Мика Ртуть - Сумрачный дар [СИ]

Он успел бросить ему в лицо перчатку и крикнуть:

— Защищайтесь, шер!

Даже сделать несколько выпадов, отбитых с легкостью. Равнодушно. Так же равнодушно из его рук выбили меч, подсекли грязным приемом под колено и уронили на пол. А потом, приставив шпагу к горлу, сообщили:

— Вы едете со мной, светлый шер Дамиен Дюбрайн. Или добровольно, тогда никто не пострадает. Или нет, но отвечать за ваше неповиновение императорскому приказу придется баронессе.

От ровного, какого-то механического голоса лейтенанта Дайма затошнило. А может быть — от ненависти. И к самому лейтенанту с руной «Диен», и к пославшему его императору.

— Я — Маргрейт, а не Дюбрайн! — выплюнул Дайм и швырнул в лейтенанта ментальный импульс, самый сильный, на который только был способен.

Вокруг лейтенанта на миг вспыхнули щиты, поглотившие импульс без остатка. Сам лейтенант его, похоже, и вовсе не заметил: дара в нем не было даже отблеска.

— У вас полчаса на сборы, шер Дюбрайн, — проигнорировав слова Дайма, сказал лейтенант Диен, вбросил шпагу в ножны и вернулся в кресло, к недопитому глинтвейну.

На Дайма, поднимающегося с пола, он даже не посмотрел. Но вот когда Дайм сделал шаг к отброшенному мечу, так же ровно и негромко предупредил:

— Мне приказано доставить живым и здоровым только вас, светлый шер.

Наверное, в этот момент Дайм и понял, что все это — всерьез. Не кошмарный сон. Не игра. И если он не подчинится приказу императора, это почти неживое существо сделает с его матушкой что-нибудь ужасное, а Дайм никак не сможет ему помешать. Вся его магия, которой он так гордился, вся его фехтовальная подготовка — ничто для императорского голема. Его собственного единокровного брата.

От этого понимания что-то внутри словно вспыхнуло, застряло колючим, обжигающим комом в горле, в глаза словно сыпанули песку…

— Я буду готов через полчаса, — хрипло, едва выдавливая слова через сжатое спазмом горло, пообещал Дайм и сбежал… нет, отступил.

Едва не наткнувшись на матушку, стоящую на последней ступеньке лестницы с таким лицом… Она ничего не сказала, но Дайму стало бесконечно стыдно. Что он подвел ее. Не сумел защитить. Вообще ничего не сумел. Даже повести себя достойно, как учил покойный отец.

— Простите меня, матушка. — Подойдя к ней, он склонил голову.

На самом деле ему больше всего на свете хотелось обнять ее, уткнуться и расплакаться, как в детстве. Но он не мог себе этого позволить. Он — взрослый шер, ему уже тринадцать, он единственный защитник семьи.

От которого толку ни на ломаный динг.

— Пойдем, мой мальчик. — Улыбнувшись одними губами, матушка погладила его по голове. — Мне так много нужно тебе сказать, а у нас осталось всего полчаса…

394 год, 2 день холодного солнца. Императорский дворец, Фьонадири .

Пять суток, что со всей возможной скоростью маленький отряд двигался к столице империи, Дайм обдумывал рассказ матери и одну-единственную фразу из короткого письма его всемогущества.

История его рождения ничем не отличалась от множества таких же историй: ежегодно император обзаводился новой пассией, непременно из одаренных шеров, непременно красавицей, и так же непременно расставался с ней не более чем через семь-восемь месяцев. И не имело значения, замужем ли дама, желает ли столь высокой чести: воля императора не признавала преград. Любовницы принесли ему восемь дочерей, с рождения назначенных в монахини, и пятерых сыновей — в дополнение к трем законным принцам. Последний бастард родился на шесть лет раньше баронета Маргрейта. Именно его, лейтенанта лейб-гвардии Диена, император прислал за Даймом.

Свыкнуться с холодной, неживой аурой голема Дайм так и не смог, хотя всю дорогу рассматривал и изучал его — все равно делать больше было нечего. От человека в лейтенанте осталась только внешность и императорская кровь: пока в его жилах оставалась хоть капля, он был безусловно верен и послушен отцу. А в остальном… больше всего Диен походил на скорпиона: повадками, скоростью, запахом яда и ощущением непредсказуемой опасности.

«Никогда. Никогда я не буду таким, как ты, Диен. Никогда», — твердил про себя Дайм, изредка встречаясь с немигающим змеиным взглядом лейтенанта.

Кавалькада въехала во Фьонадири вечером второго дня нового года. Нарядная, освещенная цветными жучиными фонарями, украшенная стельями, — вечнозелеными деревьями, цветущими в середине зимы сказочно прекрасными гроздьями голубых звезд, — полная суеты и песен столица не заметила их.

Высокие стены голубоватого камня, украшенные резьбой и статуями в нишах, окружали дворцовый комплекс размером с небольшой город. Перед боковыми воротами дежурили гвардейцы в черной с серебром форме, увешанные магическими амулетами. На груди сержанта Дайм узнал драгоценный Даилла Умен, Истинный Светоч — оберег от убийц-теней. Сами стены и ворота мерцали переплетениями красного, голубого и черного — заклинаниями огня, воздуха и смерти.

За стеной открылся парк с фонтанами, беседками и скульптурами, с прямыми аллеями и стрижеными деревьями. За парком сияли серебром башни и шпили дворца. А неподалеку от ворот, рядом с каскадом журчащих, несмотря на мороз фонтанов, прятался в темной зелени кедров и пихт скромный двухэтажный павильон. К нему и направился, не снижая скорости, лейтенант Диен. Эфир над павильоном искрился и переливался всеми цветами радуги, манил и пугал… Словно там ждал не светлый маг-зеро, а перворожденный Дракон, почему-то не улетевший в Землю-За-Туманами.

К удивлению Дайма, измотанного скачкой и неопределенностью, ему не дали ни привести себя в порядок, ни передохнуть с дороги. Без всяких объяснений лейтенант Диен велел спешиться, сам отворил дверь и повел его за собой через вестибюль-оранжерею — гортензии, розы, бегонии заплетали стены и арки. За первой дверью снова никого не оказалось: лишь широкий коридор с белыми дверьми и картинами в бронзовых рамах.

Лейтенант Диен распахнул одну из дверей и кивком велел пройти, сам развернулся и таким же четким шагом пошел обратно. Но Дайм уже не обращал на него внимания. Он видел только сияние мага-зеро: словно шаровая молния шагнула навстречу.

Средних лет русоволосый шер, одетый в строгий коричневый сюртук с бархатными отворотами, радушно улыбнулся Дайму. Улыбались и губы, и все скуластое лицо, и пронзительные карие глаза. От этой улыбки Дайма окутало теплом и покоем, словно он вдруг вернулся домой. Тепло это, окрашенное в лиловые цвета менталистики, обволакивало, проникало внутрь. Дайм не сопротивлялся. Бессмысленно мешать главе Конвента, раз он хочет знать, что творится в голове гостя.

— Здравствуй, Дамиен. Рад встрече с тобой.

— Здравствуйте, светлейший шер.