Танит Ли - Игроки Зимы (Сборник)

— Мама, ну пожалуйста.

— Я должна идти, дорогая. Увидимся завтра вечером и обо всем поговорим. Почему бы тебе не записать все на пленку? Ты выражаешься гораздо яснее, когда успокоишься и поразмыслишь. Спокойной ночи, дорогая, спи крепче.

Линия отсоединилась, и видео погасло.

Я дрожала, сыпала проклятиями и грызла простыню.

Завтра придется снова через все это пройти, и она одержит верх. Все так глупо. С матерью же невозможно воевать. Египтия с пятнадцати лет имеет полный доступ к состоянию своей матери, а месячный лимит установлен ей только потому, что иначе бы она перерасходовала и не накопленные еще средства. Но лимит-то ее — двадцать тысяч И.М.У. в месяц. У Кловиса, насколько я знаю, вообще нет никакого лимита. У Хлои и Дэвидида тоже, хотя они довольно бережливы. А у Джейсона и Медеи, которые все еще живут вместе с родителями, есть собственный дом на морском берегу в Кейп-Энджеле и Ролле-Амада с кнопочным щитком. А деньги они достают либо подделывая подпись отца, который еще не разу этого не заметил, либо используя одну из шести своих кредитных карточек, каждая с двухнедельным тысячным лимитом, а то и в магазине прихватят, что плохо лежит.

А у меня? Тысяча в месяц. Хотя раньше этого хватало с лихвой.

С лихвой, потому что всю одежду мне покупала мать. Даже постельное белье, даже мыло… я дико озиралась по сторонам. У меня было все, что могло понадобиться, и даже больше. Я должна быть ей благодарна. Мой взгляд остановился на вульгарной — с моей точки зрения — антикварной лампе, пятнистой, как пантера. Мать не жалела на меня денег. Одни ковры стоят многие тысячи…

По коже поползли мурашки. Что-то щелкнуло в голове.

— Нет, — громко сказала я. — Нет, нет…

Я представила Сильвера, которому я хотела дать другое имя, да так и не дала. Он шел по тротуару, оборачиваясь и провожая взглядом пролетевший флаер. Я вспомнила его лицо на фоне темного неба, когда он стоял на балконе перед тем, как во второй раз меня поцеловал. Я почувствовала, что он держит меня в объятиях, а меня пронзает копье. Я вспомнила камеру, его обнаженные механические нервы. Я будто наяву видела, как Кловис и Египтия не могут его поделить между собой.

Я встала с кровати, как лунатик. Вспомнив о матери, я хотела было надушиться «Лаверте», но моя кожа до сих пор пахла только им, его запах заглушил бы даже аромат духов.

— Хорошо, — сказала я. — Почему бы и нет? Раз это все мое.

Нужно самой принимать решения, сказала она однажды, когда я спросила у нее, что мне делать.

— Да, мама. Я как раз собираюсь сама принимать решение.

Самоохлаждающийся графин снова был полон вина, и я выпила немного, а потом позвонила в Каза-Бьянку, самый большой и дорогой комиссионный магазин в городе.

Едва сознавая, что делаю, я пригласила их представителя в Чез-Стратос, чтобы оценить содержимое моих комнат. И у богачей бывают трудные времена, когда они распродают вещи, но ассистенты-люди в Казе, с которыми я говорила, все же немало удивились — и оживились, предвкушая наживу. Конечно, они надуют меня. Я смотрела на квитанцию Э.М. на буквы С.И.Л.В.Э.Р. и на цену. Ничего, хватит. И еще останется на какую-нибудь захудалую квартирку. А на тысячу в месяц худо-бедно проживу, если экономить.

Сознавала ли я, что делаю? По спине катился ледяной пот, в голове стучало, слегка подташнивало. Но я выпила еще вина, оделась и напудрила лицо, чтобы установить барьер между собой и тем, кто придет из Казы. Потом я проинструктировала лифт, и он сказал: «Привет, Джейн. Да, Джейн, я понял».

Представительница явилась через час, очень проворная, лет сорока без омоложения. У нее были длинные кроваво-красные ногти — явный просчет при ее работе. Или это для устрашения. Когда она вышла из лифта в фойе, у нее жадно забегали глаза.

— Добрый вечер, — сказала она. — Я Джеральдина из Каза-Бьянки.

— Проходите, пожалуйста. — Я вела себя, как будто она пришла ко мне на вечеринку. Что ж, я часто чувствую на вечеринках такую же скованность.

Птичья клетка подняла нас в Перспективу.

— Простите, — заговорила Джеральдина, — а остальную часть дома вы не включаете?

— Нет. Только мои комнаты.

— Жаль.

Проходя по Перспективе, она ахала от восхищения. Сквозь облака цвета индиго мерцали звезды. Астероид горел на востоке, как неземная неоновая реклама.

— Боже мой! — воскликнула при виде его Джеральдина. — Кстати, добавила она, когда мы поднимались по боковой лестнице, — боюсь, что нам потребуется подтверждение вашего права на владение имуществом, которое вы собираетесь продать. Вы знаете об этом?

Она думала, что я десятилетняя девочка и мне можно заморочить голову. А что — она может. Я прочувствовала к ней отвращение. Мне уже хотелось, чтобы внезапно приехала мать и положила всему этому конец. Что я делаю?!

— Вот, — показала я свои апартаменты, где успел уже прибраться один из космонавтов.

— Ага, — сказала Джеральдина. — По телефону вы говорили, что идет абсолютно все.

— Если вы можете дать приемлемую цену, — мой голос дрожал.

— Какого же дьявола вам отсюда уезжать? — удивилась Джеральдина.

— Я собираюсь жить с любовником, — объяснила я. — И мама хочет сменить обстановку.

Джеральдина открыла свою большую сумку, вытащила оттуда портативный мини-компьютер и пристроила его на столике.

— Я только посмотрю ваше право владения, если не возражаете.

Я протянула ей ленту с описью. На ней был мой личный код и устное описание всего, что находится в комнатах. Верность описания должен проверить компьютер. Опись Деметра хранила у себя, но я послала за ней космонавта.

Пока компьютер занимался своим делом, Джеральдина кружила по комнате, колдуя с маленьким калькулятором над каждой вещью.

— Компьютер сейчас закончит, — сказала она. — А у вас есть очень хорошие вещи. Я думаю, большинство из них Каза-Бьянка сможет взять.

— Еще одежда. Шкафчик с косметикой. Парикмахерский узел. Все ленты. Можете забрать, если хотите, все, что найдете в ванной, в уборной.

— Ну, я сама этого делать не буду, — одернула она меня.

Я стушевалась и едва удержалась от извинений.

— Что ж, — проговорила Джеральдина, — очень надеюсь, что ваш любовник сумеет вас всем этим обеспечить.

На этот раз я промолчала. Это уж мое дело. И дело моего любовника, моего возлюбленного. А чем он мог меня обеспечить?

Я отворила кукольный шкафчик.

— Ого! — воскликнула Джеральдина. — Да некоторые из них… — она осеклась. — Конечно, подержанные игрушки продать труднее. Но эти, кажется, сохранились хорошо. Вы вообще-то играли в них?

— Они долговечные.

Мать не хотела, чтобы моя агрессивность по отношению к игрушкам отражались на них, и поэтому покупала только такие, у которых не выпадали волосы и не отваливались уши. Там был единорог-качалка без единой царапины, медведь с блестящей угольно-черной шерстью.