Александр Рудазов - Паргоронские байки. Том 1 [СИ]

- Позорно сбежал, что ли?

- Да, - ухмыльнулся Янгфанхофен. – Правда, на этот раз он сбежал к нам, в Паргорон. Но поскольку он приволок с собой остатки своих войск и все, что успел награбить, его приняли. Дали политическое убежище.

- И много он успел награбить?

- Порядочно. Хватило на то, чтобы ему стать демолордом.

- Великан-хримтурс, хтонический монстр, нежить, да еще и демоном стал, - хмыкнул Бельзедор.

- Полный букет, - кивнул Янгфанхофен. – Хотя мнения на его счет тогда сильно разделились. Гаштардарон вообще был категорически против... они с Таштарагисом по сей день друг друга недолюбливают.

- Ладно, у меня еще вопрос, - продолжил Дегатти. – А почему в той битве не было Агга? Я думал, он у вас главная ударная сила.

- А он спал, - пожал плечами Янгфанхофен.

- Спал?!

- Кульминаты очень подолгу спят – и в это время их бессмысленно будить.

Дегатти изумленно покачал головой. Янгфанхофен подлил ему еще виски, а Бельзедору – «Жидкого Зла». Темный Властелин опрокинул за сегодня уже штук десять таких коктейлей.

Хотя как за сегодня... Бельзедор и Дегатти завалились в «Соелу» вчера вечером, в желтодень. Они просидели тут всю ночь, над Мпораполисом снова разгорается Нижний Свет. Только теперь не желтым сиянием, а красным.

- Утро наступает, - бросил взгляд на окно Янгфанхофен. – Посидите еще?

- Я никуда не тороплюсь, - покачал в ладони бокал Бельзедор.

- Я тоже, - присоединился к нему Дегатти. – У меня тут кое-какие дела, но времени еще полно.

- Тогда продолжаем, - довольно потер руки Янгфанхофен. – По истории Гаштардарона еще вопросы есть?

- Меня удивило, что в той битве погиб один из богов, - сказал Дегатти. – Как его... Цзидуй?.. Цидзуй?..

- Цидзуй.

- Да. Я никогда о таком не слышал.

- Кстати, об этой битве рассказывается в Ктаве, но очень коротко и без подробностей, - добавил Бельзедор. – Севигистская церковь утверждает, что боги выиграли всухую, без единой потери. И никакой Цидзуй там не упоминается.

- Она много чего может утверждать, - насмешливо сказал Янгфанхофен. – Просто о Цидзуе вы ничего не знаете. Его же не стало за тысячи лет до появления Ктавы и севигистской церкви.

- Все равно странно, - сказал Дегатти.

- Странно, согласен. Вот у нас, демонов, не принято сразу же забывать погибших и быстренько вымарывать отовсюду их имена... Чайку?

Бельзедор отхлебнул горячего чаю, откусил от великолепной плюшки с корицей и спросил:

- А все-таки. Что насчет твоей собственной истории, Янгфанхофен? Как демолордом стал ты?

- Да ничего интересного, говорю же, - чуть раздраженно сказал старый демон. – Мой отец погиб – я унаследовал его счет. Я не скрываю от тебя ничего, Бельзедор. У меня просто нет никакой увлекательной истории... конечно, я могу ее выдумать, но это не в моих правилах. Среди демолордов я всегда жил наиболее стабильно и благополучно. У меня есть моя корчма, я люблю стряпать и болтать, у меня всегда кто-то сидит в гостях – и мне довольно.

- Да, ты не самый типичный гохеррим, - согласился Бельзедор. – Впрочем, сейчас вы все уже не так часто воюете, как в былые времена.

- Да, и многих это огорчает, - кивнул Янгфанхофен. – Того же Гаштардарона.

- Почему, кстати? – спросил Дегатти. – То есть не в смысле, почему огорчает, а почему вы сейчас редко воюете?

- Думаю, мы просто цивилизовались, - сказал Янгфанхофен, протирая бокал. – Глобальные войны – признак незрелых миров и незрелых демонов. Этот метод самый простой и задорный – но и чуть ли не самый невыгодный. Даже простые смертные понимают, что разводить скот эффективнее, чем охотиться на дичь.

- Гохерримы явно больше любят охотиться, чем разводить скот...

- Поэтому мы и не прекращаем набеги полностью. Но сейчас они больше дань традициям. Сейчас у Паргорона есть своя ниша в круговерти миров, и нас она вполне устраивает.

- Да уж, а раньше-то вы страху наводили... – протянул Дегатти. – Первое Вторжение, Второе, Третье, Четвертое... Когда нам ждать Пятое, если не секрет?

Бельзедор хмыкнул и переглянулся с Янгфанхофеном. Паргоронский Корчмарь широко ухмыльнулся и сказал волшебнику:

- Не в ближайшее время, мэтр Дегатти. Наша нынешняя политика отличается от... прежней.

- Заметил. В какой момент она у вас так круто изменилась?

- О, во вполне определенный! – оживился Янгфанхофен. – И кстати, об этом я могу рассказать совершенно замечательную историю! Желаете послушать?

Конечно же, Бельзедор и Дегатти желали.

1560 год до Н.Э., Паргорон, дворец Гламмгольдрига.

- О величайший из Темных Господ! О свет во мраке бездонной ночи! О черная звезда всех миров! Великий Хан Кафа приветствует тебя с высоты своего трона, желает здравствовать дольше, чем живет Вселенная, и шлет миллиард миллиардов поклонов и лобызаний!

Гламмгольдриг не шевельнулся. Громадная туша, похожая на мясной вулкан с пастью на самой макушке и кольцом глаз вокруг нее, он молча парил в центре залы без пола, стен и потолка.

Желудку Древнейшего не требовалось жилище в том смысле, как смертным и большинству демонов. Обладатель поистине космического могущества, сильнейший из демолордов Паргорона, он обитал в пространственном коконе, исполинском дворце иллюзий. Он закутался в него, как в эдакую тогу, и упивался своей властью над мирозданием.

Для посетителей Темный Господин обычно создавал незримую дорожку в пустоте. Впрочем, большинству она и не требовалась – Гламмгольдрига редко посещали те, кто зависел от такой презренной вещи, как гравитация.

Он не давал аудиенцию кому попало.

Нынешний его визитер возлежал в пустоте, прямо на воздухе. Причем возлежал на брюхе, склонив увенчанную тюрбаном голову и оттопырив шестипалые ступни. Те чуть заметно мерцали и колебались, стремясь срастись, обернуться дымным хвостом.

- Я УСЛЫШАЛ ТЕБЯ, ДЖИНН, - наконец пророкотал Гламмгольдриг. – НО ВЕЛИКОМУ ХАНУ СЛЕДОВАЛО ЛИЧНО ИЗВИНИТЬСЯ ПЕРЕДО МНОЙ.

- Миллиард миллиардов извинений, о благодатнейшее сердце пустыни! – воскликнул посол Кафа, извиваясь всем телом. – Великий Хан, брат твой и друг, всем сердцем желал бы лично облобызать твои стопы, если бы они были у тебя, о неизмеримый вулкан страстей! Но он не смеет показаться тебе на глаза, о столп мироздания! Глубина его стыда и раскания так велика, что он не смог заставить себя явиться пред твои очи, о несущий рахат-лукум всему живому!

- РАХАТ-ЛУКУМ?.. – недоуменно переспросил Гламмгольдриг. – ТЫ... ТЫ ЧТО, СУМАСШЕДШИЙ?

Джинн мысленно ударил себя по губам. Для официальных лиц Кафа цветистые комплименты и многоступенчатая лесть настолько естественны и обязательны, что они даже не замечают смысла того, что говорят. Другие джинны тоже не обращают на эту чушь внимания – это же просто цветистые узоры, словесный орнамент. Язык произносит их сам собой, не задействуя разум, да славится он в веках, благодатный.