Джон Фланаган - Руины Горлана

Но пони атаковал огромного вепря, вертясь и лягаясь задними копытами, когда вепрь оказывался в пределах досягаемости. Получив удар в бок, вепрь упал и неловко покатился по снегу.

Однако через несколько мгновений он поднялся, рассвирепев пуще прежнего. Пони ударил снова, однако на сей раз не причинил ему ни малейшего вреда. Теперь вепрь норовил полоснуть своими клыками Тягая; маленький пони заржал от страха и отскочил в сторону, уклоняясь от острых как бритва клыков.

— Тягай! Поберегись! — снова завопил Уилл.

Сердце у него почти выпрыгивало из груди. Если клыки заденут мышцы на задних ногах Тягая, тот на всю жизнь останется калекой.

Уилл не мог просто смотреть, как конь рискует собственной жизнью ради него. Выпустив из лука еще одну стрелу, мальчик выхватил из-за пояса длинный нож и кинулся к огромному свирепому зверю.

Третья стрела попала вепрю в бок. Вепрь, завидев бегущего на него Уилла, опустил голову и изготовился к последнему — решительному — броску.

Мышцы зверя были напряжены до предела. Уилл, до последнего надеющийся на чудо, осознал, что придется принять удар и сделать все возможное, чтобы выжить. Оказавшись на небольшом расстоянии от обезумевшего животного, Уилл упал на колено и выставил нож — ничего другого ему не оставалось. Сквозь туман в голове мальчик расслышал крик Хораса, который уже мчался к нему с рогатиной наперевес.

Тут послышался топот копыт, затем свист. Вепрь вдруг встал на дыбы, изогнулся и рухнул в снег, извиваясь в предсмертной судороге. Из его спины торчала стрела, вошедшая в тело животного по самое оперение. Рейнджер поразил чудище точно под левую лопатку. Идеальный выстрел.

Осадив коня, Холт выскочил из седла и быстро обнял дрожащего мальчика.

Уилл, не осознавая происходящего, уткнулся лицом в грубую шерсть плаща учителя. По лицу мальчика струились слезы.

Холт осторожно вынул из руки Уилла нож.

— Ради всего святого, что ты собирался с ним делать? — тихо спросил Холт.

Мальчик только покачал головой, не в силах произнести ни слова. Почувствовав, как Тягай нежно ткнулся мордой ему в плечо, Уилл посмотрел на пони покрасневшими, опухшими глазами.

Затем поднялись шум и суматоха. Их обступили охотники. Они хлопали Уилла по спине и дивились огромным размерам убитого вепря. Уилл с трудом поднялся, стыдясь того, что не смог скрыть слабость и разрыдался при всех, как маленькая девчонка.

— Страшная зверюга, — произнес сэр Родни, толкая мертвую тушу носком сапога. — А мы-то думали, там только один…

Уилл почувствовал на плече чью-то руку, обернулся и встретился взглядом с Хорасом.

— Ты спас мне жизнь, — проговорил он. — Это был самый храбрый поступок, который я когда-либо видел.

Уилл попытался отмахнуться от его благодарности, но Хорас не отступал. Он припомнил все случаи в прошлом, когда дразнил Уилла, задирал его. И вот, этот мальчик, которого он считал ни на что не годным заморышем, спас ему жизнь.

— Уилл, но зачем?.. Мы же с тобой все-таки… — Хорас не мог заставить себя договорить, но Уилл догадался, что он имеет в виду.

— Хорас, может, мы с тобой в прошлом и ссорились, но я тебя не ненавижу. И никогда не ненавидел, — просто ответил он.

Хорас кивнул, лицо его прояснилось.

— Я обязан тебе жизнью, Уилл, — решительно произнес он. — Этого я никогда не забуду. Если тебе понадобится помощь, рассчитывай на меня.

Мальчики смотрели друг на друга, потом Хорас протянул Уиллу руку, и тот от души пожал ее. Охотники молча наблюдали эту сцену, не желая вмешиваться. Затем барон Аралд выступил вперед и встал между ними.

— Хорошо сказано! — похвалил он Хораса, и рыцари дружно выразили согласие.

Барон улыбнулся. Утро было страшным, но зато они добыли двух огромных вепрей, и к тому же его воспитанники наконец помирились. Теперь Уилла и Хораса связывают тесные узы, которые уже ничто не сможет разорвать.

— Прекрасно! Холт, Родни, вы можете гордиться своими учениками! — воскликнул Аралд.

— Мы и в самом деле горды, милорд, — отвечал сэр Родни и одобрительно кивнул Хорасу.

На рыцаря произвела впечатление готовность Хораса принять удар на себя. Одобрял он и то, что его ученик предложил Уиллу дружбу. Их ссоры остались в прошлом.

Холт же ничего не сказал. Но когда Уилл взглянул на своего наставника, тот кивнул, и это движение у рейнджера означало одобрение.

Прошло несколько дней после охоты, и Уилл стал замечать, что отношение людей к нему изменилось. Когда он шел мимо, они смотрели на него с уважением. Этому немало способствовали слухи, которые распространились в деревне. В них случившееся было значительно приукрашено. Под конец недели вымысел и вовсе раздулся до невообразимых размеров. По нему выходило, будто Уилл в одиночку прикончил обоих вепрей, когда, они, выскочив из чащобы, набросились на охотников. Еще через несколько дней выяснилось, что Уилл, оказывается, даже и не боролся с ними, а насадил обоих на одну и ту же стрелу.

— Вообще, я не очень-то много сделал, — говорил он Холту однажды вечером, когда они сидели у камина в натопленной хижине на опушке леса. — Я хочу сказать, это все вышло как-то неосознанно. И потом… это же вы убили вепря, а не я.

Глядя немигающим взглядом в огонь, пляшущий в камине, Холт кивнул.

— Люди всегда додумывают, — негромко вымолвил он. — Не обращай на это внимания.

Тем не менее Уилла смущало подобное внимание к его скромной персоне. Он понимал, что люди придают случившемуся больше значения, чем есть на самом деле. Конечно, мальчику льстило уважение, однако он радовался бы больше, если бы оно было основано на фактах, а не на вымысле. Уиллу, в общем-то, гордиться было нечем.

К тому же важную роль сыграл и Хорас, ведь это он сначала бросился вперед, загородив собой Уилла от вепря. Мальчик рассказал об этом Холту, надеясь, что учитель, возможно, как-нибудь передаст похвалу сэру Родни. Но рейнджер лишь коротко кивнул, бросив:

— Сэр Родни знает. Он никогда ничего не упускает.

Этим Уиллу и пришлось удовольствоваться.

В замке, конечно, его так сильно не восхваляли, однако и здесь рыцари, ученики и мастера прониклись к нему уважением. Теперь мальчика знали по имени и воспринимали как личность, а не как ученика Холта, здоровались с ним, интересовались его делами… Сам барон стал вести себя дружелюбнее. В глубине души он был очень горд тем, что один из его воспитанников проявил лучшие человеческие качества в момент опасности.

Единственным человеком, с кем Уилл по-настоящему хотел бы обсудить случившееся, был Хорас, однако они никак не могли встретиться и спокойно поговорить — их пути редко пересекались, слишком уж разный образ жизни они вели. Уилл, однако, хотел убедиться, что Хорас понимает: он, Уилл, не придает никакого значения смехотворным россказням, которые наводнили сельскую округу, и уж тем более не принимает участия в распространении слухов.