Аликс Хэрроу - Десять тысяч дверей [litres]

Сэмюэль пытается представить эту юную дикарку в роли законной наследницы особняка Локка, но у него не выходит. Возможно, эта девушка не только сумасшедшая, но и преступница. Почему-то эта мысль его не слишком тревожит.

– Думаю, нужно по возможности вернуть все эти артефакты законным владельцам, а для этого придется отправиться в очень странные и неожиданные места, – заявляет она, сверкнув глазами. – Для начала мы, разумеется, отправимся в Восточную Африку. Нужно будет, чтобы Джейн показала дорогу, но, полагаю, она не заставит себя ждать. Ты ее случайно не видел? – Она продолжает, не дав Сэмюэлю времени ответить. – Я буду жутко по ней скучать, когда она вернется домой, но, возможно, я что-нибудь придумаю… В особняке Локка столько дверей – кто знает, куда они могут вести?

Она щурится, будто выбирает новые обои в гостиную.

– Одна в Африку, другая – в Кентукки, третья, может, в хижину на северной оконечности озера, если захочешь. Они мне дорого обойдутся, но игра стоит свеч. К тому же я, кажется, становлюсь сильнее.

– Понятно, – говорит Сэмюэль.

По-летнему яркая улыбка возвращается, сияя, словно маленькое солнце.

– Читай побыстрее, Сэмюэль. У нас много работы.

Она бесстрашно протягивает руку и касается его щеки. Ее пальцы, теплые, как угольки, дотрагиваются до холодной кожи. Незнакомка так близко, ее глаза сияют, и дыра у него в сердце ноет, дрожит и стонет…

И на мгновение он вспоминает, как видел ее лицо в окне третьего этажа особняка Локка. «Январри». Это слово словно открывает в его душе скрипящую дверь, заполняя пустоту светом.

Она целует его – мягко, тепло и так мимолетно, что это вполне могло ему почудиться, – и отворачивается. Сэмюэль обнаруживает, что потерял дар речи.

Он смотрит вслед девушке с собакой, которые уходят обратно по переулку. Девушка останавливается и проводит пальцем по воздуху, как будто пишет что-то прямо в небе. Туман кружит, и вьется возле нее, как большая бледно-серая кошка, и принимает форму то ли арки, то ли дверного проема.

Девушка проходит сквозь арку и исчезает.

Говорят, детей растят всей деревней. То же самое и с книгами. Благодаря везению, привилегиям и некоторой доле колдовства у меня есть самая лучшая деревня за всю историю человечества. С арифметикой не поспоришь.

Я благодарна своему агенту, Кейт Маккин, которая терпеливо и любезно отвечала на все мои письма, даже когда в них были пункты, выделенные точками и цветом, и слишком много исторической статистики. Спасибо Нивии Эванс, редактору, которая знает разницу между дверями и Дверями и чья основная работа заключается в том, чтобы построить как можно больше Дверей, через которые читатели смогут попасть в другие миры. А также Эмили Байрон, Эллен Райт, Энди Боллу, Эми Шнайдер и всей команде издательства Orbit/Redbook, знающей, как сделать так, чтобы эти Двери засияли на полках.

Спасибо Джоне Саттон-Морзе, Зиву Уитизу и Лоре Блэкуэлл – первым людям, которые прочитали эту книгу, не будучи связанными со мной ни кровными, ни брачными узами, и все равно благосклонно отнеслись к моему творению.

Спасибо историческим факультетам Берия-колледжа и Вермонтского университета, которые не имеют отношения к моему вольному обращению с фактами, но на которые можно возложить вину за наличие сносок.

Спасибо маме за то, что позволила нам выбирать любые из десяти тысяч миров: Средиземье и Нарнию, Торталл и Хайрул, Барраяр, Джип и Перн, а братьям – за то, что бродили по ним со мной вместе. Спасибо папе, который верил: мы можем построить свой мир – и стоял со мной рядом на том самом заросшем сенокосе в западном Кентукки.

Спасибо Финну, который родился в разгар написания этой книги, и Феликсу, который родился в самом конце. Ни один из них ничем не помог в написании книги, если не считать того, что они как следует потоптались в моем сердце, ломая стены и впуская в него свет.

И Нику, первому и последнему, навсегда. Потому что нельзя излить сердце на бумагу, если ты его еще не обрел.

Мечтатель ( итал. ).

Ранее ученые достигли успехов в сборе и документировании подобных историй, но совершили ошибку, не поверив в них, и таким образом упустили единственный артефакт, связующий воедино каждый миф: дверь.

См. Джеймс Фрэзер. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. Второе издание (Лондон: Макмиллан и Ко. Лимитед, 1900).

Сипаи – наемные солдаты в колониальной Индии, рекрутировавшиеся европейскими колонизаторами. – Примеч. ред.

Ученые утверждают (Клаус Бергнон, «Эссе о судьбе и праве крови в средневековой литературе», отправленное Американскому антикварному обществу, 1872), что значимость кровных уз и происхождения является повторяющимся мотивом во многих сказках, мифах и легендах.

Эта теория – описанная во введении как положение III – основана на десятилетиях полевых исследований, но также находит косвенное подтверждение в многочисленных работах западных ученых.

Взять, к примеру, «Историю Монгалов», высоко оцененный источник, касающийся ранних исследований европейцев и описывающий путешествие Джованни Плано Карпини к монгольскому двору в 1240-х годах. Карпини утверждает, что несколькими десятилетиями ранее в татарском государстве произошли огромные перемены, которым невозможно дать никакого разумного объяснения. Он записал распространенный монгольский миф о том, как в детстве Великий Хан исчез на какое-то время. Он прошел через проклятую дверь в пещере и не возвращался семь лет. Карпини предположил, что тот провел это время «в чужом мире» и вернулся с некой жуткой мудростью, позволившей ему завоевать Азию.

Вполне вероятно, что человек не может пройти через дверь и вернуться обратно, не изменив при этом мир.

После разговора с Лебланами я провел какое-то время в этом регионе, исследуя упомянутый феномен. Похоже, это вариант стандартного мифа о ведьмах – старухах, которые питаются молодыми людьми, высасывают их кровь или дыхание, иногда даже крадут их кожу и устраивают «скачки» по ночам. Чаще я встречал такие истории на островах у побережья Джорджии, где словосочетание «ведьмин кошмар» очень распространено и является ругательством.

Аделаида Ларсон не знала об универсальности этой истории. Она шла к цели не путем научной дедукции и тщательного исследования, а руководствуясь менее точным внутренним компасом бродяги.

Пожалуй, можно сказать, что она плохо подходит на роль смелого первооткрывателя – бедная, необразованная, ничем не примечательная девушка. Но литература, которую мне удалось собрать на эту тему, судя по всему, указывает на то, что двери редко влекут к себе типичных исследователей и первопроходцев вроде доктора Ливингстона и мистера Буна, которые храбро отправляются в пограничные места. Намного чаще я нахожу путешественников, подобных себе, среди бедных и обездоленных, никому не нужных и бездомных; короче говоря, таких людей, которые бродят по краю жизни и ищут выход из этого мира.