Мика Ртуть - Сумрачный дар [СИ]

— Надо отнести Аномалию к Медному, пока он сам не приперся сюда со взводом солдат, — сказал Дайм, прежде чем подняться.

— Надо, — согласился Бастерхази.

— Тебе Аномалию, мне переговоры. Пошли, мой темный шер.

— Не может быть, ты доверишь мне сокровище?

— Только сегодня, Ястреб. Ты же помнишь, мы с тобой по-прежнему враги.

— Вспомню, — с той же рвущей душу тоской откликнулся Бастерхази, — утром, когда закончится гроза.

Рональд шер Бастерхази .

Когда закончится гроза… Кого он обманывает? Он прекрасно помнит, что Дюбрайн — враг. Даже если светлому шеру хочется совсем другого, а ему хочется.

Будь проклят Паук! Будь проклята империя с ее законами! Будь проклят Ману, поманивший свободой и проигравший! А ведь как просто было бы: темный и светлый, ритуал единения, свобода. Для обоих свобода!

Если бы Дюбрайну это было нужно. Но он такой же, как Зефрида, упертый светлый ублюдок. Она умерла, только чтобы не любить темного шера, чтобы не дать им обоим настоящую силу и свободу! Проклятье!

Едва заставив себя разомкнуть объятия и выпустить светлого ублюдка, к которому по-прежнему тянулась вся его темная суть, Роне одним прыжком вскочил на ноги, привычным заклинанием привел в порядок одежду и шагнул к спящей Аномалии. Своей последней надежде. Пусть Дюбрайн сколько угодно строит на нее планы — ни Люкрес, ни сам ублюдок ее не получат. Она не темная, нет, она — сумрачная, слава Двуединым! Она понимает, что это такое, принадлежать Темному Хиссу, вечно слышать его зов, чувствовать дыхание ожидающей тебя Бездны.

Роне не до конца верил, что Дюбрайн в самом деле позволит ему прикоснуться к Аномалии. Зря. Он не только позволил взять ее на руки, он любезно открыл перед Роне дверь. Даже небрежным взмахом руки починил крышу таверны. Глупо заботиться о каких-то бездарных селянах, но что взять со светлых!

Аномалия в его руках мирно спала. Тощая, вся словно из острых углов, в мальчишеской одежде, чумазая и босая — сразу видно, принцесса. Но ее дар! Мертвый бы дважды удавился за такую добычу! Нет, Пауку ее показывать нельзя ни в коем случае. Сожрет, тварь ненасытная, и не подавится. Значит — спрятать. Обратно в крепость Сойки, и пусть сидит там. А потом она сама выберет его, Рональда Бастерхази. Дюбрайн сегодня неплохо подставился, позволив ей обмануться. Тоже еще, светлый принц Люкрес! Ха! Надо будет, кстати, позаботиться, чтобы девочка помнила его обман. Чтобы она все помнила. Тогда она не сможет устоять перед тем, что Роне ей предложит. Ни за что не сможет. А пока…

Пока он сдал Аномалию с рук на руки Медному, насмешливо ухмыльнулся тому в лицо — и затребовал отчета для Конвента. О, как Медному хотелось его убить! Ненависть, простая человеческая ненависть — как она прекрасна! Впрочем, сегодня доводить Медного до кипения Роне не стал, разрешив ему отчитаться утром. Сегодня, пока не кончится гроза, у него есть лучшее развлечение.

Дюбрайн. Шисово искушение. Так просто сейчас слинять, прикрыться той же ссорой с Медным и оставить за Дюбрайном должок. Напомнить о нем в самый удобный — для Роне, разумеется — момент и полюбоваться, как светлый будет бледнеть от ярости.

Просто. И правильно. Но — нет.

Глядя, как Дюбрайн втолковывает Медному что-то о необходимости докладывать Конвенту о передвижениях Аномалии до того, как ее куда-то понесет, а не после катастрофы, Роне невольно любовался острыми взблесками бело-голубой, пронизанной фиолетовыми жилками ауры. Он и с даром обращается, как со шпагой. И ведь прячет свою силу, шисов сын, больше половины прячет! Интересно, ему-то зачем? С Роне все понятно, чем сильнее темный шер, тем больше у него шансов не угодить Магбезопасности и уйти в Ургаш молодым.

Глупо было вот так раскрыться. Очень глупо. Паук бы за такую глупость переломал ему половину костей. А плевать. Дюбрайн не проболтается, ему невыгодно.

— Вы закончили, мой светлый шер? — невежливо прервал он Дюбрайна, продолжающего срывать злость на Медном.

Тот краснел, бледнел, но не смел возражать. Еще бы. Длинноухий ублюдок в гневе — ничуть не лучше Аномалии. Не повезло Медному.

— Закончили, — буркнул Дюбрайн, оборачиваясь.

— Позаботьтесь об инфанте, генерал. А нам следует немедленно составить отчет для Конвента.

Медный сжал челюсти, кивнул — и молча унес Аномалию куда-то в глубину дома. Видимо, предоставляя Роне и Дюбрайну позаботиться о своем ночлеге самостоятельно.

— Доклад, значит. — Дюбрайн криво усмехнулся, глядя Роне в глаза. — Называть ее темной слишком жестоко. И неправда.

— Не темной, а сумеречной, склонность к тьме девять десятых, — тоном заправского стряпчего уточнил Роне. — За тобой долг, мой светлый шер.

— Ладно. Тьма на восемь десятых. И я заберу ее в Магадемию. Такое… — Ублюдок глянул на дверь, за которой скрылся Медный со спящей Аномалией на руках, затем на сверкающие за окном молнии, передернул плечами и выудил из воздуха бутыль. — Такое нельзя оставлять без присмотра.

— Ладно, так и быть. Присмотрю. Долг перед отечеством требует…

— Нет уж. Без твоего присмотра она как-нибудь обойдется. — Ублюдок отхлебнул сам и протянул бутыль Роне. — Будешь?

— Буду, — кивнул Роне и тоже отхлебнул.

Горло приятно обожгло выдержанное кардалонское.

— Значит, ты не пустишь ее в Магадемию, а я не отдам ее под твою опеку.

— Пат, — довольно кивнул Роне. Его такая ситуация более чем устраивала, Дюбрайна, похоже, тоже. — Предлагаю вернуть ее до шестнадцати лет в Сойку. Ни вашим, ни нашим. А там видно будет.

— Идет. Пусть Медный отвезет ее в Сойку, а мы с тобой с рассветом обратно, в столицу.

— Не доверяешь, — хмыкнул Роне, шагая к Дюбрайну.

— Ни на ломаный динг, — в тон ему ответил ублюдок и тоже сделал шаг навстречу. — Полная взаимность, не так ли, мой темный шер?

— Полнейшая, — кивнул Роне, преодолел последний разделявший их шаг и положил руку Дюбрайну на плечо.

Светлый дар словно только и ждал прикосновения — вспыхнул, развернулся, обнял Роне ласковой прохладой… Ублюдок что-то такое сказал едкое и провокационное… и не договорил. Замолк, накрыл ладонь Роне своей.

Что ж. Пока не кончилась гроза — можно себе позволить немного… надежды?

17 день пыльника (следующий день). Дом шера Тавоссы, близ Кардалоны, Шуалейда шера Суардис.