Мика Ртуть - Сумрачный дар [СИ]

Светлейший чему-то мимолетно усмехнулся и кивнул. Читает его мысли? Да на здоровье. Скрывать Дайму тоже нечего.

— Пей.

На столе перед ним материализовалась большая кружка с молоком. Взяв ее в обе руки, Дайм принюхался. Ничего, кроме молока.

— Думаешь, отравлю? Не доверяешь?

— Нет. Не доверяю.

— Логично, — снова кивнул Светлейший.

Теплое молоко показалось горьким и соленым, как кровь с пораненных губ. Но он выпил. И вторую кружку тоже — регенерация требует питания, а не глупой гордости.

— Еще?

— Нет, благодарю. А вы? Узнали все, что хотели?

— Пока не все. — Светлейший покачал головой. — Наставник не учил тебя боевой магии?

— Нет.

— И трактат о взаимозаменяемости не давал. Старый нытик. Но хоть «О сущности идеального и материального»?

— Я читал Палона, у нас в библиотеке все его сочинения.

Дайм сохранял невозмутимый вид, хотя внутри все кипело. Наставник клялся, что не имеет отношения к Конвенту и последние двадцать лет не был в столице. Он никогда не писал писем и не выезжал из поместья; был влюблен в баронессу искренне и безнадежно; на все просьбы научить заклинаниям и прямому управлению потоками отговаривался неспособностью и незнанием… Боевой маг? Шпион Конвента? Смешно. И грустно. Матушка верила ему.

— У него не было выбора, в отличие от тебя, — ответил Светлейший так, словно Дайм сказал все это вслух.

— Приятно слышать, что у меня есть выбор.

— Зря язвишь, мальчик. Ты же догадываешься, что его всемогуществу не нужны трусы, гордецы или слабаки. Ты справился, молодец. Теперь нам есть о чем поговорить. Если ты готов.

— Вполне.

— Что ж, тогда сразу о главном. У тебя восемь единокровных братьев, с одним ты встречался лично. Трое принцев и пятеро непризнанных бастардов. Принцем тебе не быть, для лейб-гвардии ты слишком упрям. Но есть еще один вариант: император признает тебя, даст титул, а как выучишься — должность. — Светлейший на мгновение замолк, давая Дайму возможность вставить реплику. Но Дайм промолчал. Пусть для начала Светлейший скажет все, что имеет сказать. — Разумеется, полной свободы ты не получишь, но жизнь, свобода воли и разум — это не так уж мало.

Не так уж мало, действительно. Но и не так уж много. Не отнимать того, что у Дайма и так есть, и дать то, что Дайму никогда не было нужно.

Хотя следует признать, это предложение лучше, чем должность лейтенанта лейб-гвардии и руна «Ешу» вместо имени. Свобода воли…

Светлейший Парьен ждал, ничем не выдавая своих эмоций, если они вообще были.

— Император немыслимо щедр, — ровно и холодно сказал Дайм. — Что вы хотите от меня?

— Безусловную верность, подкрепленную клятвой. Для начала.

Дайм мысленно поежился: начало слишком отдавало руной «Ешу».

— Клятвы бывают разные, светлейший шер. Какую именно вы имеете в виду?

— Обычную, — так же равнодушно пояснил Светлейший. — Не причинять вреда жизни и здоровью, слушаться прямого приказа.

— Не причинять вреда действием или бездействием? Что в приоритете, прямой приказ или не причинение вреда? Формулировка слишком расплывчатая. Если император прикажет отрезать ему руку, то что бы я ни сделал — нарушу клятву, и вы потеряете свой инструмент.

Взгляд магистра чуть потеплел.

— Твой наставник не ошибся, из тебя может выйти толк. Однако клятва верности — обязательное условие. Вот текст.

На стол лег лист плотной бумаги, исписанный мелким четким почерком.

Дайм прочитал документ дважды, обдумывая и прикидывая: чем ему это все грозит. Итог ему категорически не понравился.

— Бестолковое вложение ваших сил и времени, Светлейший. — Дайм отложил лист на стол и откинулся на спинку кресла: сделать это было непросто, все его воспитание протестовало и требовало быть милым, почтительным юношей. Но вот беда, милый и почтительный юноша минут десять тому назад не мило и не почтительно сдох прямо на этом ковре. — Разумеется, вы не доверяете мне ни на динг. Это взаимно. Однако вы желаете, чтобы я служил вам и императору, и если вы собираетесь меня учить — значит, служба несколько более ценна, чем уборка листьев в саду. И наверняка я кому-то встану поперек горла. Я прав?

— Продолжай, мальчик.

— Итак, я прав. И любой мало-мальски разумный человек, недовольный моей службой, легко поставит меня в ситуацию, когда я так или иначе нарушу хотя бы один из пунктов. А кара для нарушителя, я уверен, обычная: смерть. Из этого вытекает вопрос: стоит ли делать ваше оружие хрупким?

— Оружие… да, с самомнением у тебя все отлично.

— Благодарю, Светлейший, — Дайм очень почтительно склонил голову, ничуть не сомневаясь: за этот мелкий демарш его не накажут. Но, возможно, так ему удастся взять чуть-чуть больше, чем ему собирались дать изначально. — Итак. Я нужен вам для чего-то, что не могут или не хотят делать чиновники, военные и обученные маги. Чего-то… необычного. Иначе бы вы не возились со мной вот уже второй день.

— Ладно, ты прав, — Светлейший хмыкнул и подкинул в ладони несколько орешков: они на миг зависли и стали медленно-медленно, словно невесомые перышки, планировать вниз. — И что же ты предлагаешь?

— Изменить формулировки и дать мне больше свободы маневра. Заменить немедленную смерть чем-то менее… э… радикальным.

— Ты много хочешь.

— Я хочу служить императору, а не бояться за собственную шкуру при малейшем неловком движении.

— Весьма похвальное намерение. Ладно, уговорил. — Светлейший забрал бумагу, просмотрел и провел над ней ладонью, явно меняя что-то в тексте. — Ты не спрашиваешь, почему в клятве ни слова о наследнике престола.

— Это и так понятно. Я буду служить Конвенту и императору, а не наследнику или чьей-то двоюродной кошке.

— Даже так, — почти по-человечески улыбнулся Светлейший. — Вероятно, из тебя выйдет толк.

— Выйдет.

— Ты понимаешь, что это будет непросто? И что ты будешь все время под контролем?

— Вы мне это очень доходчиво объяснили, светлейший шер. Повторяться нет необходимости.

— Хорошо. Если император одобрит твою самодеятельность, с завтрашнего дня беру тебя в ученики. А прямо сейчас ты забываешь, что был бароном Маргрейтом. Ты Дайм Дюбрайн, побочный сын императора. Барон — это несерьезно. Герцога тебе многовато. Маркиз будет в самый раз. Маркиз Дюбрайн.

Дайму очень хотелось сказать что-нибудь о том, куда император может засунуть титул маркиза вместе с фамилией Дюбрайн, но он промолчал. Договор не заключен, и если он слишком обнаглеет — Светлейший может и передумать.

Проклятье. Отказаться от семьи, от памяти об отце! Барон Маргрейт — его настоящий отец! Он любил Дайма, он никогда бы не сделал с ним вот этого всего… И матушка… Дайм больше не увидит ее? Не сможет обнять? А кто же позаботится о ней, ведь брат совсем маленький?