Борис Конофальский - Башмаки на флагах. Том второй. Агнес

Старший фон Клаузевиц понимающе кивал.

Ему не понравилось, как доктор Вербенг зашил раны Увальню. И руки плохо сделал, и лицо плохо зашил. Уродливо. Да, этим убеленным сединами врачам до молодого брата Ипполита было далеко.

Кавалер спешно нанял телегу, уложил туда Александра и отправил его в Эшбахт. Домой и к монаху. Врачу даже хотел не платить.

После поехал он в дом Кершнеров. По их же просьбе там был стол поминальный. Стал принимать там людей, что начали приходить с соболезнованиями. Кому поминки, а Кершнеру радость. Уж как был рад купчишка, что первые люди города один за другим въезжали на двор его; и так на дворе было много карет, что случилось столпотворение и кучера лаялись немилосердно. А Дитмар Кершнер уж и рад был угодить гостям: вина и сыры из погребов несли лучшие; повара резали кур, отбивали мясо со всей возможной поспешностью, потому как гости прибывали и никто не знал, сколько их будет. В доме было так людно и шумно, что хоть музыкантов зови.

Волков и родственники Георга фон Клаузевица принимали посетителей в главной зале. Люди выражали соболезнования еще раз после церкви. И всякий потом норовил отвести кавалера в сторону и поговорить с ним о делах.

Волкова радовало то, что все без исключения осуждали нападение без всякого намека на снисхождение. Городские нобили единодушно говорили, что сие бесчестный поступок. Но кавалер чувствовал кое-что другое. Господам горожанам не нравилось, что в стенах их города влиятельные земельные господа выясняли свои отношения. В общем, граф допустил ошибку или даже две. Первая — то, что он осмелился на подобное, вторая — что дело ему не удалось.

— Господин фон Эдель спешно покинул город, — шепотом сообщил бургомистр кавалеру. — Стражники говорят, что он закрывал лицо, когда выезжал из ворот.

— Боялся быть узнанным, мерзавец, — зло сказал кавалер. — Конечно, если бы вы дали разрешение обыскать дом графа и там нашли бы бригантов вместе с ним, то фон Эдель был бы первым подозреваемым в организации покушения. Поэтому он сбежал.

— Я же говорил вам, что не могу дать такого разрешения без одобрения совета города, — разводя руки, произнес первый консул города Малена.

Да, кавалер его понимал, рисковать ссориться с графом, дураков не было. Ну разве что только сам Волков был таким дураком, чтобы из-за какого-то поместья вздумать тягаться с графом. Стоило ли оно того? Да, стоило, Брунхильда и «племянник» не должны были остаться без дома.

Кершнер устроил поминки по рыцарю хоть немного и сумбурные, но богатые. После ухода гостей он еще просил чету фон Клаузевиц остаться в его доме ночевать. И те приняли его предложение.

Утром они уехали, забрав тело несчастного Георга, чтобы похоронить его в семейном склепе. А к Волкову пришел Брюнхвальд, приведя с собою шестьдесят людей. И люди все были отличные. Доспех, оружие — все любо-дорого. Ни одного среди них не было без наплечников или без бедренной брони. Многие в латных перчатках недешевых. Все с алебардами, с лютеранскими молотами, протазанами и двуручными мечами. Все как на подбор бородачи, покрытые шрамами, молокососов среди них не было.

То были все недавно нанятые солдаты, а сержанты, как и было уговорено, все выходцы из старых людей Карла. Из тех, что еще с ним в цитадели в Ференбурге сидели. Отличные солдаты, отличные сержанты. У Волкова сразу улучшилось настроение:

— Отличные солдаты, Карл. Это из тех, что вы наняли за двойную цену?

— Да, кавалер, это доппельзольдеры. Ребята, что при деле станут в первый ряд. Но платить им придется семь монет в месяц, с первого дня компании. А пока не выйдем из лагеря так две монеты, и с нас еще хлеб.

Семь, так семь. На таких солдат кавалеру денег было не жалко.

— Вы расскажите, что произошло? — спросил Брюнхвальд, когда вопрос с солдатами был закрыт.

Волков рассказал, как было дело. Максимилиан, который был тут же, при разговоре сеньора и отца, краснел, когда Волков его хвалил.

— Четверо против десятерых! — восхитился Карл Брюнхвальд. — Как сие возможно!

— Нам повезло, — сказал кавалер.

— Нам повезло, что у нас был такой командир, — осмелился заговорить Максимилиан. — Они не знали, с кем связываются.

Старые солдаты смотрели на него с улыбками, не одергивали. Теперь он уже имел право говорить, не на равных, конечно, но все-таки. И видя, что его не одергивает отец, молодой знаменосец продолжал:

— Трех из десяти кавалер сбил конем сразу, пока они и не ждали ничего. Один из них так и остался лежать мертвым. А еще одного кавалер застрелил из пистолета. То был арбалетчик, он бы нам много крови попортил.

— Все были хороши, — произнес Волков. — Увальня рубили трое бригантов, так и не смогли его одолеть, и фон Клаузевиц был великолепен. Он бы им показал, не убей его стрелок. И вы, Максимилиан, тоже вели себя на удивление хладнокровно, для ваших лет.

Первый раз на глазах кавалера Карл Брюнхвальд потрепал сына по волосам. Максимилиан был, кажется, счастлив. А Волков подумал, что он тоже хочет иметь сына. Такого же как Максимилиан: молодого, красивого и смелого.

Когда они покидали гостеприимный дом Кершнеров, все семейство вышло их провожать и, провожая кавалера, Клара Кершнер, хозяйка дома, взяла с него обещание быть к ней в гости обязательно вместе с супругой. Но про то, чтобы ее четвертый сын шел в служение к кавалеру, в его выезд и стал военным, разговора мудрая женщина уже не заводила.

А Дитмар Кершнер велел вывести отличного вороного, вернее, серебристо-вороного с проступающими по спине яблоками жеребца уже под седлом Волкова, на двор.

— Это взамен погибшего вашего коня, — довольно улыбаясь, видя удивление кавалера, говорил купец. — Соблаговолите принять в дар.

Конь стоил сто, да нет же, сто двадцать талеров, не меньше. Резвый, поджарый, высокий двухлеток. На груди белая звезда, белые чулки до колен. Он был великолепен. Нет, он стоил больше ста двадцати монет. Это был кровный жеребец, каких берут не под седло, а на породу. На таких ездили принцы, или графы, на худой конец. Это был настоящий подарок. Волков, любил лошадей, он был тронут.

Когда на развилке Волков взял на восток и не поехал по дороге, что шла на юг, к Эшбахту, Брюнхвальд сразу сказал ему:

— Думал я взять стрелков, да торопился. Может пошлем за ними?

— Нет-нет, — кавалер отрицательно качал головой, — ничего такого не будет, стрелки не потребуются.

Они повернули к поместью Малендорф, и солдаты шли по дороге за ними.

Когда дошли до замка, солдаты остановились в ста шагах, а кавалер, Брюнхвальд и Максимилиан проехали чуть вперед. Ворота замка были закрыты. Видно, их издали заметили и на всякий случай заперли ворота.