Саша Зайцева - Госпожа Марика в бегах [СИ]

Улыбаться вмиг расхотелось. Что тут скажешь? Нет, нету? Бросьте, милый капитан, мне не за что на вас сердиться? Я сама нашла себе на голову этого маньяка! Но использовать меня втихую, пусть и неудачно…

— Действительно. Давайте потом, — говорить стало еще тяжелее.

— Хорошо, — он опустил глаза и уже не так эмоционально продолжил. — Сюда едут. Экипажи показались на горизонте, и мы скоро сможем транспортировать вас в госпиталь. Но прежде… Здесь снова может быть не слишком спокойно.

— Почему?

— Среди прибывших могут быть замешанные в этом деле.

— Ммм, похититель? Или мальчик из полиции?

— Да… Я постараюсь не тревожить вас, но возможно понадобится ваше свидетельство и его подтверждение позже.

— Я все расскажу. Я хорошо их запомнила.

— В таком случае, отдыхайте. Ваш маг скоро меня сменит.

Последнюю фразу я слышала уже не вполне четко, поэтому так и не смогла понять, чем она меня царапнула. Бессилие накатывало неожиданно, стоило чуть напрячься, произнося длинную фразу.

Спустя полчаса-час я проснулась от вернувшейся боли. Туго перебинтованные руки сводило судорогой так, что в глазах чернело, и никаким самовнушением или глубоким ровным дыханием унять спазм не получалось.

А вокруг как назло никого. Понятное дело, они там мир спасают. И позвать-то совестно, ведь очередной бой добра со злом, но и молчать никак. Лежи, терпи, Марика.

— И зачем себя так истязать, милая? Почему никого не позвали? Знаю я вашу породу, все сама-сама…

Господин Бошан присел рядом на краешек узкого топчанчика, возложив руки на мою голову. Удивление, шок, стыд, радость, — я готова была захлебнуться этим коктейлем.

— Сейчас-сейчас. Станет легче, станет лучше, — тихо как ребенка успокаивал меня айн, а я смотрела на него, не в силах сдержать слез и что-либо ответить от подступивших рыданий. — Ну, не надо плакать, ведь все обошлось? Я здесь, я рядом. И такие милые молодые люди примчались спасть прекрасную даму. Вооот. Это будет вам уроком — друзьям надо доверять, иначе, зачем же они? Ну, ладно-ладно, не надо так. Ну эти назидания. Тише-тише…

С каждой минутой становилось все легче и легче, а господин Бошан не исчезал, не растворялся в тяжелом воздухе этого мрачного места. Значит, правда, он тут! Он меня искал, и вовсе не с вилами наперевес, а чтобы помочь. Как? Как все это возможно?

В голове крутились сотни вопросов, а его преподобие все говорил-говорил, пытаясь меня отвлечь и успокоить.

— Вы сегодня мадам-эпатаж. Позвольте, прикрою вас плащом… Нет-нет, лежите! Наряд прелестен, все местные девушки, будь они тут — обзавидовались бы, но давайте побережем разгоряченное пылом схватки воображение национальной гвардии, которую почти в полном составе пригнал сюда ваш капитан. Ну, с некоторой помощью…

— Вот так, дорогая. Мы с вами сейчас тут в сторонке постоим, подышим чистым сельским воздухом. Ммм, прекрасный вечер! А вот и наши знакомые, как вам? Хороши?

Опираясь на руку его преподобия, я переступила высокий порог. Темная сутана айна надежно спрятала мое бесстыдство и, волочась по земле, взметала клубы бурой пыли. Я как могла абстрагировалась от мыслей о пропитанной кровью и успевшей задубеть ткани платья, касавшейся кожи. Хотелось содрать с себя все эти безнадежно испорченные тряпки, сжечь и забыть. Где-то должна была валяться нижняя юбка, которую я скинула, пытаясь пролезть между прутьями решетки. А вот и она. Приметный полосатый лоскут, рядом с которым стояла номерная табличка и ковырялся незнакомый мужик. Не видать мне моей поддевы.

— Господин Бошан, в который раз жертвуете свое добро в пользу бедных.

— Не последнее, — отмахнулся айн.

Вот так без сюртука, оставшись в скромной белой рубашке и жилете, с растрепавшимися волосами он выглядел на удивление светски и моложаво. Рядом со мной стоял подтянутый энергичный месье, глаза его горели в предвкушении занимательного представления, и кажется, он не собирался ограничиваться зрительным залом.

И слова, сказанные им несколько минут назад в душной темноте коридора, вдруг обрели новый смысл.

— Запомните, — сказал господин Бошан, осторожно развернув меня за плечи, — я всегда на вашей стороне.

Что же вы задумали, преподобный?

Солнце давно село, дело шло к полуночи, и двор был освещен не хуже цирковой арены. Повсюду горели керосиновые лампы, чадили воткнутые в землю факелы и расхаживали люди с фонарями. Мы остановились «за кулисами».

Народу-то набежало. Снуют, зарисовывают и описывают, фиксируют да подмечают. Работа полным ходом.

Чуть поодаль — Клебер и Вианкур. Хороши? Только сейчас я смогла рассмотреть, что у капитана левая рука висит на перевязи, а Ранье немного прихрамывает, прохаживаясь вдоль стены неказистого сарайчика. Лица недовольны и сосредоточены, никак не бравые победители… Или это мое женское виденье? Злодей повержен и можно отдыхать?

Странное дело, единственные люди, которые вообще тут улыбались — господин Бошан и двое связанных мужчин в центре площади-плаца. Тихо себе переговаривались, будто конвой им не помеха. Не сказать, что они были сильно опечалены. Приглядевшись, я отметила знакомые лица — того самого полицейского, что пристал ко мне в Маро и усатенького из комендатуры.

Будто почувствовав, что за ним наблюдают, молодой человек вскинул голову и поймал мой взгляд. По лицу его пробежала неприятная ухмылка, и я резко отвернулась.

— Не берите в голову. Вам они уже ничего не могут сделать.

— А кому-то могут?

Вопрос остался без ответа, потому как в нашу сторону двинулась целая делегация, к которой не преминул присоединиться Клебер. Несколько полицейских (не сильна я в тонкостях табеля о рангах) среди мундиров которых мелькали и штатские одежды и даже дорогой фрак. О чем разговаривают господа, отсюда слышно не было, но беседа шла явно на повышенных тонах. Короткие отрывистые реплики рассекали воздух, капитан недовольно хмурился и молчал, но даже наше недолгое знакомство давало представление о том, какие едкие слова он перебирает в голове для следующего ответа.

— Вы считает, что барышня в таком состоянии может проводить опознание? — донеслось до меня.

— Я думаю, что слова еще одного свидетеля помогут вам убедиться в моей правоте. Уж если вы так сомневаетесь в моем честном слове и вешаете дезертирство, — ответил капитан.

Важный господин в идеально сидящем на тучной фигуре мундире, усыпанном множеством блестяшек и ленточек, смерил меня скептическим взглядом. Никак со званого обеда спешил, такой нарядный.

— Кто такая?

Гхм. Я молчала, не желая реагировать на хамское обращение, и вопросительно поглядела на господина Бошана.

— Месье Антуан Д'Апре, полицмейстер Демея, госпожа Молинари. Мы простим ему этот неучтивый тон, на первый раз. Войдите в его положение, дело неприятное, замешаны не последние чины в полиции…