Мика Ртуть - Ее высочество Аномалия [СИ]

Шу выдохнула. Ура, Бертран озвучил официальную версию и даже не попросился в отставку, как грозился в замке Ландеха! Мол, если ему нельзя знать правду — значит, он не годится на должность главы лейб-гвардии наследника.

Интересно, что он рассказал Альгредо? Хотя тому наверняка обо всем доложил Энрике, ведь Магбезопасность и внутренняя СБ Валанты работают в тесном сотрудничестве. Кажется. Наверное. Что у них за игры между конторами, Шу даже предполагать не хотелось. Главное, никто не стал тревожить короля недоказанными подозрениями в адрес Ристаны и угрозой жизни наследника. Спасибо Сестре за эту милость.

— Ты уверен, что Ландеха благонадежен? Его интервью было… — Король поморщился.

— Словами экзальтированного идиота, — продолжил за королем Альгредо.

— Граф Ландеха под наблюдением, — ответил на королевский вопрос Бертран. — Капитан Герашан уже об этом позаботился.

— Кстати, я бы рекомендовал одну из дочерей графа взять в свиту принцессы. — Альгредо перевел взгляд на Шуалейду. — Это в случае прогрессирующего идиотизма поможет графу держаться в рамках.

Король только покачал головой, явно сомневаясь, может ли хоть что-то удержать человека от идиотизма.

— Что ж, шера Ландеха ничем не хуже всех тех, кто сейчас называется моими фрейлинами, — отозвалась Шу.

— Неужели все так плохо, дочь моя?

— Не то чтобы плохо… — Шу отвела глаза, не желая ныть. — Я просто не привыкла.

— Думаю, по крайней мере одна из будущих фрейлин тебя порадует. Урмано, хватит твоей дочери отсиживаться дома.

Альгредо не выглядел обрадованным такой честью, и Шуалейда его очень понимала: нормальной юной шере, озабоченной поисками жениха и нарядами, рядом с сумрачной колдуньей не слишком-то весело. Но с другой стороны, шера Альгредо хотя бы не станет интриговать против Шу, докладываться Ристане и встревать в заговоры. Должен же быть рядом хоть кто-то, кому можно доверять. В пределах разумного, само собой.

— Уверена, мы найдем общий язык, — кивнула Шу. — Разумеется, если шера Альгредо сама пожелает стать моей фрейлиной.

— Я представлю вашему высочеству свою дочь на Весеннем балу, если не возражаете. Она несколько младше остальных ваших дам, ей еще нет четырнадцати.

— Право, это совершенно неважно, — махнул рукой король. — Таис — чудесная милая девочка. Урмано, наши дети непременно подружатся!

— Конечно, отец. — Шу постаралась сказать это спокойно и уверенно, хотя уверенности вовсе не ощущала.

Сам Альгредо ей нравился как минимум смелостью и честностью. И своим отношением к королю — тоже. Возможно, снять перед встречей ментальные амулеты было хитрым планом, но Шу предпочитала не лезть в дебри паранойи. Она просто считала его эмоции и кое-какие поверхностные мысли, включая опасение за Таис и… ой, вот это неожиданность! Что за предсказания Светлейшего? Откуда? Полковник Дюбрайн сказал, надо же… Значит, брак Кая и Таис, вот почему отец настаивает на новой фрейлине. Ему понравилась идея. А Каю, получается, пока не говорят. Что ж, логично. Кай — упрямец, каких поискать. И упаси Светлая, чтобы ему показалось, что его к чему-то принуждают.

Кое-какие еще образы из сознания Альгредо она отложила на потом. Обдумать на досуге. Пока же ей было достаточно уверенности в том, что герцог ставит благополучие короля и его наследника выше собственного и скорее умрет, чем предаст друга.

Пока Шу отвлеклась на размышления о Кае и Таис, отец, кажется, о чем-то Кая спросил. Вроде бы о комнатах. По крайней мере, брат уже делился восторгами со всей своей детской непосредственностью.

— А ты довольна ли, Шуалейда? — спросил отец ее.

Шу очень хотелось сказать правду о проделках Ристаны и Бастерхази, но волновать отца такой ерундой — категорически нельзя. Категорически! Поэтому Шу постаралась улыбнуться как можно непринужденнее.

— Из окон прекрасный вид, отец.

— Что-то не так, девочка моя? — забеспокоился король. — Может быть, тебе не по вкусу мебель или фрески?

— О, мебель и фрески произвели на меня неизгладимое впечатление, — сказала она чистую правду. — Но если вы позволите, я хочу другие покои. Тут… — Шу замялась, пытаясь придумать нейтральную отговорку. — Тут…

Отец не дал ей закончить. Он погрустнел, сгорбился и вздохнул:

— Я понимаю, девочка моя. Прости, как же я сразу не подумал, что тебе будет нелегко жить там, где… твоя мать…

Он даже не смог произнести вслух «умерла», а Шуалейду окатило такой волной тоски и одиночества, что она вздрогнула.

— Не беспокойтесь, отец, я понимаю, вы хотели порадовать меня. Просто я займу другие покои, хорошо?

— Конечно, девочка моя. Бертран, распорядись, пусть барон Уго подыщет что-нибудь удобное и достойное моей дочери.

— Будет исполнено, ваше величество.

— О, не стоит беспокоить любезного барона, отец. Я уже выбрала себе другие комнаты. Правда, там потребуются некоторые переделки… наверное… — совсем тихо и скромно закончила она.

— Конечно. Занимай любые покои, которые тебе понравятся. Распоряжайся как хочешь, это же твой дом! Все счета пусть присылают казначею.

— Благодарю вас, отец! — просияла Шу, мысленно попросив прощения у Светлой за умолчание. Ведь умолчание — не ложь, а волновать отца совсем-совсем не нужно. — И счета за платья тоже?

— Разумеется. На твое содержание положено пять тысяч золотых в год. Надеюсь, этого хватит на девичьи капризы?

— Конечно, — неуверенно ответила Шу.

Она понятия не имела, сколько это — пять тысяч империалов. Единственная ее крупная покупка обошлась ей всего в пять, и то было очень давно и не в магазине. В общем, неважно. Она разберется потом.

— На счету вашего высочества в Первом Гномьем банке около пятидесяти тысяч, — уточнил Альгредо. — Как только пожелаете, отчеты управляющего будут предоставлены в распоряжение вашего высочества.

— Драгоценности матери тоже твои, Шуалейда, — опередил ее просьбу отец. — Они хранятся у меня… — Он замялся, и на Шу опять дохнуло тоской по ушедшей возлюбленной. — Ты можешь брать их, когда пожелаешь. А это тебе к балу.

Отец протянул обитую бархатом коробочку. Шу сдержала нервный смех: цвета коробочка была нежно-розового, самого модного в этом сезоне. Как наряды юных шер Ландеха и еще нескольких десятков юных шер, включая ее собственных фрейлин. А внутри наверняка жемчуга, как и подобает невинной юной шере.

— Какие чудесные жемчуга! — восторженно ахнула она, доставая ожерелье и серьги. — Спасибо, отец! Я непременно закажу подходящее к ним платье. А на бал можно мне мамины сапфиры? Вот эти, в белом золоте. — Шу кивнула на висящий над столом портрет матери: юной, красивой, счастливой.

— Сапфиры с розовым? — удивился король.