Матьё Габори - Сумеречные королевства

— А я, как же я? — воскликнул Джечети. — Я спас наших парней, вернул сундуки с костюмами, неужели я не заслужил слов благодарности?

— Ты тоже потрудился на славу. Но я не сомневался, что ты, как всегда, отлично справишься с возложенной на тебя миссией.

— О, мне этого достаточно, — Джечети тоже расплылся в улыбке.

— Ну а ты, Мацио? Как прошел визит в Проходные дворы?

— Ничего особенного. Никакой видимой связи между убийцей и кварталом воров. Более того, рассказ о твоем удивительном побеге уже у всех на устах, и теперь многие полагают, что те члены братства, что способствовали твоему аресту, вскоре поплатятся за свою измену. Все верили в кончину Принца-легенды. Но ты сумел произвести на них неизгладимое впечатление, и теперь наши бывшие коллеги поговаривают, что ты стал лишь сильнее, твоя репутация упрочилась. Я говорю серьезно, твой побег наделал много шума. Те, кто тоскует по былым временам, даже надеются, что ты вернешься в гильдию.

— Они могут мечтать, сколько им угодно.

— А почему бы и нет? — бросил Одено.

Восседающий на высоких подушках во главе стола, калека навис над столешницей и повторил:

— Почему бы нет, Принц?

Наступила тишина. Взгляды всех присутствующих были прикованы ко мне.

— Очнитесь, парни. Я вышел в отставку. И у меня нет ни малейшего намерения возвращаться. Таково мое решение.

Кто-то повесил голову, кто-то отвернулся. Я обратился к Салти:

— Ты составил текст, как я тебя просил?

— Да. Я положил его у твоей кровати. Почитай на досуге. А завтра обсудим.

— Отлично. Феруц, тебе удалось встретиться с газетчиками?

Старик приподнял бровь и процедил:

— С парочкой.

— Мне нужно, чтобы их больше.

— Знаю.

— Хорошо, пошли спать. Завтрашний день обещает быть долгим.

Я вернулся в комнату, но сначала завернул пожелать спокойной ночи Селгуансу и Опаловому, которые без устали предавались работе. Маг заверил меня: зелье будет готово через четыре, в крайнем случае через пять дней.

Дом Жанте давно облюбовал канал Святого Амбруаза для проведения аукционов. Торги проводились прямо на воде, покупатели сидели в лодках, которыми управляли перевозчики, официально состоящие на службе у города. Я нанял гондолу, и она медленно проследовала мимо фасадов дворцов, облицованных мрамором, зажиточных горожан, а затем остановилась в тенистой заводи, окруженной плакучими ивами, чьи стволы торчали прямо из воды. По случаю торгов самые длинные ветки деревьев обвязали разноцветными лентами, облегчая тем самым скольжение гондол. В центре затопленной площади возвышался помост, соединенный узкими деревянными мостками с подъездом Торгового дома Жанте.

Перевозчик, сопровождавший меня, сообщил, что аукцион начнется в ближайшее время. Наша гондола была окружена многочисленными лодками, которые то и дело сталкивались бортами: именно в этих суденышках расположились зажиточные покупатели. Сразу видно, люди, обладающие немалым состоянием: роскошные наряды, ливрейные слуги, чьи лица виднелись в окнах близлежащих таверн. Там последние терпеливо ждали хозяев.

Наконец на возвышении появилась элегантная дама с длинными пепельными волосами, заплетенными в косы. Взяв в руки молоток, она встала за кафедру и, дождавшись, пока установится тишина, заявила:

— Мессиры, дорогие гости. Я объявляю аукцион, организованный при посредничестве Дома Жанте, открытым. Сегодня, в соответствии с соглашением, связывающим нас с Дворцом Толстяков, мы распродаем имущество покойного мессира Адифуаза. Первый лот — вот эта шкатулка из красного дерева с колодой из пятидесяти четырех карт, покрытых драгоценным лаком. Она перед вами. Начальная цена: триста денье.

Долгими вечерами я не раз держал эти карты в руках, сражаясь с Горнемом и Адифуазом, чьи глаза лучились весельем. Я заявил о надбавке к цене.

Краткий миг молчания. Какой-то торговец в бледно-голубой бархатной куртке назначил свою цену.

— Пятьсот денье, мессир слева от меня… Пятьсот денье за эту чудесную карточную колоду, с клеймом мастера змеиного народа. Не стесняйтесь, мессиры, повышайте ставки. Семьсот, мессир фэйри предлагает семьсот денье!

Торговец не стал настаивать, шкатулка с картами не стоила и четверти этой суммы.

— Семьсот раз… семьсот два… три, продано. Шкатулка из красного дерева с набором карт отправляется к мессиру фэйри.

Торги набирали обороты, вещи Адифуаза уходили одна за другой. Одежда, драгоценности — их скупили богатые торговцы. Пока еще серьезные покупатели не вступили в игру. Они ждали рисунков, объединенных в несколько лотов. И когда дама объявила о продаже вожделенных сокровищ, по флотилии пробежала дрожь, предвещающая нешуточную схватку.

— Первая серия рисунков на пергаменте, выполненная угольным карандашом. Семь этюдов. Городские пейзажи, на которых запечатлен квадрант Княжеских областей в ясную погоду. Стартовая цена: шестьсот денье.

Возбужденные покупатели разразились криками, а перевозчики изо всех сил старались удержать в равновесии хрупкие суденышки. Аукцион продолжался, и вот наконец появился последний рисунок — автопортрет, выполненный гуашью. Это произведение спровоцировало настоящее сражение, и в итоге нашло своего хозяина, который приобрел его больше чем за тысячу денье. Страсти поутихли, большая часть участников торгов начала покидать площадь. Кровать заинтересовала лишь горстку дальновидных коллекционеров.

— Кровать. Модеенское дерево, отличного качества. Шесть локтей в длину, четыре — в ширину. Стартовая цена: пятьсот денье.

Целое состояние. Тем не менее я проявил инициативу и сразу же объявил семьсот.

Эта цифра изумила коллекционеров, которые тут же принялись обмениваться недоуменными взглядами. Один из них пожал плечами и удалился.

— Восемьсот от мессира Галена. Девятьсот — мессир фэйри! Мессир Гален? Тысяча! Тысяча денье от мессира Галена. Тысяча двести? Мессир?

— Джедулио, — ровным тоном сообщил я.

— Тысяча двести от мессира Джедулио.

Тот, кого звали Гален, скривился, отвесил мне почтительный поклон и знаком приказал гондольеру покинуть место торгов.

— Тысяча двести? Кто-то предложит больше?

Стук молотка.

— Кровать, тысяча двести денье, куплена мессиром Джедулио.

Я быстренько уладил все формальности и договорился о скорейшей доставке кровати: несмотря на риск, пришлось указать новый адрес. Я вернулся в нашу маленькую крепость и принялся терпеливо ждать, рассеянно слушая песнопения Опалового.

Кровать привезли ближе к вечеру и водрузили в саду — эдакий огромный чудовищный монумент. Все мои пансионеры, незанятые делами в городе, спустились в сад и молча обступили ложе Адифуаза.