Матьё Габори - Сумеречные королевства

После нашей первой встречи волшебница почти не обращала на меня внимания, довольствуясь сухими ответами на заданные вопросы. Что касается Арбассена, то моя страсть его забавляла. Иногда он приходил в таверну, но тогда они вместе с Эхидиазой на всю ночь запирались в ее комнатах. Ни детство, ни Наставничество не подготовили меня к встрече с влюбленностью. Да и был ли я действительно влюблен? Меня завораживала необычность Эхидиазы, я ничего не знал об этой женщине. Возможно, меня притягивала ее диковатая красота. Я безостановочно повторял себе, что, ничего не зная о любви, путаю любопытство и восхищение с влюбленностью.

Довольно быстро затменники приняли меня в свои ряды. Все посетители «Искры» единодушно признали меня блюстителем порядка и организатором магических вечеров. Стоило двум гостям затеять слишком горячий спор или дать опасное задание Танцорам, как я тут же вмешивался и в одиночку, или с помощью Дрома, разводил спорщиков по разным углам.

Так я и проводил ночи, оживленные причудами магов. Конечно, я внимательно наблюдал за демонстрацией любых магических приемов. Затем, вернувшись к себе на чердак, я с б о льшим или меньшим успехом пытался повторить их жесты, давая команды своему Танцору. В конце концов, продвигаясь на ощупь, благодаря буквально ослиному упрямству мне удалось добиться определенных результатов. Теперь я мог порождать магию, хотя и был еще слишком невежествен, чтобы бросать Танцора в безудержный пляс и позволять ему черпать силу из окружающих нас предметов.

И все же синие искры появлялись все чаще и чаще. Амертина, искушенная черная фея и мать железных душ, интуитивно чувствовала суть этого колдовства и помогала мне советами. Она учила меня опасаться лишних движений, выстраивать танец едва заметным мановением рук. Невзирая на весь опыт, полученный в башне Сарна, я по-прежнему весьма неловко пользовался импульсом. Однажды вечером я увидел, как какой-то затменник водрузил Танцора прямо на голову, и именно движением головы руководил его танцем. Малыш оттолкнулся ото лба мага и устремился в полет, выписывая сложнейшие фигуры. Это представление мне так понравилось, что я повторял его в самых разных вариациях. Самым сложным оказалось собирать силу в ладонях. Искры, едва появившись на свет, норовили выскользнуть из рук и исчезнуть. Если не сложить ладони должным образом, то магия улетучивалась, не успев родиться.

Теперь я мог создавать простейшие иллюзии, изменяющие мою внешность. Но прежде всего я научился генерировать и использовать элементарную энергию: вызвать легкий ветерок или заставлять вспыхивать пламя, которое я мог увеличивать или уменьшать по своему желанию. При этом я продолжал работать и над сложным колдовством: однажды по совету Тени мы с Танцором сплели стену из непреодолимых черных ветвей. К несчастью, отношения между мной и рапирой ухудшались. По мере возможности, я старался не общаться с капризной дамочкой. Каждый раз, когда мы объединяли свои сознания, Тень принималась насмехаться над Эхидиазой, акцентируя внимание на ее связи с Арбассеном. Живое оружие постоянно просило оставить его с Амертиной, и в результате мы начали испытывать друг к другу глухую неприязнь.

В последние дни атмосфера в таверне накалилась. Затменники, находящиеся в Лорголе проездом и прибывшие из академий запада или юга, рассказывали о том, что многие деревни в этих районах были сожжены грабителями, которые, по их мнению, являлись переодетыми солдатами, жанренийцами или кехитами, прощупывающими оборону наших границ. С каждым вечером гостей в таверне становился все меньше: оставшиеся поднимали бокалы за очередного затменника, решившего вернуться в свою академию. Приверженность магов их академиям изумляла. Никто из них и не подумал отправиться в какой-нибудь абстрактный город или баронство. Для них существовали лишь академии.

Маги намекали, что Орден Затмения встал рядом с Верховным бароном и что именно ради его поддержки рассылает своих адептов во все концы королевства. Но, казалось, сам Верховный барон не в курсе интриг магов. Он покинул свой замок и ездил по стране, стремясь сплотить вокруг себя мятежных баронов. В отсутствие достоверных фактов, посетители таверны гадали, предполагали и прогнозировали самые разные варианты развития событий.

Близился рассвет. Гости начали расходиться, многие из них, пошатываясь, потянулись к Кварталу Тысячи Башен. Мы с неким молодым магом обменивались мнениями по поводу особо замысловатых пируэтов его Танцора, когда я услышал рычание и надсадные крики, доносившиеся с улицы. Дром… Припозднившиеся гости, как по команде, развернулись к выходу, и в зале воцарилась гнетущая тишина. Я распахнул дверь: коридор был пуст. Снаружи снова взвыл Дром. Обнажив Тень, я бросился на улицу. Мой Танцор тут же юркнул в один из карманов куртки.

В безлюдном тупике обнаружилось всего две фигуры: Дрома и незнакомого мужчины. Последний был облачен в серые доспехи, словно вельможный сеньор, собравшийся на турнир. Массивные металлические пластины полностью скрывали тело неизвестного, в одной руке он держал рогатый шлем, а другой сжимал горло Дрома, прижав гиганта к стене…

Требуется недюжинная сила, чтобы обездвижить огра, однако казалось, что сеньор, — а в нем было всего три с половиной локтя роста — шутя удерживает тушу нашего охранника. Этот сорокалетний мужчина мог похвастаться грубым, словно высеченным из камня, лицом и жесткой темной шевелюрой.

Взгляд незнакомца упал на меня, заставив застыть. Никогда прежде, даже в Школе Ловцов Света, я не сталкивался с такой тьмой, что плескалась в этом взгляде. Черные узкие глаза смотрели на меня, как на досадную помеху, ожившую вещь, которую можно смахнуть со своего пути легким движением руки. Однако внезапно это равнодушие сменилось неподдельным интересом, как будто бы мужчина узрел во мне нечто необычное. Он ослабил хватку на горле Дрома, который тяжело рухнул на мостовую. Лицо бедняги налилось кровью. Где-то над головой я услышал скрипучий голос:

— Агон, что будем делать?

Аракнир стоял на краю крыши, зажав в каждой руке по боевому топору. Гном, не шевелясь, разглядывал неизвестного мужчину, но был готов ринуться в драку. Я поднял руку и крикнул:

— Не шевелись. Кто вы? — спросил я, поворачиваясь к незнакомцу.

— Оршаль. Я всего лишь хотел зайти в таверну, а ваше животное, — он небрежно махнул рукой в сторону Дрома, — вознамерилось мне помешать. У нас огры выдрессированы много лучше.

Его голос можно было назвать приятным, если бы не затаенная злоба, готовая в любую секунду сорваться с цепи. Я заметил, как Аракнир плавно переместился в сторону входной двери с твердым намерением не пропустить человека, назвавшегося Оршалем, если тот вознамерится прорваться в таверну.