Матьё Габори - Сумеречные королевства

Мезюм плюнул на пол и приставил дагу к моей шее.

— По большому счету, ты не изменился. Остался тем же маленьким наглецом, преисполненным высокопарными наставническими бреднями. Неужели ты всерьез поверил, что я намерен в этом участвовать? — Мой сводный брат рассмеялся.

— Нет, — сумел выдавить я из себя, невзирая на острие даги, впившееся в шею.

— Конечно, нет. Рошронд обречен, Агон. Никто не способен остановить продвижение жанренийцев. Они уже выиграли. То, что я делаю, всего лишь фарс, дорогой брат. Я согласился возглавить войска лишь ради того, чтобы привлечь в баронство всех тех, кто отказывается признать власть жанренийцев, всех тех, за кем Амроду пришлось бы гоняться месяцы, а быть может, и годы. А так он с легкостью сможет захватить в плен их всех. И тогда я стану жанренийцем, сеньором и хозяином более обширных владений, чем есть у меня в настоящее время.

— Значит, ты стал предателем.

— Предателем? Но кого я предал, брат? Не строй иллюзии, Ургеман капитулировал еще до того, как началось настоящее сражение. Не я заставил баронов опускать подъемные мосты крепостей, не я предложил им гнуть спину перед Амродом. И ты хочешь сражаться за них, за этих жалких трусов?

Кончиком даги Мезюм развернул мое лицо к окну.

— Или, вероятно, вон за них? Ты слышишь голоса этих отважных сынов Ургемана. Сколько их здесь? Несколько сотен… Без меня они уже были бы мертвы. А так я отдам их Амроду, предотвращу жестокую резню, я не позволю этим дуракам погибнуть во славу страны, которая того не стоит.

— Ты лжешь самому себе.

— Я? — Мезюм разозлился и схватил меня за волосы. — А ты предпочитаешь море крови?

С откинутой назад головой и кинжалом у горла, я был не способен защищаться.

— Чего ты хочешь? — спросил я, кривя рот.

— Мира, брат мой, мира. Я намерен отвести тебя к сестре, а она тебя убьет.

— Что?

— Замолчи и слушай меня внимательно. Она не смогла вынести твоего вида, не смогла смириться с тем, что ты стал пол у ночником. Она принялась осыпать тебя упреками, ты вспылил, позволил гневу затуманить мозги, и Эвельф была вынуждена защищаться и вонзить дагу тебе прямо в сердце.

Он отпустил мои волосы и коснулся острием лезвия краешка моего глаза.

— Рыцари будут присутствовать при этой сцене. Они увидят, как ты поднимаешься в апартаменты сестры, услышат ваш спор. И знаешь, почему все произойдет именно так, как я рассказываю? Потому что, если ты откажешься, я убью Эвельф.

— Давай.

— Что?

— Убей ее.

Мезюм растерянно взглянул на сообщников. Во что бы то ни стало я должен был выиграть время, я надеялся на наряд Амертины, который поможет мне ускользнуть от врагов и застать их врасплох.

Моя реакция смутила всех четырех рыцарей.

— Что это значит? — обеспокоенно спросил один из них.

— Он блефует! — воскликнул Мезюм.

У дверей раздался тихий скрежет — горгульи царапали дерево.

— В любом случае, не стоит медлить, — добавил рыцарь, не сводя испуганных глаз с двери, которая начала поддаваться напору каменных монстров.

— Ты не желаешь облегчить мне жизнь, — выдохнул сводный брат.

Он толкнул меня вперед, по направлению к коридору, ведущему к кухням. Мы миновали печи и котлы и оказались у подножия лестницы, ведущей на второй этаж. Преодолев несколько ступеней, один из рыцарей обернулся к Мезюму и сообщил:

— Там наверху слуги.

Брат покачал головой и со всей силой надавил дагой на мой позвоночник.

— В последний раз спрашиваю, Агон. Ты пойдешь с нами и спасешь жизнь сестры? Или ты предпочитаешь, чтобы умерли вы оба?

— Не пойду.

Судя по выражению лица, Мезюм покорился судьбе: он вздохнул и подбородком указал на одного рыцаря:

— Ты, приведи Эвельф.

— Сюда?

— Устрой все так, чтобы слуги подумали, что она спустилась, чтобы встретиться с Агоном.

— Иду.

Мы терпеливо ждали, когда появится сестра. Рыцарь поддерживал молодую женщину под руку. Когда она заметила меня, ее лицо прояснилось.

— Агон… — Голос высокородной госпожи срывался.

Бледные щеки контрастировали с черным шерстяным платьем, закрывавшим шею и ниспадавшим до самого пола. Ее глаза выдавали глубокую печаль, как будто бы Эвельф стыдилась своего положения, стыдилась, что стала игрушкой в руках нашего сводного брата.

Минута гнетущей тишины. Мезюм, по-прежнему угрожая мне дагой, другой рукой схватил Эвельф за запястье.

— Так что, Агон?

И тут меня посетила безумная идея.

— Я уже все сказал. — Сердце колотилось, как сумасшедшее.

— Уверен?

— В любом случае, Эвельф не поднимет на меня руку.

— Какая разница, я сделаю все за нее. Ты лишь должен закричать, сделать вид, что вы спорите, дьявол тебя побери! Сделай так, чтобы тебя услышали слуги, и ты спасешь ее.

— Почему ты так стремишься к тому, чтобы кто-то услышал наш спор? Большая часть людей считает меня демоном. Даже если моя смерть и лишит их магии, они будут счастливы избавиться от меня.

— Ты недооцениваешь наших рыцарей, брат мой. Они слишком сильно уважают тебя.

— Не верю. Достаточно малейшего повода, и они с радостью вздернут меня, словно обычного предателя или дезертира.

На губах Мезюма расцвела улыбка:

— Малейшего повода, говоришь?

Я не ответил, твердо убежденный, что он будет мыслить именно так, как я и рассчитывал. Барон перевел взгляд на рыцарей.

— Да. — Внезапно он воодушевился. — Почему я не подумал об этом раньше? Агон убьет сестру… единственную сестру. И все эти рыцари, которые грезили об Эвельф де Рошронд, мечтали на ней жениться, растерзают убийцу.

Он снова нажал на рукоять даги и прошептал мне на ухо:

— Я предполагаю, что мне самому придется исполнить эту нелегкую роль. Дай-ка мне свою рапиру.

— Восхитительно, хозяин, — воскликнула Тень. — До скорого свидания…

Мезюм отпустил запястье Эвельф, чтобы схватиться за рапиру. Сестра опустила глаза и отпрянула, без сомнения, она решила, что я предал ее.

Пальцы сводного брата сомкнулись на эфесе. Рыцари затаили дыхание, не зная, что рассудок их сеньора уже обречен. На лице Мезюма промелькнуло неподдельное изумление, и Тень подчинила себе его сознание. Он заткнул дагу за пояс, затем нетвердым шагом направился к сестре.

Тень превратилась в сияющий росчерк. Мезюм пронзил сердце первого рыцаря. Его сосед потянулся к ножнам, когда рапира с влажным чавканьем вошла ему в левый глаз. Булькающий стон умер у него на губах, и он рухнул на пол, сопровождаемый удивленными взглядами оставшихся рыцарей. Они бросились в сторону кухни, обнажая шпаги. Тем временем я привлек к себе Эвельф.

— Шпаги в ножны, мессиры, — приказал я. — Ваш сеньор в моей власти.

— Магия… — бормотал, как заклинание, один из них.