Мика Ртуть - Сумрачный дар [СИ]

А вдруг не найдут? Если хватило сил остановить зургов, может быть, хватит и спрятаться от магистра? Она же совсем маленькая и незаметная, ее же совсем не видно, она же — мышь, серая мышь…

Чтобы заглушить страх, Шу отпила вина. Неполные две кружки, всего-то! Что для истинного шера две кружки?! Они не мешают слушать и прятаться. Подумаешь, чуток пьяная мышь.

Шу хихикнула, зажала рот ладонью и снова прислушалась. Показалось, она различает не только пылающую тьму, разрезающую дождь подобно древнему фламбергу, но и свет — жемчуг, лазурь и фиалки, манящие прохладной негой. Наверное, это и есть целитель, о котором говорил Фрай.

Тьма и свет вместе, прямо как Двуединые, посмотреть бы на них поближе…

Грохот молнии ударил по ушам, эфирные потоки взбесились, закружили десятками шаровых молний и устремились к ней. Касание, взрыв, искры — щекотно! Нестерпимо захотелось самой взлететь вместе со стихией — под облака, нестись грозой над горами, до самого моря!

Последовать за мечтой Шуалейде не позволила распахнувшаяся дверь. В таверну ворвались струи дождя, вспыхнула ослепительная синева молнии, загрохотало — а следом донесся громкий, шальной мужской смех. На два голоса.

Шу замерла, вжалась в стену — не пытаясь обновить заклятие, не думая, она просто перестала быть, оставшись чистым слухом и зрением. Селяне и солдаты замолкли и настороженно обернулись к дверям: не надо было быть мудрецом, чтобы понять — явились благородные шеры. Только благородные шеры, в чьих жилах течет драконий огонь, способны остановиться на пороге таверны в такой ливень и смеяться. Одна хозяйка таверны была рада гостям — быстро собрав на поднос неведомо откуда взявшиеся бокалы и пузатую бутыль, пошла к дверям, покачивая бедрами.

— Только после вас, мой темный шер! — Голос целителя был ярким и светлым, как его аура, и опасным, как бездонное ледяное озеро.

— Только раз вы настаиваете, мой светлый шер! — Голос Бастерхази обжигал, словно гудящее пламя.

— Вы уверены, мой темный шер, что сие скромное заведение достойно?..

— Зато здесь есть выпивка!

Оба снова рассмеялись. И наконец из бушующей за открытой дверью грозы появился темный. Перешагнул порог, встряхнулся, разбрызгивая воду с волос и рубахи. Прозрачный батист неприлично облепил сухощавое, тренированное тело. Хищник. Красивый, породистый, опасный хищник — какого ширхаба Шу понесло в таверну, где водится такое?! И где Медный?! Как он мог оставить ее одну рядом с этими?!

Оглядев зал и смерив хозяйку таверны по-мужски наглым взглядом, темный шер повел носом, похожим на ястребиный клюв, и обернулся к дверям:

— Здесь определенно есть выпивка, мой светлый шер! Правда, зовется она ослиной мочой. Да заходите уже! Мокро!

Бастерхази отмахнулся от залетающего в дверь дождя: струи воды изогнулись и плеснули прочь, натекшая у порога лужа спешно выползла за дверь, оставив пол сухим. Селяне дружно ахнули и осенили лбы светлым окружьем, хозяйка таверны встряхнула кудрями и зазвенела бокалами на подносе.

— Для вас, благородные шеры, есть десятилетнее кардалонское! Да и ландесское возим в самое Фьонадири, императорская семья не брезгует!

Бастерхази снова с сомнением повел носом и заглянул в вырез хозяйкиной блузы.

— Так чего вы ждете, милочка? — послышался с порога голос светлого шера, не такой низкий, как у Бастерхази, но так же пробирающий до самого нутра. — Раз мы не брезгуем — несите!

Хозяйка глянула на целителя, ахнула и присела в неуклюжем реверансе. Селяне притихли.

А Шу просто смотрела на воду, текущую с собранных в хвост темных волос и по голой смуглой груди, на яркие до боли морские глаза — о боги, только у одной семьи такие глаза! — и сросшиеся брови в дождевых каплях, на небрежно касающуюся эфеса руку… Не может быть, чтобы это «мы» было всерьез! Нечего делать кронпринцу империи в захолустье! Если только не сватать себе племенную принцессу… а потом искать эту принцессу по всему королевству… Помилуй Светлая, бежать, немедленно бежать к Медному, пока эти двое не заметили! Встретиться с его высочеством Люкресом в таверне, чумазой и босой… какой позор!

Шу прикусила губу, но ни сдвинуться с места, ни оторвать глаз от шеров не смогла. Хотелось вдохнуть разлетевшиеся по всему залу искры тьмы и света, коснуться бесстыдно обнаженной кожи, сплетения стихийных потоков, хотелось надеяться, что шеры слишком заняты друг другом и не обратят внимания на тень в углу… Хотелось понять — как могут светлый и темный вот так шутить, смеяться вместе, словно лучшие друзья?

Таверна «Полкабана», Тавосса, тот же день, Дайм шер Дюбрайн.

— Раз мы не брезгуем — несите!

Неохотно покинув дождевую прохладу, Дайм переступил порог и огляделся: селяне поили солдат Медного и праздновали победу над зургами. По всему залу метались сгустки разноцветного стихийного огня, видимые только шерам, шипели и разбрасывали по задубелым лицам и серым рубахам разноцветные блики. В зале пахло потом, пережаренной бараниной, кислятиной и мышами — обыкновенный букет придорожной забегаловки. С появлением шеров запахло еще и страхом, причем Дайма боялись больше, чем Бастерхази. Это должно было льстить, но лишь раздражало. Если б не Бастерхази, Дайм ни за что не стал бы выпендриваться и обращать на себя внимание. Но… ладно, можно ж иногда побыть высокородным мерзавцем? Для разнообразия.

Настоящий же мерзавец, который Бастерхази, тем временем неприкрыто прикидывал, не попользоваться ли хозяйкой заведения — а волоокая красотка мечтала отдаться истинным шерам немедленно и уже молила Светлую, чтобы семя прижилось и ребенок получил хоть каплю дара. На миг подумалось: Бастерхази так же в точности пользуется Ристаной и так же в точности не собирается дарить ей ребенка — он не любит малышни и не любит давать кому-то в руки нитей, за которые его можно дернуть. Недаром же Ристана до сих пор бездетна.

Но долго думать о неприятном Дайм не мог. Слишком хороша была гроза, слишком давно — завтрак, и слишком хотелось утереть клюв недобитой птичке. Уложит голыми руками, как же! Шпага на боку не означает, что без шпаги Дайм ничего не стоит.

— Разрешим наш маленький спор до ужина, мой светлый шер? — Бастерхази тоже не терпелось.

— Всегда к вашим услугам, мой темный шер. — Дайм поклонился, изобразив фехтовальную стойку по обычаю дуэлянтов. — Развлечем публику победой света.