Саша Зайцева - Госпожа Марика в бегах [СИ]

Две ходки, и ведра снова греются над огнем, рядом примостилась кастрюлька с кофе, а у меня есть время проинспектировать маникюр. Лучше бы вовсе не смотрела… Где достать маленькие ножнички? Наточить швейные? Гордая нищета.

Как же хочется красивых вещей! Ну ладно, хотя бы зубную щетку. И одеяло, чтобы просыпаться утром не скрюченной креветкой, а человеком. И сменного белья, и хороших чулок, потому что ежедневная стирка и сушка на спинке стула у открытого пламени убьет даже самую добротную вещь. И подушку хочется, и кастрюлю нормального размера… Как ты там, моя уютная чименская кухонька, с блестящими медными сковородками и шахматными кафельными полами. Кто там теперь заправляет?

А еще хотелось красивый фаянсовый кувшин и таз для умывания, с лавандовыми цветочками, как я видела на днях в витрине большого магазина. И ароматных нежно-лиловых садовых роз на подоконник, непременно в пузатой вазе. Там еще были совершенно роскошные пушистые полотенца, на которые монограмму даже можно заказать, и в набор салфетку на трюмо. Хочу трюмо, я определилась.

Живя в чужом доме, как-то не приходилось задумываться есть ли одеколон, зубной порошок, хватит ли до конца мыла, и что лучше купить — крупы или ниток, белье штопать. И вот пойми же ты, то ли занимаешь не свое место, то ли гребешь лапками не слишком шустро. Все-таки я падка на видимость роскошной жизни. Не могу безразлично смотреть на красивые, тонко сделанные вещи, на изящную обувь, на дорогие платья.

По комнате поплыл густой аромат кофе, напоминавший о том, что в мире есть еще что-то прекрасное. Я глубоко вздохнула и бросила в рот маленький кусочек шоколада, обсыпанного ореховой крошкой. Розовая картонная коробка с пышными атласными лентами смотрелась инородно в этой комнате. Трюмо явно не хватало. Маг этот расстарался, но вот, честное слово, лучше б зубную щетку. Или ножницы, а лучше тот маникюрный набор в сандаловой шкатулке, с крошечным пинцетом, пилочкой, тремя видами ножниц, футляром для иголок слоновой кости, серебряными наперстками и пузырьками для нюхательной соли и игральными картами в выдвижном ящичке…

Только что ты будешь делать потом, Маша Мельникова, краса факультета глобальных процессов. Отъешься, отоспишься, прочитаешь пару романчиков, а потом то что? Со скуки сдохнешь. Не привередничай, Марика. Будет трюмо, будут конфеты. Ты же упорная, с легким оттенком маниакальности.

Барышня выпендривалась. Нельзя так о благородной даме, но… что ей вообще надо?! По городу выгулял, сладким накормил, намеренья свои обозначил, а она тупит глазки и ведет философские беседы.

Ранье исчерпал все свое терпение и все возможные места, где мог появиться с ней, не рискуя попасться на глаза знакомым. Зыбкость ее положения в обществе с трудом поддавалась описанию: не крестьянка, не дворянка, иммигрантка, но кажется не из тех, кто держится за общину, вроде образована, но работает… кем она там работает? Да какая разница! Идти с ней решительно некуда, разве что снова к кафе-шанталь. Не в театр же.

Он уже все подготовил. Освежил в памяти емкости металлов и корундов, прикинул объем и характерные узлы кристаллических решеток — как ни крути, сэкономить не получится. Даже отработанный смильт давал фору всем прочим резервуарам. Да и выйти на нужных людей стоило денег, не говоря уж о том, как ударил по карману мешочек пустых монет. Господа, раздобывшие редкий металл, милостиво предложили небольшую ссуду. И чем дальше, тем меньше это казалось выгодной сделкой. Процент капает, а девица не подпускает его ближе.

Горсть льдисто-голубых монет мерцала на синем бархате кошеля, вбирая в себя весь свет заходящего дня, отблески газовых ламп, каждую солнечную искорку-всполох на полированной мебели и гранях хрустального графина. Все это снова может ожить! Каждый медальон, каждая пустышка нальется силой как спелый плод.

Это же какое богатство! Пора поторопиться.

Соблазнять придется самому, любовный приворот — удел сказочников, ментальная магия редка, а среди несертифицированных самоучек пресекается не просто страхом уголовного преследования, а блокированием источника. Сколько в стране хороших менталистов, годных на долгосрочное воздействие, вообще государственная тайна.

Хотя можно себе немного помочь… Нужен подарок, все девушки падки на подарки. И не как маменька учили: приличным девушкам что-нибудь для рукоделия или перчатки. Нет, подарок должен быть такой, чтобы приняв его, она чувствовала себя обязанной, а не принять просто не могла, чисто по-женски. Коробка шоколада в кружавчиках тут не годится.

Над этим стоит поразмыслить, а сегодня просто чуть больше настойчивости…

Между тем, первую победу в войне за холодное сердце госпожи Молинари, месье Вианкур одержал совершенно случайно. Тем же вечером все решилось само и как нельзя лучше. И если бы он только знал, чему обязан счастливым развитием событий — сильно бы удивился.

Покинув присутствие в седьмом часу, к густым сумеркам он уже стоял на оговоренном месте, у статуи пятисотлетия правящей династии. Место не слишком романтическое, но проверенное, суются сюда только студенты академии искусств на этюды и разномастные болезные и зависимые в центральную городскую аптеку.

Она была уже на месте, казалась сильно расстроенной и даже чуть заплаканной, а на явившегося мага посмотрела с надеждой. Озадаченный такой сменой амплуа, готовый идти в атаку, Ранье притормозил, решив сменить тактику. Сейчас достаточно пары добрых слов и слушать повнимательнее. А в нужный момент…

— Мне кажется, всё против меня!

Слова лились рекой: как страшно бывает в ее квартале, и эта подметка так не вовремя отвалилась, прямо посреди площади, и как ломает спину на двух работах, а толку ноль. И надоело, что единственная приправа в пище соль. И в городе этом все так сложно, она так устала вечно искать подвох и быть начеку. И что никогда ей не почувствовать себя тут местной, бродяжкой и только…

Заготовленные фразы не шли, просто не мог он их произнести. Не получалось, лишь приобнял всхлипывающую барышню и гладил по волосам…

— Мариэлла, но разве женщине должно со всем справляться одной? — Ранье поправил край оторвавшегося воротничка, а заодно нежно провел по открывшейся полоске кожи. Рука там и осталась, лишь поймала вздрагивающий подбородок. — Я думаю, пора начать новую страницу жизни, забыв о неприятных эпизодах.

Поцелуя было не избежать.

Госпитальная площадь наполнилась людьми самого разного сорта, любопытство тянуло сюда всех, кто хоть немного был в курсе последних городских новостей. Болтливых служанок, которые чуть свет отпросились в лавку, да пошли «короткой дорогой», как бы скучающих лакеев, чьи господа в столь ранний час почивали на мягких перинах и не хватились бы их, пьянчужек, рассчитывающих позже в кабаке получить дармовой стаканчик, а может и медяк за леденящий душу рассказ. Окрестные лавочники, оставившие добро на сонную женку, попрошайки и воришки, не упускающие возможности поживиться, гимназисты-прогульщики, дворники, усердно метущие пятачок у чужого дома, и весь прочий люд, который не мог пройти мимо этакой толпы. Не слишком утонченная публика. Да и причина столпотворения была груба и вульгарна — слухи и сплетни — это вам не демонстрация жирафы в ботаническом саду. Были тут и господа журналисты, вырванные из сна криком посыльного под окном «месье срочно!», и едва продрав глаза, поспешившие сюда, к главной городской больнице, чтобы из первых рук получить горячие вести — найдена пропавшая девочка, одна из сестер. Живой. Говорят, плоха.