Танит Ли - Игроки Зимы (Сборник)

— Ты же музыкант, а не художник, — сказала я заворожено.

— В коробку был вложен листочек, там говорилось, как делать такие вещи. Я же машина, мне нетрудно добиться хорошего результата.

— Очень красиво…

— Погоди, вот увидишь ванную…

Я побежала в ванную. Там на потолке был закат, в центре — малиновый, по краям бледно-розовый. Среди облаков грелся белый кит.

— Кит в небе?

— Создает метафизическую иллюзию, что ванна — это море. И что кит отлично прыгает.

Через пять дней, поднявшись по треснувшим ступенькам и отворив дверь, вы бы не узнали нашу квартиру.

Он спрашивал меня, чего я хочу, и мы придумывали все вместе. Из нас просто сыпались идеи. Ночами он по большей части работал. Однажды ночью я заплакала в темноте, не помню уже, из-за чего, и он вернулся в постель, чтобы успокоить меня, а утром оказалось, что мы приклеились к коврикам, пришлось отмокать в ванне. Его изобретательность, доскональное знание города, магазинов и амплитуды цен делали чудо при минимальных расходах. Из трех сотен И.М.У. я потратила всего ничего. Питалась я сэндвичами, фруктами и той чудесной пищей, которую находила в уличных магазинчиках. Моя мать очень серьезно относилась к вопросам питания, она тщательно следила за приготовлением еды на кухне Чез-Стратоса, за правильным сочетанием качественных продуктов; она точно знала, в какое время, что нужно съесть, и не забывала о витаминах, к которым пыталась приучить и меня. Я обо всем этом помнила, но прыщи у меня на лице не вскакивали, голова не болела, и тошноты не наблюдалось. Наверное, она кормила меня так хорошо, что у меня выработался иммунитет. То, как я жила, питалась, спала, работала, занималась любовью — все это не позволяло мне просто позвонить ей, хотя фразу «Привет, мама, это Джейн» я прокручивала в голове по сто раз на дню.

Однажды я сказала ему: «По-моему, я боюсь своей матери». В этот момент мы поднимались по лестнице, он держал меня за руку и ответил: «Судя по тому, как ты говоришь, это взаимно». Я была обескуражена и потребовала объяснений. Он с улыбкой отвлек меня от этой темы, не понимаю как…

Что бы она сказала об этой квартире? Она бы не стала, как я, ахать от восхищения при каждом новом появлении в ней: «Как красиво!» Нет, такого бы она говорить не стала. Даже латунная кровать с передней спинкой в виде тяжелого древесного листа с прожилками вряд ли произвели на нее впечатление, впрочем, кровать появилась уже потом…

Стены, замазанные, отчищенные, гладкие, выкрашены в кремово-белый цвет. Бумажный абажур лампочки, свисавшей с облаков, заменен металлическим, золотого цвета — если включить его ночью, по всем стенам рассыпаются золотые блики. Кроме того, изумительные искорки и отблески дает колеблющееся пламя разноцветных свечей, стоящих на полках, которые сколотил Сильвер. У каждой свечи свой цвет или даже цвета, и подставка у них тоже из цветного стекла. Собственно, эти подвески — не что иное, как набор бракованных блюдец, купленных за гроши и раскрашенных эмалью для стекла.

Зеркало тоже украшено рисунками: зеленые холмы, листочки и дикие цветы. Каждый усик, каждый лепесток скрывает под собой пятнышко или трещину на зеркале. А еще у нас есть ковер от стены до стены. Он состоит буквально из сотен крошечных ковровых обрезков, полученных нами в качестве образцов. Целый день мы ходили из магазина в магазин, интересуясь коврами, и — «Так трудно решить» — уносили оттуда полные руки кусочков, чтобы «соотнести с обстановкой». А потом несколько часов склеивали клочки. Результат потрясающий — получилась мозаика не хуже радуги на потолке. Стульев нет, но сидеть можно на больших темно-зеленых меховых подушках или на тахте, задрапированной ковриками и платками. Занавески на чистых окнах цветом напоминали голубое солнечное небо. (Россыпь маленьких прорех на них замаскирована вышитыми значками, которые нужно нагреть и прижать к ткани и которые изображают маленьких мифических животных и сказочные дворцы). Дверь кремово-белая, она сливается со стеной. Безобразная кухонная плита (с миниатюрной духовкой и электрическим звонком за ней, которым вряд ли когда-нибудь пользовались) стала частью стенной росписи. Она голубая, на ней, как и на потолке, нарисованы облака и летящий на всех парусах крылатый корабль, у которого сбоку торчит позолоченная пушка. Все это мы рисовали вместе.

Ванная выглядит еще сумасброднее. Там стены были из грубого цемента и разбитых плиток, когда мы их сняли, чтобы замазать, вид был просто безобразный. Тогда мы нашли на одном базарчике небесно-голубые непромокаемые комбинезоны (из такой ткани делают палатки), которые в четыре часа утра пошли за бесценок, потому что были никому не нужны, а хозяину до смерти хотелось домой. Разрезав их на полоски, мы оклеили ими стены. Непромокаемая ткань выглядит, как шелк, она превращает комнату в таинственную восточную сказку, особенно когда зажигается лампа с розовым абажуром, свисающая из розовых облаков. Мы обновили голубую эмаль на ванне, на раковинах для умывания и для питья, на унитазе. Эмаль дешевая и через шесть месяцев, возможно, потрескается. А пока чувствуешь себя, как в лагуне. На второй же день Сильвер отодрал от пола старые доски, настелил новые, отшлифовал и отполировал их. Пол в ванной покрыт фальшивой золотой сосной и выглядит так, будто стоит тысячу. Ну, по меньшей мере, пятьсот.

— Откуда ты знаешь, как это все делается? — постоянно спрашивала я его.

— Я читаю инструкции, — невинно отвечал он.

Конечно, робот может просто прочитать инструкции и точно им следовать, и делать все абсолютно правильно. Я все время говорила себе, что не стоит воспринимать его как исключительно талантливого человека, что так думать просто нельзя. Но это было сложно, и, к тому же, ведь я сама просила его притвориться человеком.

В конце первой недели, пыхтя и ворча, к нам притащился за платой смотритель, очевидно предполагая, что он ее не получит.

— Всего четверть месяца, — объявил он, когда я вышла к нему со сливой в одной руке и длинной рисовальной кистью в другой. — Всего одна неделя. И три следующих, до первого числа нового месяца я не появлюсь у вас. — Он думал, что я все равно сбегу раньше, поскольку нечем платить. — Это, знаете ли, вполне законно, — сказал он. Но глаза его уже не смотрели на меня, а вперились в комнату за моей спиной. — Ага, — произнес он. — А я-то ломал голову, для чего твоему дружку понадобилась лестница. — Он пытался протиснуться мимо меня внутрь, и я пропустила его. Он стоял и глазел, будто в знаменитом соборе. — Не каждому придется по вкусу, — сказал он, — но весело.

Я ждала, что он продолжит: «Раз вы ухлопали арендные деньги на все это, вам придется съехать». Но он только бросил взгляд на большое вечнозеленое растение, которое мы с Сильвером накануне вечером выкопали на пустыре у развалин и посадили в надтреснутую пивную бутыль чудесного янтарного стекла.