Александр Рудазов - Паргоронские байки. Том 1 [СИ]

К тому же от него исходили те же тетраграммические флюиды, что и от них самих. В гораздо большем количестве, но такие же.

Клабб очнулся только через полтора часа, от вылитого в лицо ведра воды. Ему на голову упала балка, и только старая, полученная еще в юности метаморфоза Крепкой Кости спасла волшебника от смерти.

- Где эта... тварь?.. – промямлил он, с трудом разбирая очертания предметов.

- Очень хороший вопрос, - произнес стоящий над ним камергер двора. – Его величество непременно заинтересуется, отчего это один из его големов взбунтовался и удрал. Я бы непременно заинтересовался. Тем более, что голем-то какой-то нелегальный... вам его разве заказывали, мэтр?

- Я экспериментировал, - проворчал Клабб. – Я имею право колдовать для себя, если не получаю с этого прибыли. Это прописано в контракте.

- А четыре мешка муки вы тоже потратили на себя? Мэтр, вы не императору Грандпайра служите. Для нас четыре мешка муки – не мелочь.

- Да знаю я, знаю... Я все исправлю...

- Поспешите, - ткнул пальцем камергер. – Ваш голем удрал в город. Я боюсь представить, что он там натворит.

- Да ничего он там не натворит... Это хлебный голем, он долго не продержится. Первый же дождь превратит его в кашу...

Зайка сидела под навесом и курила кальян. В голове слегка шумело. Великолепный табак, настоящий ибудунский.

Самая дорогая куртизанка королевства лениво оглядывала рыночную площадь. Гадала, будет ли сегодня ей компания. Найдется ли в этой толпе человек, что украсит ее запястье новым браслетом, купит бутылку лучшего вина и угостит коричной плюшкой. Больше всего на свете Зайка любила три вещи – свой кальян, хорошее вино и коричные плюшки из лавки Метхеда, нбойлехского пекаря.

Наверное, нет. Сегодня желающих не найдется. Она докурит кальян в одиночестве и в одиночестве проведет эту ночь. Жаль, но иногда случаются и такие дни.

Слишком маленькое и бедное королевство. Не развернешься. Иногда Зайке хотелось обратить накопленные украшения в золото, обернуть золото расписками менял и отправиться куда-нибудь на простор. Хотя бы в тот же Ибудун, где родилась ее мать.

Останавливал легкий страх. Кто она будет там, на просторе? В болотце под названием Бередил Зайка – прекраснейшая из лягушек. Местные дворянчики дерутся за право поцеловать ее руку. А в большом городе она затеряется, станет одной из множества.

С другого конца площади донесся шум. Торговцы и покупатели разбегались с криками. Зайка приподнялась, вытянула шею – но не увидела ничего, кроме здоровенного толстяка. Он бежал как-то странно, вихляясь и подергиваясь.

Тролль какой-то напился до бушуков, что ли? В Бередиле есть несколько троллей, Зайка с одним даже водит дружбу. Не такую, как со своими клиентами, настолько низко она падать не собиралась. Просто дружбу – делала ему иногда подарочки, подкидывала монет, а он за это ее защищал, когда требовалось. С троллями остерегаются связываться даже самые нахальные задиры.

А, нет, это не тролль. Это... Зайка прищурилась. Она не очень хорошо видела, вдали все становилось расплывчатым. Но толстяк бежал прямо сюда, становился все крупнее... ой, а не голем ли это?.. Зайка видала королевских големов, когда те сопровождали кого-то из царедворцев или носили паланкин принцессы.

Хотя нет, не голем. Это... Зайка взвизгнула и чуть не упала, разглядев наконец рожу толстяка. Разглядев изюминки вместо глаз.

Даже в ночных кошмарах не видала она такой хари!

- Уйди! – возопила девушка, кидая в чудище стаканом.

- Я-а-а Кала-а-ач!.. – произнесло оно странным хрустящим голосом. – Ты-ы-ы не пла-а-ачь!..

Зайка забилась в самый угол своего островка отдохновения. Сжавшись в комочек, она мелко дрожала. Смотрела, как нелепое создание бродит под ее навесом, и тряслась от ужаса.

Калач шумно ворочался, ощущая брожение в своих недрах. Он искал еще одну бутылку живительной глазури – и тут как раз были бутылки! Не обращая внимания на девушку, голем принялся отбивать им горлышки, выливать себе в пасть и на корку.

- Уйди... – бормотал он. – Уйди не уйди... Уйди не уйду не уйду...

Его словарный запас быстро расширялся. Пробежав через полгорода, Калач услышал много новых слов в разных комбинациях. Он все лучше осознавал их смысл, открывал для себя значения наборов звуков, умел уже применять их почти впопад.

А еще его внутренности пропитались вином. Зайка тоскливо смотрела, как ее коллекция дорогущих напитков исчезает в никуда, в ненасытное брюхо урода... почему от него так вкусно пахнет?..

Последними Калач нашел две коричные плюшки, которые Зайке принес лично дядя Метхед. Он подносил их каждый вечер – не требуя ничего взамен, просто ради улыбки, которой его одаривала красавица.

- Не смей!.. – взметнулась в порыве ярости девушка. – Отдай!..

Она выхватила из-под подушки свое тайное сокровище, подарок богатого нбойлехского караванщика. Легкий изящный стилет, дамская безделушка. Однако в рукояти мерцал зеленоватый камень, похожий на чей-то зловещий глаз...

Взмах стилетом – и с лезвия срывается невидимая волна. Словно порыв ветра – только ветра режущего, убийственного. Зайка редко дотрагивалась до чудо-оружия, сама его слегка побаивалась, но всегда держала при себе.

Ужасное создание отшатнулось, как если б конь копытом лягнул. Из округлого бока вырвало большой кусок – туда пришелся основной импульс.

Но снова взмахнуть стилетом Зайка не успела. Тоже напуганный, Калач метнулся к ней и взмахнул ручищей. Полная полусырого теста, покрытая почти каменной обгорелой коркой, лапа голема ударила, точно кирпичом. Зайка упала, как подкошенная, уже не видя своих плюшек, муслякаемых мягкой пастью Калача.

- Не уйди!.. – прохрустел он, с шумом топая прочь. – Уйди не уйди! Я Калач! Не ешь Калача! Не ешь!

Через два часа к навесу подбежал старый волшебник, и с ним два голема. Всхлипывающая куртизанка грызла что-то вроде бесформенного каравая и прижимала к обширному кровоподтеку шмат сырого мяса. Вокруг хлопотали несколько озабоченных мужчин.

- Куда он пошел?! – крикнул Клабб.

Зайка разрыдалась, махнула неопределенно рукой – и волшебник побежал дальше.

Была глубокая ночь, когда Седой выглянул из хижины. Полнолуние. Прекрасное время. Этот серебристый диск пробуждал в Седом что-то глубинное... какое-то особое чувство...

В полнолуние он выходил на охоту.

С чуть слышным треском кости сместились, встали немного иначе. Седой расправил плечи, втянул свежий ночной воздух. Нижняя часть спины дернулась в неловком движении... нет, его еще нет... а, вот и он! Хвост!

Старый ликантроп нечасто переходил в другую форму. Большую часть луны его устраивала тихая жизнь лесничего. Но одна ночь из двадцати шести была для него особенной. Когда тоненький серебристый серпик превращался в полный круг, в Седом просыпались древние инстинкты. Рот наполнялся слюной, в глазах светилась жажда крови.