Борис Конофальский - Башмаки на флагах. Том второй. Агнес

«Нет, не в помощь мне ты сюда приехал, приехал ты сюда повелевать. Уже и с герцогом беседовать собираешься, и с графом, кажется, дружить намерен».

— Отчего же молчите вы все время? — с вызовом или даже с легким раздражением спрашивает наконец отец Франциск. — Словно со статуей разговариваю.

— Думаю, над советом вашим мудрым. Думаю, как мне с войском моим быть, на горцев пойти или к фон Боку.

— А чего же тут думать, уж скажите людишкам своим, чтобы шли за реку да побили дикарей горных. А уж потом и к фон Боку поспешайте, мужиков бить, — объяснял епископ.

«Э-э, братец, да ты просто дурак из благородных».

— Надобно мне все как следует обдумать, — говорит наконец кавалер.

— Что ж тут думать, — продолжает поп, — слушайте святого отца своего, устами его с вами говорит сам Господь. Кстати, а кто у вас духовник?

— Священник из Эшбахта, отец Семион, — отвечает кавалер. Конечно, никакой он ему не духовник, Волков уже и забыл, когда последний раз исповедовался да на причастии был. Но говорить о том епископу он не желает, не дай Бог тот в его духовники еще напроситься.

— Пришлите мне его, хочу беседовать с ним.

«Ну, да, конечно, думаешь, что он тебе тайны исповеди моей все перескажет?»

— Как только будет возможность, так сразу пришлю.

На том Волков откланялся.

Поп снова совал ему перстень для поцелуя, но кавалер целовать не стал, сделал вид, что сие из рассеянности и задумчивости, но на самом деле был он назначением архиепископа очень разочарован.

«Еще и это дело решать теперь!»

Теперь он с малой свитой не ездил. Теперь при нем безотлучно были Максимилиан, молодой Гренер, братья Фейлинги и трое их послуживцев. Все при железе и латах. Господа все, кроме Максимилиана, ждали его на выходе из храма. Максимилиан, с пистолетом за поясом и с невзведенным арбалетом, не боясь Господа ждал его прямо в церкви, сидя на скамейке у выхода. Кавалер подошел, так он встал — первым вышел.

А кавалер выходил из храма в большой задумчивости, а на ступенях дома Господня под присмотром его людей четыре видных господина. В шубах, хоть и не холодно уже на улице. Стали они ему кланяться, Волков думал, что кивком головы отделается; не хотелось ему сейчас никаких разговоров, но не тут-то было. Господа, видно, его ждали. Сразу подошли стали просить разговора. Купчишки. Не до них кавалеру было, но как отказать, ему сейчас горожане — последняя опора в графстве. Епископ-то уже ясно — не помощь, а скорее помеха. Так еще один из этих купчишек ему золото в долг дал. В общем, согласился он на их предложение отобедать. Тем более, что есть уже давно хотел, дело-то уже к вечеру повернуло.

Горожане обрадовались, повели его в ближайший трактир, рассказывая ему, что повара там не плохи. А он все думал, о чем они говорить с ним хотят, а еще о том, как они его нашли, ведь он в город только что приехал.

«Видно, хотят поговорить о возврате золота или о разрешении на провоз товаров по дороге и погрузке их на пристани».

А купцы усадили его за хороший стол и стали заказывать добрую еду. Стали просить говяжью вырезку, печеную с тимьяном. Стали просить буженину, нашпигованную морковью и обваленную в горчице и соли. Хорошее, да нет же, они требовали лучшее вино. И пиво без счета, белое и темное. И не скупились, всех людей Волкова посадили с собой за стол, для всех требовали хорошую еду.

«Будут просить вернуть долг раньше времени, купчишкам деньжата, видно, нужны».

Стали носить пиво с закусками. Пиво в больших кувшинах, из которых на стол стекала пена. Братвурсты с подпаленными боками из крупнорубленого фарша, которые жарили прямо на открытом огне. Подавали их с желтой сладкой горчицей и резаным кольцами маринованным луком. К ним ставили на стол свежайшие пшеничные хлеба, печеные на сливочном масле.

Волков и его не пообедавший выезд сразу начали хорошо есть, не дожидаясь главных блюд. Что ж, повара тут были и вправду хороши. И поставщик пива был честный человек.

Довольные господа купцы видели, как хорош аппетит у рыцаря и его свиты, и улыбались.

А как разносчики стали на стол ставить сладкий вермут в красивых стеклянных графинах, так купцы и говорить начали.

Если о возврате долга, кавалер готов был говорить; готов, так как деньги у него сейчас были. Но говорить о том, о чем хотели говорить купцы, он не желал вовсе.

А заговорили они поначалу о том, что вопрос с дорогой уже решен. Что дороге от Малена до границы его владений быть. И быть хорошей дороге, что в любую распутицу тяжелый воз выдержит и на которой кони рвать жилы себе не будут. Как купцы стали расхваливать дорогу, так кавалер насторожился, перестал жевать, отпивал пиво малыми глотками, слушал и все. И не зря. Купчишки стали предлагать построить ему дорогу от границы владений и до амбаров. И ладно бы то. Взамен они стали у него просить его землю.

— Совсем немного, — говорил один из них ласково и даже заискивающе улыбаясь. Остальные кивали головами в больших беретах, шевелили толстыми пальцами в дорогих перстнях, словно пауки лапами.

— Землицы нам немного надобно, — продолжал главный из них. — Как раз под постройку своей пристани и нескольких амбаров!

Каковы подлецы! И вправду пауки! Пристань свою захотели на его реке, амбары на его земле! У Волова аппетит пропал. Но он виду не показывает, улыбается им и обещает:

— Очень мне ваше предложение по душе. Земли у меня и не перемерить, берег хороший я вам найду под пристань.

Купцы дышать перестали от возможного счастья. А он и говорит, подняв палец:

— Но ремесло мое военное, человек я в подобных делах не сведущий, прежде чем обещать вам что-то, даже на словах, хочу я со знающими людьми посоветоваться.

Купчишки в лицах изменились, уже не так благодушны. А один и спрашивает:

— А с кем же господин кавалер думает советоваться?

— Так с родственником моим, — отвечает Волков бодро, — с купцом Кершнером. Вы же знаете, что племянница моя недавно вышла замуж за его третьего сына. Думаю, посоветует он мне по-родственному как быть. Вот как он посоветует, так и поступлю.

Лица купцов и вовсе стали кислы. Так уж на них неблаготворно девствовало имя Кершнера. Поняли, что зря выезд кавалера потчуют. Весь обед — пустая затея.

А молодые господа едят, не стесняются. Голодные, здоровые. А сеньор их улыбается купцам как лучшим друзьям.

Волков с Кершнером, конечно, поговорит, но решение он уже принял.

«Будете вы, господа купцы, свои товары в моих складах хранить и с моих пристаней грузить, а может статься, что и в мои баржи, и винить в том будете купца Кершнера».

Купцы и сникли, стали толстыми пальцами своими ковыряется в блюдах, что ставились на стол, да есть без всякого аппетита.