Евгений Щепетнов - Диана. Найденыш

***

Когда Диана начала Петь, она сразу почувствовала, что с молодым дядькой, что лежал с разрезанным животом — все совсем плохо. Даже тогда, когда они с мамой пришивали руку — не было так сложно. Сейчас Диана чувствовала, как ей трудно, и как из нее уходят силы. Она не смогла бы объяснить — как именно это происходит. Но это был похоже на то, как если бы ты целый день бегала, бегала, бегала… а потом так устала, что просто ноги трясутся! И хочется спать. Вот так было у Дианы с этим дядькой. Она чувствовала, как много уходит сил, но ничего не могла с собой поделать — если Диана остановит Пение — дядька не проживет и десяти минут. Так что пришлось накачать в него как можно больше Песни. И при этом Диана чувствовала, что и сама мама не верит в успех их лечения. Она сразу сказала, что если не сможет Диана — не сможет совсем никто.

Диана смогла. И все получилось. Правда, не сразу. Вначале Диана заговорила кровь — чтобы она не лилась. Как только остановила — надо было убрать боль. Убрала. Но зашить-то рану нечем! Все инструменты, все нитки, в том числе и кожаные, хирургические — остались дома! Пришлось срочно искать сани и везти раненого к ним домой. Там мама перебрала кишки раненого, специальным приспособлением, похожим на шприц промыла ему живот дезинфицирующим раствором и потом аккуратно сшила его кишки специальными нитями. И снова Диана Пела. Теперь — на сращивание кишок и на восстановление порезанной печени.

И только после этого дошла очередь до живота несчастного дядьки. Мама аккуратно сшила живот специальными нитями, и тогда Диана спела Песню для сращивания мышц и кожи. А когда закончила — ей так захотелось спать, что она просто опустилась на пол и уснула. И уже не слышала, как мама ее отнесла в постель. Только когда ей под бок устроилось одно теплое пушистое тело и замурчало, Диана улыбнулась сквозь сон, обняла это самое тело и уснула окончательно. И проспала после этого ровно сутки, проснувшись на следующий день к вечеру.

Как мама ей и говорила — лечение Пением это все не простое дело, и не зря все певицы и Певцы применяют специальные снадобья, а еще — амулеты, усиливающие и накапливающие магическую энергию. Ни у одного мага, даже Магистра, не хватит сил на несколько таких больных, которого Диана лечила вчерашним днем. А у большинства не хватит сил на лечение и одного такого безнадежного пациента. Потому лучше помалкивать о таких своих способностях чтобы не раздражать завистников и конкурентов. Простой деревенский травник даром никому не нужен — кроме его односельчан, а вот травник уровня Магистра — это уже совсем другое дело.

Это все мамины слова, вроде бы и понятные, но в целом — совсем даже непонятные. Честно сказать — Диана и не хотела задумываться о таких делах. Мама лучше знает, что нужно Диане. И если говорит, что оно вот так, а не эдак — значит, так оно все и есть. Если не верить своей маме — так кому тогда верить в этом мире?

Жалко, что не попраздновали как следует, не попели песен, но зато спасли человека. Он теперь лежит в маленькой комнатке при лавке снадобий, еще очень слабый, даже встать с постели не может, но уже в сознании и соображает. Правда, не очень хорошо соображает. Когда увидел маму, сделался красным, как рак, и сказал, что мама богиня, и что он попал в рай. И что он отдаст за лечение все, что у него имеется. На что мама сказала, что все отдавать не нужно, пусть лучше матери отошлет. А ей долг вернет когда-нибудь потом, когда разбогатеет. Не в ее привычках разорять бедняков. На что дядька покраснел еще больше, хотя казалось что больше и некуда, и сказал, что он не нищий, хорошо зарабатывает, и с мамой рассчитается до последнего медяка, даже если для этого придется работать всю оставшуюся жизнь только на нее. На что мама хихикнула и предложила дядьке остаться и работать здесь, в доме — делать то, что она ему прикажет. Пока не отпустит его на волю. Тут как раз пришел проведать больного дядька Кормак, и при нем больной дядька вдруг сказал, что он принимает на себя обязанности должника, и будет работать на Лекарку Уну до тех пор, пока она не сочтет его долго исполненным. Так как он человек честный и благодарный. И пусть Глава Кормак будет свидетелем его сделки.

В общем — взрослые играют в свои игры, и думать об этом — только голова разболится. Потом она спросит у мамы — что это за обязанности должника. Подозрительное какое-то слово… в связи с этим словом она помнит «супружеские обязанности», и не должен ли будет этот дядька спать в маминой постели. Конечно, это не ее дело, Дианы, но ей очень бы не хотелось, чтобы какой-то там чужой дядька спит с мамой в одной постели. Диана любит иногда по утрам пронестись по коридору к маминой комнате и прыгнуть к ней под одеяло, прижимаясь к горячему маминому боку. С одной стороны мама, с другой — Нафаня, а на полу у кровати сопит развалившись Кахир — разве же это не счастье?

— Девочки, мне даже неудобно вас просить… — начал Кормак, поглядывая на Уну и на прижавшуюся к ней Диану — Сегодня закрытие праздника, вся община соберется…

— И ты хочешь, чтобы мы там пели — утвердительно кивнула Уна, и поморщилась — Ты видел, в каком состоянии была Диана? Как думаешь, почему?

— Знаю — повинно наклонил седую голову Кормак — Все знаю. Но…

— Ну так о чем тогда говорить?! — резко бросила Уна, и тут же устыдилась — Прости, Кормак… за дочку переживаю.

— Понимаю — усмехнулся мужчина, исподлобья посмотрев на Уну — Нет страшнее матери, защищающей свое дитя. Порвет!

Он начал привставать, и тут вдруг подала голос Диана:

— Мамочка, дядя Кормак хочет, чтобы мы попели? Так я не против! Я отдохнула, выспалась! Могу петь!

— Дочка, ты уверена? Сутки всего прошли. У тебя организм слабый…

— Сильный у меня организм! Сильный!

Диана хихикнула, вырвалась из материнских объятий, и выскочив на середину гостиной как есть, в домашних холщовых штанах и домашней рубахе с кружевами (если бы не они, ее можно было бы принять за очень красивого мальчика), и без подготовки, не предупреждая, сделала акробатический прыжок, перевернувшись через голову. Уна даже и крикнуть не успела. Потом еще, еще один!

— Перестань! Без страховки! Без подушек! У-у-у… щас закусаю тебя, бесстыжая! Маму пугаешь!

Уна бросила к девочке, поймала ее, и начала щекотать. Диана зашлась хохотом, извивалась, махала руками и ногами, а когда Уна прижала ее к себе, поцеловала в щеку, раскрасневшаяся, как вареный рак:

— Прости, мамочка! Я хотела тебя порадовать! Я потихоньку сама тренировалась! А еще — Нафаня мне подсказал, как правильно прыгать!

— Тс-с! — тихо шепнула ей Уна, покосившись на Кормака. Тот сидел на скамье положив тяжелые, могучие руки на колени и улыбался какой-то странной, задумчивой полуулыбкой. А потом вдруг сказал: