядком в монастыре, но особняк она не считала военным объектом, поэтому мне оставалось только безучастно наблюдать, как она без зазрения совести бросает обгрызенные кости на пол.

– Эта страна никогда не обретет мира под властью короля, – сменил тему Считала, подхватив очередной кусок курицы. – Ее жителей отличает врожденное отвращение к монархии.

– Врожденное? – спросил я, закусывая. – Или приобретенное под влиянием повстанческой пропаганды?

– У меня тоже есть врожденная неприязнь к монархии, – вставил Оуанга.

Мне пришлось обернуться, чтобы взглянуть на него. Он вернулся из патруля раньше нас и, конечно же, не мог дождаться обеда, поэтому теперь валялся на диване пузом кверху и переваривал пищу.

– Скажи это еще громче, чтобы эрейцы услышали.

– Они и так нас ненавидят, – темнокожий поручик пожал плечами.

– Но терпят нас, потому что у них нет повода подозревать нас в нелояльности, – заметила Ника. – Поговори еще, и они сделают из нас штрафную роту и отправят в каменоломни в Бесьеннес.

– Их шпионы никуда не годятся, они никогда бы не узнали.

– Зачем им шпионы, если ты сам лезешь на эшафот?

– Если не монархия, то что? – поинтересовался я. – Какую альтернативу ты предлагаешь? Купеческую олигархию, как в Генаосе, где несколько отвратительно богатых, погрязших в заговорах и кровосмешениях семей держат за горло все население?

– Как насчет теократии? – насмешливо вставил Считала. – Может быть, нам воспользоваться примером Тоэхаттаульпа, где верховный жрец носит плащ из человеческой кожи и бросает людей в потухший вулкан, потому что верит, будто человеческие жертвы разожгут божественный огонь?

– Идея с вулканом не так уж глупа, – пробормотала Ника. – Держу пари, что в Тохатальпе, или как там это называется, гораздо меньше проблем с дисциплиной среди солдат.

– Вы издеваетесь, – обрушился Оуанга. – Просто я считаю, что власть должна быть в руках народа.

– Ужасная идея.

– Почему это?

– Народ глуп.

– Короли тоже, – заметил Считала. – Но они, по крайней мере, получают настоящее образование и имеют консультантов, которые разбираются в сути вещей. Если ты отдашь власть простым людям, то сможешь ли приставить к каждому эксперта по денежно-кредитной политике, чтобы любой пастух смог принимать правильные решения при голосовании по девальвации валюты?

– Консультанты и эксперты не панацея от всех проблем, – вмешался я. – В противном случае достаточно было бы создать совет специалистов, и они решили бы все насущные вопросы на основе того, что знают. К тому же эксперты сами спорят друг с другом и порою мыслят тенденциозно, когда речь идет о защите их собственной теории или о соперничестве между двумя областями науки.

– Каждый должен иметь право решать свою судьбу, – решительно заявил Оуанга. – Все должны быть равны и иметь равное право голоса, равное участие в управлении общим благом, коим является страна.

– Слезь с трибуны, умник, здесь тебе не рыночная площадь, – фыркнул Считала. – Давайте поговорим о чем-то более конкретном. В твоем идеальном государстве, управляемом всеми гражданами, как будут приниматься ключевые решения?

– Через всеобщее голосование, конечно.

– Ах, так? Когда начнется война и враг атакует на границе, как быстро удастся собрать всех жителей, представить аргументы за и против всеобщей мобилизации, а потом провести голосование и подсчитать голоса? Как думаешь, хватит ли времени решить этот вопрос до того, как вражеская армия доберется до столицы и устроит всеобщую резню?

Оуанга немного потерял уверенность, но продолжил защищать свою идею.

– Не надо преувеличивать, голосование не будет длиться так долго. Вопрос только в том, чтобы собрать всех жителей на площади и…

– О, вопрос только в том, чтобы собрать всех жителей на площади? – передразнил его Считала. – Даже если государство будет состоять только из одного маленького города, это будет проблемой. А уж в большей стране…

– Ну, это не должны быть буквально все жители… – колебался Оуанга. – Достаточно большинства…

– Ах, только большинство? Итак, в самом зародыше мы искажаем твою великолепную, универсальную идею. Уже не все имеют право голоса, но только те, которые успеют прийти на собрание. Ну хорошо, давай продолжим рассуждать. Как будет голосовать большинство? Ведь вряд ли все сразу сумеют разобраться в сути вопроса. Нужно представить ситуацию, изложить аргументы, провести дискуссию. Это все потеря драгоценного времени.