Александр Рудазов - Паргоронские байки. Том 1 [СИ]

Печные врата разъехались в стороны. Из огненных недр выехал противень – а на нем возлежал свежеиспеченный голем.

Одного взгляда Клаббу хватило, чтобы понять, какие ошибки он допустил по неопытности.

Во-первых, он забыл о форме. Тесто, над которым он столько трудился, которому так долго придавал идеальный облик, расползлось и разбухло. Голем Клабба стал почти шарообразным, с жирными ручищами и ножищами, с обтекшей головой-холмиком. Безупречное лицо стало бесформенным блином, нелепой карикатурой. Глаза-изюминки выглядели на этом блине совсем крошечными и очень жуткими. Ротовая прорезь разъехалась, превратившись в настоящую пасть.

Во-вторых, Клабб не угадал с температурой. Огонь нужно было делать слабее или чем-нибудь оборачивать заготовку. Руки и ноги запеклись быстрее и сильно подгорели. Корка затвердела до состояния панциря. А вот внутри... скорее всего, внутри тесто осталось почти сырым. Клабб пронизал слои голема внутренним взором, изучил аурную структуру, и цокнул языком. Да, плохо пропекся.

Но он был живой! Он шевелился! Глаза-изюмины чуть заметно мерцали!

- Гра-а-ах... – издал невнятный звук голем, поднимая ручищу.

- Вставай! – приказал Клабб. – Вставай!

Хлебный голем медленно слез с противня и встал на ноги. Те с хрустом просели и ушли в туловище, не выдержав страшной тяжести. Но чары действовали – гигантский человекоподобный калач остался целым.

Глаза-изюминки сверлили своего создателя.

- Отлично, отлично... – забормотал Клабб, ходя вокруг этой штуки. – Эй, голе... хм... эй, Номер Девятна... хм, нет... эй... гм... эй, Калач!..

Вросшая в плечи голова с хрустом повернулась.

- Да-а!.. – потер руки волшебник. – Будешь Калачом! Иди сюда, Калач!

Голем шагнул. Совсем не с таким грохотом, с каким шагают обычные големы. Мягко, почти бесшумно. Только корка чуть слышно похрустывала.

Пахло от него умопомрачительно.

- Я тебя создал, Калач! – торжественно объявил волшебник. – Я Луктацио Клабб – твой хозяин!

- Хоззз... – попытался повторить голем.

- Да! – засветился от счастья Клабб. – Ты понял! Молодец! Может, я тебя даже говорить научу потом!

Теперь, когда работа закончилась, Клабб впервые задумался, зачем ему вообще такой голем. Ходячий хлеб. Что за бушук закинул ему в голову столь странную мысль?

В качестве забавы, эксперимента – почему бы и нет? Но практической пользы от Калача не будет. Голема можно сделать из любого материала, из любого дерьма – но обычно все-таки используют что-то твердое и прочное. Обожженную глину, камень, металл. Иногда дерево.

Это же не элементаль, он не сможет сам поддерживать форму. Ему нужно тело, которое не развалится.

Ладно, храк с ним. Может, хотя бы короля этот Калач потешит.

А Клабб за день здорово устал. Вымотался, как батрак на пашне. Похлопав голема по горячему боку, он велел тому встать в дверях. Пусть охлаждается, там хоть какой-то сквозняк.

Весна жаркая в этом году выдалась.

Когда волшебник захрапел на своей тахте, Калач поднес руки к лицу. Внутри него кружились ментальные вихри. Изюминки с тетраграммами размякли и распространяли теперь флюиды по всему телу.

Калач этого не знал. Он пока еще ничего не знал. Его разум голема был подобен чистому листу.

Но в нем уже зародилось то, чего у обычных големов нет. Самосознание.

Глядя на свои руки, Калач понимал, что он – это он.

- Я... Кала-а-ач... – прохрустел он.

В недрах его туловища чуть слышно булькало. В самом центре тесто осталось почти сырым. Пальцы, наоборот, крошились, с них осыпался пепел.

Пошевелив руками, Калач попытался подвигать ногой. Но та не послушалась. Он получил приказ стоять в дверях – и он стоял в дверях.

Голема это озадачило. Он снова попытался двинуть ногой. Внутри что-то взбурлило, глаза-изюминки засветились. По мере того, как остывал хлебный мякиш, Калач все лучше себя осознавал.

- Ка... лач... – повторил он. – Я... Ка... лач...

Пожевав беззубыми губами, голем стал повторять все слова, что успел услышать за свою короткую жизнь.

- Вста... вай... – бубнил он. – Иди... сюда... Будешь... Ка... лачом... лачом... Сюда... Стой... здесь... там... там... стой... здесь... Вста... вай... лачом... будешь... Создал... я... тебя создал... Лук... та... Кла... хозя... ин... твой хозяин... Молодец... Калач... молодец... понял... Калач понял... Калач – молодец... Луктацио Клабб... хозяин... Стой здесь... там...

Слова быстро закончились. Клабб произнес всего несколько фраз. Калач битый час крутил их все, повторял в разном порядке.

Он понимал их смысл. Сидящие внутри тетраграммы не только оживляли его, не только позволяли двигаться, но и давали глубинное постижение слов хозяина. Без этого голему никуда, ведь он существует для выполнения приказов.

Но сознание Калача было чистым, как у грудного младенца. Чары не делали его умным сразу же, с первых минут жизни. Калач стоял в дверях, смотрел внутрь амбара, разглядывал алхимическую печь и тахту со спящим на ней хозяином... в его недрах продолжали формироваться мысли.

Была середина ночи, когда он сумел повернуться. Глаза-изюминки засветились еще сильнее – Калач увидел внешний мир.

Королевский дворец купался в лунном свете. Деревья покрылись цветами. Журчал фонтан, усыпанный разноцветными камушками. И было это так красиво, что Калач раззявил пасть. Какая-то из тетраграмм взорвалась ментальным импульсом, заставляя голема испытывать... он назвал бы это удовольствием, если бы знал такое слово.

В таком положении его и застал утром Клабб. Хлебный голем смотрел на просыпающееся подворье. Солнце только показалось из-за горизонта, но на голема уже таращились два пажа и поваренок.

К обычным-то големам они привыкли – большинство созданий Клабба старше этих мальчишек, - но оживший калач...

Один из пажей уже тыкал его длинной палкой.

- А ну, брысь отсюда! – закричал на них волшебник. – Пошли вон, негодные! Я вас сейчас хворостиной!.. Потом не плачьте!.. Не плачь потом, ты!..

Мальчишки с хохотом разбежались. А придворный маг стал осматривать и ощупывать свое творение.

За ночь Калач остыл и подсох. Кое-где потрескался, но это не страшно. Чар вложено много, не развалится.

- Вон пошли... годные... негодные, - бормотал он. – Хворостиной... хворостиной... не плачь... те... потом... не плачь... ты...

- Ого, да ты и вправду говоришь! – обрадовался Клабб. – У меня еще никогда не получался говорящий голем!

- Говорящий... голем... говорящий... ты... да ты... ого говоришь...

- И отчетливо говоришь. Молодец какой. Ну-ка, пойдем внутрь, хватит детвору веселить.

Внутри Клабб еще раз придирчиво осмотрел Калача. Неказист, конечно. Не калач по виду, а булка скорей уж. Огромная подгорелая булка с такой рожей, что ночью встретишь – гнома сделаешь со страху.