В Брайсленд - Заговор в Насцензе

— А что насчет нее?

— Вико, — голос Эмилии был резким. — Ты думаешь, что я тебя недолюбливаю. Я презираю кошмары, которые совершают, прикрываясь твоим именем. Преступления, совершенные людьми, жаждущими власти. Этого не делал ты, а они делали это не ради тебя. Между тобой и мной нет злобы, — речь была красивой, и она продолжила. — Клянусь, если кто-то из людей моей страны попытается обвинить тебя в том, что ты не делал, я буду защищать тебя своей жизнью. Я говорю это не как страж, потому что как страж замка я не могу давать такие обещания. Я говорю это не как одна из Семи и Тридцати, ведь я уже не из того мира. Я говорю это просто как Фосси, как я.

— Ты чудесна, — восхищенно выдохнул Петро.

— Тебе лучше подавить симпатию, если мы хотим работать вместе, Диветри, — ее предупреждение не было злым. Казалось, она приняла комплимент с юмором.

— Знаю, я никто, — сказал Адрио, выслушав их. — Но я из Тридцати, хоть и из низших семей, но мой голос должен хоть за что-то считаться. Я тебя не знаю, а ты не знаешь меня, но если так я буду свободен от веревок и подальше от Нарцисо, я соглашусь на все.

Вико выслушал их и кивнул. Он без слов развернул сверток, который оказался плащом Эмилии. Она удивленно и благодарно охнула от вида того, что было внутри.

— Мое оружие, — прошептала она.

— Мои руки не связаны, как у вас, — Вико взял ножны и отложил их. Он отложил и сумку Эмилии, как и маленький мешок, казалось, с едой и флягой воды. — Но ощущалось, словно так было, — добавил он и повернулся к Петро. — И я спросил себя: «Что сделал бы Петро?». Я собрал вещи, которые ты захотел бы, и попытался открыть палатку, как ты.

То, что кто-то равнялся на него, потрясало. Петро повернулся, чтобы веревки на руках стало видно в свете свечи.

— Ты хорошо постарался, — сказал он мальчику.

Следующие напряженные минуты Вико, под руководством Эмилии, вытащил кинжал и разрезал веревки Петро. Света было мало, и опыт Вико с ножом был только в создании дыры в палатке. Петро повезло, что он не видел, что происходило за ним. Несколько раз чуть не поранившись, он ощутил, как запястья стало покалывать. Веревки соскользнули, и Петро вытянул руки перед собой и посмотрел на них.

Он радовался лишь миг. Без слов он забрал кинжал у Вико и подобрался к Адрио. Его друг, освободившись, смог только обмякнуть. Он катался по земле, стонал, мышцы, которые он долго не использовал, пронзала боль. Эмилия была последней, потому что Петро знал, что, в отличие от Адрио, которому нужно было оправиться, она тут же вскочит, готовая действовать, как только ее веревки будут разрезаны.

— Вентимилла, следи за входом, — тут же приказала она, Адрио и Петро бросились выполнять, а потом она сказала. — Диветри. Возьми, — Петро вспомнил, что они уже не менялись местами. — Используй это.

Он разжал ладони и обнаружил нечто, похожее на кожаный мяч для бочче. Это был один из грибов, которые они собрали по пути, который пролежал ночь в рюкзаке, чуть размяк, но все еще был круглым.

— Съесть?

Эмилия нетерпеливо вздохнула.

— Ты не знаешь о дождевиках? — она забрала у него гриб и отклонила его голову. — Твое лицо все еще ужасное. Всюду кровь. Закрой рот. Теперь глаза, — Петро слушался, но приоткрыл здоровый глаз и заметил, как Эмилия ломает гриб над его поднятым лицом. — Старайся не дышать, — сказала она. — Вот так.

Петро ощущал легкое покалывание на лице. Тысячи спор гриба падали на кожу. А потом — он не успел даже сдуть споры с губ — последовали пальцы Эмилии. Они придавливали легкие споры к ранам и синякам на его лице, обвели его брови в засохшей крови, плясали над ранеными губами, пока она не хмыкнула с одобрением.

— Это должно помочь закрыть их.

Он опустил голову и не сдержался — глупо улыбнулся ей.

— Ты заботишься обо мне.

— Диветри, ты так юн, — сказала она с искренним юмором. — Если ты закончил свои неловкие попытки соблазнения…

— Я? — он снова повеселел. Петро понял, что, хоть у него не было магии сестры, он мог волшебным образом заводить союзников. Это оказалось этой ночью ценнее любых чар. — Это ты не можешь убрать от меня руки.

— Лоялисты задумали зло во время ритуала.

Эмилия отметила спокойным тоном:

— Вы можете со мной не соглашаться, но…

— Нам нужно туда пойти, — понял ее Петро. Он посмотрел на остальных. Адрио медленно кивнул. Лицо Вико осталось бесстрастным, но он не спорил. — Хороший страж не побежал бы прочь от беды. Я верю в вас. Мы поймем, что задумали лоялисты, и остановим их перед тем, как это случится. Нас никто не остановит.

— Не остановит, — она покачала головой. — Няня с тремя детьми. Не остановить, ага.

Он не дал ей так думать.

— Нет. Воин, — он указал на нее, а потом на себя. — Любовник. Ученик и принц, — он кивнул на остальных. — Эту силу никто не остановит.

Адрио, только поднявшийся на ноги, не спорил.

— Мы как в картах таро. Но я не был бы учеником. Скорее шутом, — он кивнул. — Я за. Идемте на ритуал.

— Я могу помочь, — вдруг сказал Вико. Он стеснялся, что его приняли в группу. Если Петро не ошибался, он тоже был благодарен. — Честно. Я знаю путь в Насцензу.

— Как? — они все встрепенулись.

И они оказались через несколько минут вне палатки, стояли в стороне от почти пустого лагеря и смотрели на долину внизу. Утро было ближе, чем они думали, запертые в палатке. Роса на траве под ногами тут же промочила их обувь, пока они смотрели на колонны дыма, поднимающиеся от сотен костров пилигримов. Лоялисты устроили лагерь на холме над Насцензой, подальше от людных дорог, с этого места было идеально следить за священным местом, не выдавая себя.

— Насценза, — сообщил Вико. — Синьор Якобучи показал мне, когда мы прибыли вчера, когда я злился из-за… кое-чего.

— Спасибо, Вико. Честно, — Эмилия глубоко вдохнула туманный утренний воздух.

— Да, спасибо. — Петро обвил рукой плечи мальчика. — Ты помог своей стране сегодня.

В мальчике могла быть кровь его отца-предателя, но в нем была и кровь его деда Алессандро, короля-героя. И кровь еще многих предков, которые владели Оливковой короной и Скипетром с шипами. Может, он и не получит трон, но было хорошо, что он помогал им.

— Моей стране, — Вико пробовал слова, словно примерял штаны. Он кивнул. — Моей стране.

21

Ты спрашиваешь, почему мы заканчиваем групповую молитву фразой «так говорим мы все». Это не по обычаю или из-за того, что так приятно слышать богам. Есть то, что не зависит от нас, и потому это нужно делать единой группой.

Эти дела мрачнее и важнее, чем то, что можно выразить в одиночной молитве.

— из «Маленького справочника новым ученикам инсулы Кающихся Лены»

Четыре пилигрима добрались до лагерей вокруг Насцензы тем утром. Двое были высокими, двое — ниже и тоньше. Все были в длинных серых сутанах, традиционных для тех, кто ступал на священные земли, где родились боги. Символ украшал грудь каждого. Они шли в толпе скромно, сжав ладони и указывая ими на небеса, словно направлялись в амфитеатр к остальным.