Кирико Кири - Мир, где меня ждут

Я быстро перезаряжаю револьвер и делаю первый выстрел, но попадаю лишь в дымку, которая остаётся после его исчезновения. Ещё бы доля секунды, и я бы отправил его на тот свет…

А я всё ещё сижу на земле, целясь из револьвера туда, где он только что был, прежде чем вспоминаю о той, кто за моей спиной. Вспоминаю со страхом и болью, опасаясь самого страшного. Я боюсь оборачиваться, так как страшусь того, чего увижу.

Я страшусь почувствовать ещё раз боль.

Но каждая секунда — это потерянная возможность спасти жизнь.

Поэтому я встаю и бросаюсь назад. Боль в теле заставляет охнуть, но она не большее препятствие для меня, чем плотность воздуха. Я не привык к боли, но я привык её перетерпливать. Я бегу туда, откуда пришёл, чтоб под конец увидеть ещё одну жертву противостояния меня и окружающего мира.

— Тс… тихо, погоди… — я приземляюсь на колени около неё, даже не замечая, как сильно ударился ими. — Сейчас, погоди…

Но подождать что? Ей нечего ждать… ничего не спасёт её.

Констанция умирала. Медленно и непоправимо умирала, я видел это по её глазам, я чувствовал эту смерть около неё, я видел это так же отчётливо, как и её саму.

— Больно… — пробормотала она слишком спокойно, словно не боясь распрощаться с этим миром.

Я быстрыми движениями снимал броню с неё, чтоб увидеть, как на её груди растекается кровавое пятно. Констанцию едва ли не прибило к стене города, и если бы не исчезнувшее копьё, то висеть сейчас ей здесь, а не сидеть, облокотившись на стену.

Пытаюсь зажать рану, но кровь так хлещет из дырки, что я подозреваю пробитую артерию, если не аорту. И её живучесть будет только отодвигать неизбежное. Я пытаюсь остановить кровь и мыслями дозваться хоть до кого-то, но всем плевать.

Здесь есть только Констанция и мёртвый город, который уже не в первый раз видит трагедию.

Теперь как никогда я чувствую одиночество.

— Констанция… блин… — пробормотал я, видя, как кровь пробивает себе путь из-под моих пальцев. Меня самого колотило, словно тело замёрзло. — Зачем? Зачем ты пришла? Я же… Я же говорил…

— Это моя дочь, — ответила Констанция напряжённо, словно собиралась прямо сейчас встать и идти дальше. — Ты понимаешь, что я слишком упорная. Как и ты…

Дурная, а не упорная.

— Твою мать… — теперь настал мой черёд не знать, что делать. Настал черёд провожать тех, кто мне дорог, собственными руками. — Как же так-то… тебе надо было просто подождать…

— Я слишком много ждала… Хватит с меня ожиданий… — она закашлялась кровью, схватив меня за руку. — Только не дай ей умереть. Прошу… спаси её… И не позволь ей стать тем, кем стали мы с тобой, Патрик…

Её умоляющий взгляд заставляет меня взять себя в руки. Заставляет успокоиться хотя бы немного, хотя внутри всё рушится. Рушится с такой же скоростью, с какой она прощается с жизнью. Но это её минуты, её секунды и мгновения, когда важно только её мнение, её боль и её волнения. Она должна быть спокойна…

И я беру себя в руки.

— Я клянусь, — положил я ей руку на плечо, стараясь успокоить и успокоиться самому, а другой придавливая рану. — Я клянусь, спасу её, Констанция, слышишь? Даже если мне придётся умереть. Она будет жить дальше и никогда не станет такой, как мы; она не узнает, каково жить нами. Но не напрягайся, не двигайся, прошу тебя…

Я сказал то, что должен был сказать, потому что единственное, что мог сделать — помочь ей умереть без каких-либо беспокойств.

Констанция посмотрела в мои глаза и увидела в них мою уверенность. Потому что я теперь знал, чем всё закончится. Вот каков будет мой исход и ради чего я отдам жизнь. Я буду бороться и за свою жизнь естественно, но выбор в критической ситуации будет очевиден.

Потому что это конец. Мне оставалась финишная прямая.

И Констанция расслабилась. Поверила мне, зная, что я не отступлю.

А я лихорадочно соображал.

— Твоё… Твоё зеркало? Должно быть зеркало и здесь, верно? Я могу найти другое в городе! Я позову подмогу! Я смогу позвать подмогу! Они пришлют целителя и…

— Всё кончено, Патрик, — улыбнулась она слабо, и теперь уже её лицо приобрело умиротворённые черты. Она была спокойна, получив ответ на волнующий вопрос. Настал её момент выговориться. Никто не хочет уйти, не сказав, что его волнует. — Для меня это конец… Я глупая и упёртая, за что и поплатилась. И ошибки свои признаю, когда они настигают меня. Оставишь меня в последние минуты жизни одну на улицах мёртвого города? И не плачь, антигерои не плачут.

Ей едва хватает сил, чтоб стереть пальцем слёзы под моими глазами.

Я потерял уже одну. Потерял, но смог смириться, смог пережить это. Я не видел её смерть, и это было моим спасением. Теперь другой человек умирал, но уже на моих руках, и мне было не сбежать.

— Зачем ты пришла…

— Лучше я буду верна себе, чем сидеть в страхе там… Ты должен понять меня… — она закашлялась кровью. — Из всех, ты единственный должен понять, что я чувствую…

И я понимал. Понимал с болью, что бросился бы за ней, будь она на моём месте. Скажи, что Клирия жива, но мне нельзя туда соваться, и знай я, что неизвестно, спасут ли её или нет… я бы бросился, плюя на слова других. Мы просто непробиваемы — это наша сила и наше проклятие.

— Такие, как мы, не умирают своей смертью. Мы живём войной…

Это точно…

Я сжал её руку своими ладонями.

— Это сложный путь, бороться за справедливость, — улыбнулась она.

— И ты прошла его достойно… тебе нечего стыдиться. О тебе будут слагать легенды, твой подвиг не забудут, — улыбнулся через силу я.

Теперь и она плакала. Её время подходило, и Констанция это чувствовала.

— Я хотела увидеть, как она станет матерью… внуков… детей… но… не судьба… да? — улыбка слабо тронула её губы. — Я боюсь, что эта дурёха… она такая глупая иногда.

— Тс-с-с… Всё в порядке… — я обнял её и почувствовал её слабые объятия в ответ. — Будь уверена и спокойна за неё. Фемия будет счастлива и никогда не познает войны. Она станет великой королевой, что будет править в мире и процветании.

— Следи за ней с Эви… Слышишь? Она быстро учится, но пока слишком глупа и наивна… Ей нужно время, чтоб научиться… Присмотри за ней.

— Всё будет… Констанция, всё будет…

Констанция легко оттолкнула меня от себя, чтоб ещё раз взглянуть в мои глаза.

— И… я не говорила тебе… но я никогда не ненавидела тебя. Злилась, бесилась, сердилась из-за поступков… Но не ненавидела, что бы не говорила… Сейчас я понимаю всё… И я благодарна… Была благодарна всё это время за то, что ты подарил мне такую дочь, такое чудо и позволил мне увидеть её… И… умираю теперь там, где умереть должна была… двадцать два года назад…

— Констанция… — пробормотал я.

Но она сказала всё, что хотела, чтоб уйти свободной; вот вдох, другой, третий, её глаза теряют резкость и губы в предсмертной улыбке покидает последний вздох.