Мика Ртуть - Сумрачный дар [СИ]

Ну, на этот-то раз он ее поцелует?!

Шу почти потянулась к нему сама… да что там, потянулась без всяких почти!

— Ты прекрасна, — шепнул, почти выдохнул ей в губы Роне.

И отстранился. Всего на шаг, продолжая держать ее за руку. Но Шу почувствовала себя одинокой, брошенной и замерзшей. Почему? Почему он не хочет? Если она прекрасна?!

— Смотри, — он подвел ее к обрыву и указал вниз.

О боги! Она забыла про химер! Она сошла с ума. Точно, сошла с ума… Роне тоже сошел — его рука едва заметно дрожала, он как-то слишком быстро и неглубоко дышал, и его аура…

Шу невольно улыбнулась. Его аура не умеет притворяться так же хорошо, как он сам. Но Шу, так уж и быть, сделает вид, что всему верит. А пока в самом деле посмотрит, как охотятся химеры. Это же безумно интересно!

Там, внизу, в прозрачной бирюзовой воде металось множество мелких серебристых росчерков и две черные тени, совершенно не похожие на лошадей. Скорее на акул или мурен, забравшихся в самый центр косяка сардин. Химеры щелкали пастями, то заглатывая рыб целиком, то перекусывая пополам — и тогда вокруг них расплывались розовые дымчатые пятна.

— Они не лопнут? — через несколько минут спросила Шу. К этому времени они с Роне уже сидели на краю обрыва, на заросшей мягкой травой площадке, и Роне обнимал ее за плечи. Словно бы поддерживая, но она-то знала — ему просто хочется ее обнимать. А предлог неважен. — И почему сардины не уплывают?

— Химеры никогда не лопаются, — усмехнулся Роне, — и никогда не пугают ту добычу, которую еще не успели поймать.

— Отличная стратегия, — в тон ему усмехнулась Шу. — Очень тебе подходит. Значит, ты не будешь меня пугать, пока не поймаешь. А потом, Роне?

— Ох уж эти менталисты. Потом, моя прекрасная Гроза, — он с улыбкой притянул ее руку к своим губам, легко поцеловал костяшки пальцев и потерся о них губами, разгоняя по телу Шу щекотную горячую волну, — потом ты сделаешь то, что хочешь, и тебе будет хорошо. Нам обоим.

От его слов, от его близости, от его прикосновений кружилась голова и хотелось… Шу не очень понимала, чего именно. То есть — поцелуев, да. И еще…

— Еще?.. — отвечая на невысказанный вопрос, усмехнулся Роне и прикусил ее палец. Сильно. Так, что вспышка боли отозвалась во всем теле… и почему-то мгновенно сменилась жаркой и сладкой истомой. А Роне тут же зализал укус и снова прикусил — другой палец, и опять больно…

Шу вскрикнула и непроизвольно сжала бедра — ей показалось, что Роне касается ее там… и тут же новая сладкая волна прошла по телу, стекла вниз, и внизу живота словно все загорелось…

— Что ты делаешь!

Шу попыталась отобрать руку и отодвинуться, но Роне удержал ее за плечи, а ее ладонь прижал к своей щеке.

— То, что ты хочешь, — шепнул он, глядя ей в глаза, и потянул на себя.

26 день хмеля. Найрисский залив, близ крепости Сойки, Шуалейда шера Суардис.

Шу не сразу поняла, что именно он хочет сделать, и только поэтому не стала сопротивляться — а потом оказалось поздно, она уже сидела, оседлав бедра Роне и держась за его плечи.

— Я не… — Она сама не понимала толком, что «не».

Не останавливайся? Не отпускай меня?

— Нет? Или да, моя Гроза? — Роне едва заметно пошевелился, и до Шу внезапно дошло, на чем именно — твердом, горячем и пульсирующем — она сидит.

Ее залило жаром, всю, от ушей и до пальчиков на ногах, а внизу живота сладко потянуло, и дыхание замерло — словно боясь любым неосторожным движением спугнуть это прекрасное, стыдное, обжигающее удовольствие.

— Да, — тихо-тихо, почти неслышно, шепнула она и внезапно ощутила сумасшедшую легкость, словно тело потеряло вес. — Да, я хочу.

На этот раз она сама потянулась к его губам. Но поцеловать не успела, то есть… то есть сам Роне с низким стоном впился в ее губы, сгреб обеими руками, вжал в себя — и ворвался языком в ее рот, словно пытался заполнить ее собой, слиться… и она поддалась, открылась ему, ответила на поцелуй — больше ни о чем не думая, не сомневаясь и не страшась…

Да, она делала то, что хочет. Выгибалась в его руках, терлась грудью, сжимала коленями его бедра и стонала, не в силах сдерживаться — и не желая сдерживаться. Не сейчас! Не с Роне!

И сама не сразу поняла, почему Роне громко и низко застонал, почти зарычал, а на язык полилось что-то терпкое, горячее и пьяняще-сладкое… Не только на язык, она ощутила это всем телом, всей своей сутью — почти как смерть зургов в Олойском ущелье, только еще слаще, еще вкуснее, острее, горячее! Горячо и сладко до судороги, до взрыва, словно внутри нее проснулся вулкан и наконец-то выплеснулся, освободился… Боги, как же хорошо!..

Только сглотнув это , — вместе со стоном Роне, с его дрожью наслаждения, с захлестнувшим ее всплеском огненной тьмы, — Шу сумела оторваться от его губ, вдохнуть, открыть глаза… с удивлением ощутить себя сытой, счастливой и усталой… И утонуть в бездонных, полыхающих лавой озерах его глаз.

— Ты очень быстро учишься, моя сумрачная шера, — пророкотал Роне и слизнул каплю крови с нижней, прокушенной губы.

— О ширхаб… — Ей должно было быть стыдно и неловко, должно — но не было. Эта капля и его язык, и ранка на губе снова притягивали ее, манили. — Прости, я…

— …сделала то, что хотела. — Он медленно улыбнулся и так же медленно привлек ее к себе, потянулся за поцелуем. — То, чего хотел я. И хочу еще.

— Роне, это не… — Она из последних сил попыталась остановиться, прекратить это — неправильное, недостойное. Она уперлась ему в грудь ладонями, ощущая бешеное биение его сердца и жар его кожи сквозь… одну лишь сорочку? А куда делся камзол?

— Это не… невероятно прекрасно. Немыслимо. Не… — он внезапно засмеялся и упал на спину, увлекая ее за собой. — Нежно?

— Ты сумасшедший! — Почему-то ей, упавшей сверху и уткнувшейся лицом ему в грудь, тоже стало смешно и легко-легко.

А Роне зарылся пальцами в ее волосы, массируя и лаская, и словно бы больше не держал ее. Правда, она по-прежнему ощущала животом нечто твердое и горячее, и еще — его напряжение и желание, такое яркое и острое, почти до боли.

Жар бросился ей в лицо, воздух застрял в легких — не вздохнуть. А внизу живота опять стала закручиваться горячая, щекотная спираль желания. Как раз в том месте, которым она касалась… которым она лежала на… ох, ширхаб…

— Сумасшедший темный шер и сумрачная Аномалия, — усмехнулся Роне. — Мы с тобой прекрасная пара.

Она вздрогнула, словно очнувшись от наваждения. Пара? Она и шер Бастерхази — пара? Но… как же светлый Люкрес, ее Люка? Как же… Каетано? Он не поймет. Если она выйдет замуж за темного шера, то Кай… разве тогда Кай сможет стать королем? Или… Что-то она совсем запуталась… с чего ей вообще пришла в голову такая ерунда — что она может выйти замуж за Роне?! Она любит Люкреса, она уже почти дала ему согласие. И то, что она сейчас делает — плохо. Нельзя обманывать жениха… ну, почти жениха. Неважно, кто он!