Матьё Габори - Сумеречные королевства

Я снова шел вдоль набережной, но квартал уже изменился до неузнаваемости. Скоро часы пробьют восемь. На улицах суетились фонарщики, неся на плечах длинные приставные лестницы. Они явились за тем, чтобы выпустить из стеклянных темниц блуждающие огни. В этот час фонари, усеявшие улицы Абима, не радовали прохожих задорным блеском. В лучах восходящего солнца крошечные огоньки уснули, приберегая свой лучистый свет для следующей ночи.

Будучи совсем юным, я лелеял мечту стать охотником за блуждающими огнями. Это ремесло отличалось от прочих профессий некой загадочностью и оттого становилось особенно притягательным в глазах мальчишки. Какой нормальный подросток не грезит о том, как он будет в течение долгих ночных часов прятаться за надгробной стелой и скользить по молчаливым аллеям, вооружившись лишь стеклянной сеткой? К счастью, я довольно быстро вырос, а повзрослев, понял, что у этого ремесла есть и свои оборотные стороны: фонарщики практически живут на кладбищах и в итоге насквозь пропитываются тем специфическим, неповторимым запахом, который всегда сопутствует смерти. Принимая во внимание все вышесказанное, эта работа многим кажется зловещей.

Улица ожила. Последние аптекари с усердием толкали тачки, наполненные сухими сливово-фиолетовыми листьями. Коричневатая пыльца с золотистым отливом легким облачком окутывала ноги прохожих и главным образом детей, которые развлекались тем, что скакали по ней, как иные ребятишки скачут по лужам, поднимая тучи брызг. В нос бил характерный запах, сладкий и резкий. Этот запах заставил меня вспомнить красавицу Лилу-Сирень, местную куртизанку, которая имела обыкновение умащивать тело соком ночного плюща.

На мосту Немудреных Желаний я принялся размышлять о другой миссии, за которую я взялся «чисто по-соседски» и которая требовала, чтобы я весь грядущий день ошивался в этом квартале. Накануне мне даже пришлось провести небольшое расследование, чтобы разузнать побольше о некой таверне, вывеску которой я должен был украсть по заказу частного коллекционера. Я нанес визит в кадастровую контору, где получил все необходимые сведения: хозяин таверны купил дом, стоящий прямо напротив его заведения. Наверняка эта покупка не была случайной — предосторожность, позволяющая устроить ловушку нежелательным гостям. Избитый прием, но он позволяет обмануть неумелых молодых воров. Что касается меня, то прежде чем приступить к делу, я должен быть убедиться, что хозяин таверны не собирается жить в этом доме или хотя бы его сдавать. Люблю работать в спокойной обстановке.

Но коллекционер подождет. Я покинул свой квартал, пересек канал и оказался в Первом круге города, у входа в святая святых Толстяков. Это место мне хорошо знакомо, здесь денно и нощно толпятся придворные, собираясь с духом, чтобы войти во Дворец. Сплетение лестниц, обнимающих склон холма; мужчины и женщины, прикрывающие лица золотыми надушенными шарфами в надежде, что легкая ткань защит их носы от миазмов, парящих вдоль улицы. Я не стал задерживаться. Не терплю смотреть в глаза, в которых притаилась рабская покорность и тихая паника, заставляющая знатных особ карабкаться на холм, забыв об опасности. Не стоит столь легкомысленно играть собственной жизнью, не стоит продавать ее по дешевке, надеясь заручиться милостью Толстяков. Порой я искренне злюсь на моих тучных друзей, которые всячески поддерживают вековые традиции, и все потому, что, по их мнению, Абим должен оставаться храмом безумной, самоубийственной роскоши.

Я ускорил шаг, а затем свернул к таверне, что находилась на границе квартала. Желание работать в спокойной обстановке — это одно, но работать на голодный желудок — совершенно иное. Я наскоро проглотил чашку морабийского кофе, закусив его нежными коричными слойками. После чего распорядился, чтобы хозяин подготовил для меня еще более дюжины слоек, я хотел, чтобы ими полакомились те, кто, как я надеялся, поможет мне разыскать следы пресловутого Анделмио.

Выйдя на улицу, я тут же кликнул здоровых носильщиков портшеза, и они незамедлительно поспешили ко мне навстречу. Конечно, мне придется изрядно потрястись, и я рискую растревожить переполненный желудок, но так я сэкономлю лишний час и мне не понадобится добираться пешком до намеченной цели.

Я взобрался в портшез и оплатил лишь первую часть пути. Традиция, которую я нахожу весьма похвальной: улицы Абима всегда забиты народом и экипажами, и потому нет никаких гарантий, что вы доберетесь до нужного вам места. Если мы где-нибудь застрянем и придется вылезать, то носильщики не получат всех своих денег. Простое правило, но оно заставляет тех, кто выбрал ремесло носильщика, искать самый быстрый и удобный путь. Те двое громил, что несли портшез, судя по всему, домчат меня в два счета — ведь у них на ногах красовались отличные модеенские сапоги. В их подошвы вплетены особые крошечные волокна из языка хамелеона, что позволят обуви не скользить на влажной мостовой.

Я захлопнул ставенки, чтобы побыть в полном одиночестве. Портшез вздрогнул — мы тронулись в путь. Что было сил, вцепившись в подлокотники кресла, я сжал зубы и вознес молчаливую молитву нашему городу. Портшез повернул, резко остановился, носильщики попятились, а затем снова принялись прокладывать себе дорогу по извилистым улочкам Второго круга.

Я старался представить себе улицы, по которым мы мчались, мысленно восстанавливая наш путь. Иногда, когда мы пересекали очередной мост небольшого канала, мне это удавалось. Но когда мы вновь погружались в лабиринт узких переулков, я терял всякое представление, где мы находимся, и начинал ориентироваться лишь когда мы снова оказывались на мостике. Резкий запах сообщил мне, что скоро мы прибудем на место. Запах крови и мясных отход проник внутрь портшеза. Я приоткрыл ставенку, чтобы сделать глоток воздуха, хотя смрад стал невыносимым. Мясники и торговцы требухой смотрели на нас дурными взорами, явно надеясь, что носильщики собьются с шага на скользкой мостовой.

Но мы беспрепятственно миновали район скотобойни. Портшез остановился в Студенческом квартале, на набережной Большого канала, разделяющего Второй и Третий круги города. Тут не было ни единого моста, который бы позволил преодолеть широкий канал. Доставить на другой берег вас могли лишь гондолы, управляемые перевозчиками, принесшими присягу городу. С небывалым облегчением я ступил на твердую землю и расплатился с носильщиками, не поскупившись на хорошие чаевые. После чего я несколько мгновений просто стоял, разглядывая посольства, расположившиеся на другой стороне канала. С этого берега были видны лишь крутобокие крыши небольших дворцов.