Матьё Габори - Сумеречные королевства

На востоке баронства целые деревни и плодородные поля исчезали в огне — мы не желали оставлять захватчикам никакой добычи, хотя теперь рейды кехитов в мои владения были не столь часты. Наши разведчики докладывали, что кехитские сеньоры заботились прежде всего о безопасности своих торговых караванов и использовали боевые отряды лучников для защиты купцов от грабителей.

По правде говоря, именно грабежи стали нашей не проходящей головной болью. Тринадцать баронств усердно сотрудничали с жанренийскими бальи, и потому тем рыцарям, которые не желали подчиниться новой власти, приходилось грабить и убивать, дабы выжить на оккупированных землях. Эти рыцари сбивались в вооруженные банды и кочевали по стране, оставляя позади себя руины и трупы, что оказывало дурную услугу нашему делу. Большая часть населения Ургемана отныне приравнивала нас к бандитам с большой дороги.

Мы решили обосноваться в старом соборе Адельгена, возведенном в самом сердце болот. Это старинное здание, построенное литургийцами, сильно обветшало за минувшие годы, но его месторасположение казалось идеальным для нашего основного лагеря. К собору вело несколько хорошо сохранившихся дорог, которые словно лучи звезды сходились к четырем ключевым постам. Некогда литургийцы провели гигантские работы по укреплению местности. Они построили многочисленные плотины и мосты, по которым паломники спешили к храму. Часть мостов сохранилась, часть — обрушилась.

Тобальд признался, что неплохо знает Адельген. Возглавляемые моим развеселым родителем, рыцари не раз привозили туда юных куртизанок и устраивали пирушки, отмечая языческие праздники.

Мы снова катили по дорогам Рошронда. Я почти не расставался с сестрой, Оршалем и несколькими рыцарями. Дни напролет мы изучали послания, регулярно прибывающие с востока, обсуждали новости и вырабатывали соответствующие приказы. Нужно было открыть каждое запечатанное письмо, прислушаться к шепоту магии, чтобы узнать, что еще одно дворянское семейство решило присоединиться к нашему отряду. Шли дни, и поступающие сведения становились все более скудными. Амрод сделал все возможное, чтобы изолировать баронство Рошронд от всего остального королевства. Ни один человек не мог пересечь его границ, и следовало признать, что наше войско уже не дождется пополнения.

Пятый день поездки стал днем подведения итогов. В тот вечер мы окончательно поняли, что наша армия до смешного малочисленна, особенно если сравнивать ее с объединенными силами жанренийцев. И это несмотря на то, что к нам присоединилось несколько влиятельных семей со своими вассалами и слугами. Кроме того, те бароны, что сделали ставку на Амрода, усилили свое давление на наших сторонников. Они сулили полное прощение тем, кто склонится пред жанренийцами, намекали, что расправятся с родственниками непокорных вельмож, с теми, кто по той или иной причине не покинул завоеванные земли. Бароны-предатели грозили казнью старикам; ходили слухи, что они продают в рабство кехитам жен и матерей наших рыцарей.

Тем вечером мы даже вознамерились повернуть обратно, прорвать кольцо блокады, организованной Амродом, чтобы преподать урок отваги другим баронам. Но те, кто прибыл последними, заверили нас, что этого будет недостаточно. Сдавшиеся бароны не сомневались, что любой участник сопротивления погибнет в болотах Рошронда, сраженный голодом или болезнью. Тем не менее все мы знали, что наш единственный шанс на победу зависит от того, убедим мы баронов или нет. Армия, вставшая за моей спиной, была призвана лишь подчеркнуть наши намерения, решимость идти до конца. Следовало не медля начать переговоры, организовать тайные встречи, чтобы заставить баронов уступить. Для этого у нас имелось идеальное оружие: Серые тетради. Но чтобы использовать их, мы должны были проникнуть в окружение баронов. На рассвете мы условились, что соберем расширенный военный совет в соборе Адельгена.

На седьмой день мы добрались до окраины болот. Теперь нам встречалось все больше и больше людей, уже готовых шагнуть в туман. Их проводниками стали местные жители, в основном старики, очень гордые собой — ведь к ним обратились рыцари из прославленных фамилий Ургемана. Верность этих проводников представлялась особенно ценной, с их помощью было несложно превратить болота в неприступную твердыню. Самые старые из проводников еще помнили вторжение литургийцев, их семьи пострадали от жестокости наводящих ужас викариев. Один раз их уже лишили крова и нажитого добра, и они не желали, чтобы жанренийцы повторили «подвиги» святош.

Нашей главной заботой стал провиант. Но мы постарались принять все необходимые меры еще в родовом замке Рошрондов. Фамильные драгоценности, каменья, украшающие эфесы шпаг, роскошные ткани — все, что было ценного в маноре, собрали для отправки в Круглый город. Затем с помощью пол у ночников мы сторговались с головорезами из Пиратского анклава, чьи суда частенько заходили в город семи портов. И вот теперь, когда мы углубились в болота, из трюмов пиратских кораблей на северо-запад полуострова выгружали такое необходимое продовольствие. Затем проводники переправят все эти бочки и мешки в руины литургийских храмов и часовен. Эти бывшие культовые постройки превратились в центры военных лагерей, вокруг них расположились войска, которые попытаются выжить в гнилых болотах.

Наш отряд приближался к Адельгену. Нас сопровождали многочисленные проводники, они должны были проложить безопасный путь для фургонов. Пол у ночники снова взялись за дело, они изводили Танцоров, чтобы укрепить мосты, а порой создать новые на месте разрушенных. Каждая часовня, каждый храм превращались в крепость. Мы не сомневались, что меж нас шныряют жанренийские шпионы, но мы не придавали значимости этому факту. Любой военачальник, будь он хоть полководцем жанренийских армий, не мог не понимать, что штурм болот — затея безумная, требующая специального оружия и огромных человеческих жертв.

Конечно, Амрод это понял и обратился к единственному действенному средству: к блокаде. Тобальд заверил меня, что продовольствия, привезенного пиратами, хватит приблизительно на двадцать дней. После этого голод уничтожит нашу армию. Время стало решающим фактором. Каждое утро солнце освещало одни и те же декорации: туман, застилающий воду, поросшую ряской, да бесконечные поляны камыша. Это однообразие тлетворно воздействовало на умы, совсем как полчища комаров или писк водяных крыс, чьи желтые глаза следили за нами днем и ночью. Наконец утром девятого дня проводник всполошил наш отряд, истошно завопив:

— Собор, собор!

Храм показался мне неотъемлемой деталью пейзажа, он врос в болото, словно дерево в землю. Можно было подумать, что он появился здесь без человеческого вмешательства: постройка сливалась с водной гладью и чахлой растительностью болот, образуя единый природный ансамбль. Здание погрузилось в трясину так глубоко, что вода добралась до половины круглого витражного окна, украшающего центральный фасад. Дорога, по которой мы ехали, упиралась в узкий деревянный понтон, расположенный в двадцати локтях от окна-розы. Этот полукруг окна с рваными краями произвел на меня неизгладимое впечатление. С жалкими осколками разноцветных стекол по краям, некогда великолепная роза напоминала беззубый рот чудовища. Даже полузатонувшее, сооружение поражало удивительным величием, и когда мой взгляд смог оторваться от зияющего провала окна, он скользнул по скульптурным изваяниям, в изобилии заполнившим фасад. Собор, казалось, сгибался под каменной массой рельефов, которые пытались утопить его в болоте. Наконец взгляд поднялся еще выше и наткнулся на две массивные квадратные башни с дырявой медной кровлей.