Дарина Стрельченко - Лавочка мадам Фуфур [litres]

Я промолчал. Видимо, молчал слишком долго. Иляна отвернулась и уставилась в окно. Я неловко положил руку ей на плечо.

– Ты же знаешь, я постараюсь что-то придумать. Постараюсь изо всех сил.

– А я постараюсь выяснить, отчего же мадам тебя разлюбила, – глухо ответила она, всё ещё глядя на траву и параллельные рельсы.

– Как?..

– Терять больше нечего. Ты убегаешь, Вениамин исчез. О драконах я позабочусь, не волнуйся. Но я вернусь к ней.

– Она решит, что ты шпионка.

– Антон, – улыбнулась Иляна, – я не владею всеми вашими невербальными штучками. Фуфур легко узнает всё, о чём я думаю.

Я поглядел на неё и только тут осознал, что больше половины информации получаю вовсе не от её слов. За неё говорят жесты, поза, выражение лица, но главное – мысли, простые и чистые…

– Она сразу поймёт, что ты хочешь выведать что-то насчёт меня. У тебя это на лице написано, какие уж там мысли.

– А может быть, ей это и надо. Может, она ждёт, когда я приду. Хочет связаться с тобой.

Я смотрел, как улыбается Иляна Лихтблау.

За окном проносились рощи, вереницы искрящих проводов, холмы и тени.

Я смотрел, как улыбается Иляна Лихтблау, и думал, что хочу, очень хочу ей верить – но не её словам, а её мыслям о том, что мы ещё можем повернуть время вспять.

Всё то время, что я возилась с Кушей и Тошей, в голове вертелась чёткая картинка: я, увешанная сумками и пакетами, прижимаю к себе двух оранжевых резиновых зверей. И вечно бегу, увешанная сумками и драконами: кормёжка, сон, задания от Фуфур, прогулки, непременный каток… И бесконечное ожидание вестей от Веника или от Антона. Или хоть каких-нибудь вестей.

Но их не было, и я жила словно в вакууме. И если бы не Куша и Тоша, сошла бы с ума.

– Ляна-Ляна, и зачем они тебе? – всякий раз спрашивала Фуфур, приходя ко мне в квартиру и располагаясь в любимом кресле дедули. Я врала, что завела новое хобби: рисую драконьи карикатуры. Мадам усмехалась, но драконов не трогала. Только раз попросила показать картинки.

Антон, наверное, страшно ругался бы, если бы узнал, что я забрала драконов из убежища и поселила дома. Но я решила, что прятать их бесконечно невозможно, да и мои частые отлучки за пределы Полиса будет легко отследить. Так что… Хочешь что-то спрятать – оставь на виду, решила я и привезла драконов в город.

Никогда не забуду радость, написанную на их мордах. Больше года они болтались по питомникам, передержкам и зоохранилищам, потом Антон упёк их в своё убежище. И вот наконец они снова вернулись в город, в котором выросли. Не в вольер, не в клетку, а в квартиру. Я везла их легально: купила обоим билеты на монорельс, не торопясь вела по улице, помахивая поводками, – одним словом, всячески демонстрировала, что драконы принадлежат мне. Открыто заглянула в магазин специализированной драконьей еды, купила клюквенные галеты и витаминное имбирное печенье в форме человечков. Но, честно говоря, когда мы подходили к дому, внутренне ждала, что увижу почётный эскорт, который принудительно препроводит нас к Фуфур. Ничего подобного.

Мы вошли в дом, поднялись в лифте (Куша и Тоша вели себя неуверенно; сорванцы Антон и Венька никогда не пользовались подъездом, предпочитая возвращаться на свой двадцать пятый этаж через балкон). На площадке перед дверью Куша тщательно вытерла лапы и заставила своего дракончика сделать то же самое. Я загляделась на это и задумалась, когда он родился. Антон рассказывал, что в исходной версии Фуфур подослала дракона-фантома, в котором Ракушка признала суженого; этот фантом и был отцом дракончика. Но как было в этой реальности? Кто дал дракоше имя? Где его отец?

Спрашивать у Ракушки я постеснялась. К тому же наше общение проходило в основном на языке жестов и интонаций; не уверена, можно ли плодотворно беседовать на эту тему, не зная драконьего языка. Но и без генеалогии нам жилось неплохо. Первый вечер я вздрагивала от каждого шороха, всё ещё ожидая, что мадам явится за драконами или – что более вероятно – по мою душу. Но вокруг нас по-прежнему стояла тишина, и следующим утром, оставив драконов досыпать, я знакомой дорогой отправилась к Фуфур. Поглядела на спящих драконов (накануне наскоро соорудила им лежбище из ковра, груды подушек и старого пледа), набралась мужества и, скомкав сомнения, вышла на улицу.

Солнце слепило глаза – в Полисе такой погоды не бывало уже давно.

Во дворе фабрики меня встретила та же спокойная тишина, что и всегда. Стеклянными коридорами я добралась до внутренних помещений, пересекла крытую галерею и остановилась у лестницы наверх. Апартаменты мадам располагались в самом верхнем этаже. Оттуда она могла обозревать весь Полис, и, мне кажется, это доставляло ей колоссальное удовольствие – обозревать свой во всех смыслах город.

Я шагнула на первую ступень, а дальше лестница понесла меня сама, подобно стеклянному эскалатору, вверх и вверх. Но на пороге кабинета мадам я снова остановилась. Вдруг пришло в голову, что идея привезти драконов в город и тем более оставить их одних – вершина глупости. Я сжала и разжала пальцы. Ощущения в теле напоминали онемение. И отупение.

Как из тумана, донёсся голос:

– Ляна, хватит ёрзать. Входи.

И я вошла.

– Кофе не предлагаю, – заявила Фуфур, вертя в руках маленькую записную книжку. – А чай, если хочешь, наливай.

Я кивнула. Направилась к крошечной тумбочке в углу – там у мадам всегда стоял чайничек со свежей порцией экзотической заварки. Среди любимых – «Зной атмосферы» и «Светляки», но абсолютное лидерство принадлежало «Малиновой улитке». Мне не нравилось ни то, ни другое, ни третье, и вообще ни один из её чаёв. Этими благовониями и лепестками она походила на старую гадалку. Отвратительно. Так что я налила себе обыкновенного чёрного. Фуфур глянула брезгливо, пожала плечами: мол, дело твоё. Но всё-таки не удержалась, добавила:

– Столько лет, а вкус всё такой же плебейский.

«Кто бы говорил», – подумала я, и Фуфур кивнула:

– И мысли тоже. Давай садись уже, Ляна, поговорим. Дам вектор, а дальше разберёшься сама, ты девочка самостоятельная. А у меня дел полно – целый город… – Она со вздохом повела рукой в сторону окна, и я подумала, что Фуфур вполне могла бы стать второсортной актрисой драмы. – Говорю же – мысли плебейские. Ладно. Хватит уже переживать за ваших драконов, я их не трону. И с Вениамином экспериментируйте как хотите, всё равно оттуда, куда его запульнул Антон, его не вытащить. По крайней мере, я такого не предусматривала. Но кто знает, Антон вообще мальчик непредсказуемый. Может, у него и выйдет. Всё думаешь, почему я так резко его невзлюбила? Я его и не любила никогда, и никакой привязанности не испытывала, тут ты ошибаешься. Сдаётся мне, он и сам догадывается, что происходит, просто боится признать. Думает обо мне гуманнее, чем я есть, наивный, чистый. Боится допустить мысль, что я взращивала мясо. Не домашнего питомца, как он полагал, а питательную среду, землю, в которую бросила семя…