Кирико Кири - Мир, где меня ждут

Солдаты выглядывали из палаток, накинув плащи и вглядываясь в лес. Они тихо шептались между собой, успокаивая себя тем, что в лесу есть много караульных, что были скрытниками сорокового лвла, и они бы точно подали сигнал. Но голос, так отчётливо напевающий колыбельную, приближался, заставляя их жаться друг к другу как испуганных детей.

Детские забытые страхи сейчас стали куда реальнее, чем раньше. Каждый, наверное, вспомнил историю про Эвелину, повелительницу мёртвых, что ночью идёт к неспящим детям. А может быть и к тем, кто постарше.

Многие мысленно усмехались, вспоминая об этом, и отгоняли эту мысль, но она уже проникла в их сердца и заставляла плотнее сжимать рукояти мечей. Теперь она преследовала их.

— Вон там, смотрите…

Эти тихие голоса, на границе с шёпотом, едва не сливающиеся с дождём, пронеслись волной по палаточному городку, но никто пока не бросался в атаку, ведь тревога не была поднята, а их охранники молчат. Все лишь наблюдали.

Наблюдали за двумя искорками, что начали пробиваться своим светом через пелену дождя.

Вот уже начала виднеться фигурка девушки в этой серости, и эти два огонька были ровно на том месте, где у нормальных людей находятся глаза. Словно они и были глазами этой тени.

Все замерли. Замерли, как замирают зайцы в свете фар. Как замирают люди, увидев опасность, но ещё не до конца осознав, что они видят, не понимая, что их ожидает, не чувствуя угрозы, хотя страх уже пробрал всех насквозь.

Ещё немного и уже хрупкая фигурка отлично вырисовывалась, напевая песню, звучащую уже как реквием. Она подошла к лагерю и остановилась на расстоянии метров пятидесяти от него, стоя на опушке леса.

Все замерли. Даже мир, кроме упрямого дождя, который продолжал упорно шуметь.

Голос смолк, и девушка подняла глаза. Каждому в лагере показалось, что она смотрит именно на него, и каждый почувствовал холодный страх внутри, гулкие удары сердца у самого горла и стук в висках. Каждый видел её фиолетовые волосы, которые слишком хорошо выделялись на сером фоне.

Девушка обвела всех взглядом, после чего весёлым голосом произнесла:

— Эвелина пришла за вашими душами, дети мои. Пора вам стать частью моей армии и служить мне до скончания времён, — развела она руки улыбаясь. — Вы себя очень плохо вели.

Всех пробрало до костей от этих слов, произнесённых холодным, весёлым, полным чистого зла голосом.

И в этот самый момент за её спиной в серой пелене начали вырисовываться фигуры. Много фигур, очень много.

Один за другим силуэты буквально прояснялись в серой пелене, являя себя взглядам — десяток, второй, третий, сотня, три сотни… Это была целая армия, даже издалека в темноте и без возможности рассмотреть их нормально, отчётливо выглядящая мёртвой.

Армия вернувшихся к жизни солдат, что слегка покачивались и стали рабами повелительницы смерти, как когда-то давным-давно, ещё во времена, когда многие здесь были детьми или даже не родились. И они шли за новыми жертвами.

И в тот момент, когда у командира прорезался голос, и он закричал «К ОРУЖИЮ!!!», эта армия мёртвых бросилась вперёд, готовая пожинать новый урожай смерти.

Бросилась одновременно, словно по сигналу, хотя девушка не произнесла даже и слова. Некоторые из мертвецов хромали и не могли бежать быстро, некоторые бежали неровно, кто-то спотыкался и падал, но большинство неслось со страшной скоростью, неумолимо приближаясь к палаточному городку, словно от этого зависела их жизнь.

Которой они лишились.

Палаточный городок был обречён. Как было обречено в принципе любое войско, что будет атаковано в такое неудачное время с тыла. Те группы, что должны были нести караул и встать первыми на пути у противника, просто не успели бы дойти за это время до обратной стороны лагеря и дать отпор.

Поэтому толпа трупов просто ворвалась, сметая всё на своём пути, буквально затаптывая тех несчастных, что были в палатках, и рубя тех, кто пытался дать отпор. Солдаты пытались встать в какое-нибудь подобие строя, становясь вместе, но без брони против такой атаки они просто ничего не могли сделать.

Ближайшие люди, что наблюдали за выходом Эвелины, так ничего и не смогли предпринять. Все остальные, которые даже ещё не до конца поняли, что происходит, вообще не имели шансов, так как сонные, вылезающие из палатки солдаты представляли из себя слишком простую цель.

К тому моменту, когда вооружённые солдаты, что караулили с переднего фланга как раз-таки для внезапного отражения атаки, добрались до армии мёртвых, те уже успели очень сильно углубиться в их ряды, в прямом смысле слова пополняя павших в бою товарищей прямо на ходу. И наспех выстроенная оборона была не в силах сдержать их натиск, особенно, когда мёртвые ударили по флангам, в буквальном смысле слова беря их в полумесяц.

И посреди этого хаоса спокойно вышагивала Эвелина, оглядываясь с таким видом, словно оказалась в ботаническом саду. Пока вокруг боролись люди и мёртвые, закалывали друг друга, отрубали конечности, валили на землю; пока вокруг хлестала кровь и вываливались в грязь внутренности, она вышагивала с мягкой улыбкой девушки, которая наслаждается погожим деньком.

В каком-то смысле она действительно наслаждалась этим, наслаждалась своей силой, своим доминированием и чувством власти над теми, кто её презирал. Нет ничего приятнее мести и вымещения злости на том, кого ненавидишь.

Хотя не только поэтому она злилась, в буквальном смысле слова давя своих врагов. Слова Патрика вновь прошлись по её наболевшей теме. Ей хотелось кричать, прыгать на месте и стучать по нему кулачками, чтоб вбить в его пустую голову, насколько ей неприятно, когда её сравнивают с трупом, ведь она жива! Ей хотелось устроить истерику и заставить его извиниться, но вместо этого Эвелина проглотила обиду и теперь вымещала её на солдатах противника. Просто потому, что не было времени для истерик и даже после всего случившегося она не могла заставить себя по-настоящему злиться на пустоголового болвана. Иногда девичье сердце не понять, как и не понять его выбор.

Эвелина расхаживала прямо среди поля боя. Несколько солдат делали попытки напасть на неё, но это ничем хорошим не заканчивалось. Для них.

Когда на неё бросались те или иные супостаты, то тела её верных мёртвых товарищей тут же закрывали её хрупкое тельце от ударов, выстраиваясь стеной перед Эвелиной. При этом другие целой кучей, словно телохранители, бросались на нападавшего, кто приближался слишком близко к ней.

А Эвелина всё поднимала и поднимала мёртвых, уже чувствуя, как в голове стоит гул от истощения, а на руки и ноги словно повесили неподъёмные гири.

Ещё немного и она упадёт, но… Но зачем останавливаться, когда вокруг у неё столько союзников? Даже если она упадёт без сил, то её верная армия потащит её на себе, помогая продвигаться дальше и держать поле боя под контролем.