Эль Косимано - Буря времен года [litres]

Джек подходит к кромке воды, но не останавливается.

– Джек, что ты де…

Он опускает кроссовку на воду, и поверхность тут же замерзает. Мороз растекается и от другой его ноги, пока весь пруд не превращается в ледяную платформу.

– Пошли, – зовет он. – Это безопасно, правда.

Не успеваю я возразить, как он берет меня за руку и пятится, дерзко улыбаясь. И вот я уже стою рядом с ним на льду. Мои ноги скользят по поверхности, внутри клокочет смех.

– Я не каталась с тех пор, как была маленькой, – признаюсь я тоненьким голоском, сжимая его руку, чтобы удержать равновесие.

Я делаю неуверенный шаг и поскальзываюсь.

– Эй, полегче!

Джек притягивает меня к себе, предотвращая падение, и тесно прижимает к своему телу. Я кладу руки ему на плечи, и наши лица сближаются, а прерывистые дыхания смешиваются.

Достаточно близко, чтобы поцеловаться.

У меня перехватывает дыхание. Джек медленно отстраняется, позволяя мне взять его за руки. Я гадаю, что он задумал, когда он увлекает меня на середину пруда, заставляя двигаться медленными кругами по льду.

– Вот здесь я и познакомился с Чиллом, – говорит он, когда я твердо стою на ногах, но все же поддерживая под локоток.

– Где? На пруду?

– Нет, на глубине примерно в пятнадцать футов. Были зимние каникулы моего последнего года обучения. Я вырвался из общежития с выпивкой и несколькими парнями, которых считал своими друзьями. Мы пробрались через лес на горнолыжный курорт после закрытия, когда огни на склонах уже выключили. В итоге я оказался в снегу с переломом позвоночника. Никто не пришел меня искать. Кроме Геи. Она сказала, что мое выживание будет зависеть от моего последующего выбора, который нужно делать очень осторожно. Следующее, что я помню, – я брожу по склону холма босиком и знаю, что должен выбрать кого-то, кто будет присматривать за мной и защищать меня, блюсти мои интересы, только я понятия не имел, где и кого искать. – Джек поворачивается ко мне с вымученной улыбкой и продолжает: – В моей жизни никогда не было ни одного человека, который бы отправился на мои поиски, если бы я исчез. Никому не было дела до того, чтобы я безопасно добрался домой.

– А потом ты нашел Чилла?

Джек кивает и указывает в дальний угол пруда.

– Несколько дней спустя я сидел в пролеске рядом с кампусом и размышлял, что будет, если я заявлюсь в школу через три часа после собственной поминальной службы. Потом я увидел долговязого паренька в разноцветной рубашке и пристежном галстуке и решил, что он пришел с моих похорон. Кажется, я удивился. О Чилле я в то время не знал ничего, кроме имени – по крайней мере, то, как его звали тогда, – потому что мы были из разных тусовок. Тем не менее он оказался здесь, а парочка парней из школы, чьи художества были мне слишком хорошо известны, принялась перебрасывать его друг другу, точно мяч, на берегу пруда. Они сдернули с Чилла очки и зашвырнули их на лед. Чилл пошел забрать их, но замерзшая поверхность оказалась тонкой, и он провалился. А парни убежали.

– За помощью? – уточняю я, стараясь держать одну ногу перед другой, в то время как Джек легко скользит по льду.

– Нет. Они просто смылись. К тому времени, как я добрался до Чилла, он провел под водой никак не менее пяти минут.

Внезапно я понимаю, почему Чилл так боится воды.

– Ты стал его спасательным жилетом.

– Вроде того. – Джек пожимает плечами. – Я вытащил его и принялся делать искусственное дыхание. Это не должно было сработать, но когда я вдохнул в него воздух, он очнулся. Ни обморожений, ни повреждений мозга. Так он и стал моим куратором.

Джек катит нас обратно к краю пруда, держа меня крепко, когда я ступаю на хрупкий тростник.

– Значит, ты сам его обратил?

Я вспоминаю день нашей с Поппи смерти. Она отключила себя от кислородного баллона, пока Гея была в комнате, и, потребовав взять ее с собой, задохнулась. Не припомню, чтобы я ее спасала. Это сделала Гея.

– Что мне тебе ответить? Я довольно могущественный.

Джек трет костяшки пальцев о свою футболку. Тонкая ткань льнет к его груди с натруженными после колки дров мышцами. Вспомнив, как его обнаженный торс поблескивал от мороза, когда он натягивал на себя футболку, я заливаюсь румянцем.

Я игриво толкаю его, хотя бы для того, чтобы сбить спесь, но он прав. Я никогда не видела его таким, как сейчас, на пороге своего времени года. Он просто сияет. Искрится от магии. Равнодушный к холоду и с каждой секундой становящийся сильнее.

– О, ты смеешься? – говорит он, отступая назад и упирая руки в бока. Из ниоткуда материализуется сверкающий белый снежок. Джек отводит руку назад и швыряет в меня снежок. У меня перехватывает дыхание. Не из-за силы удара, а потому что не могу вспомнить, когда в последний раз видела снег. – Больше не воображай себя крутой! Я столько лет ждал этого момента!

У него в руке уже образуется другой снежок. Угодив им мне в плечо и осыпав лицо хлопьями снега, он весело хохочет.

– В эту игру могут играть двое!

Я протягиваю руку, направляя сознание в растущий в мелком иле на берегу корень, и, высвободив его силой мысли, подставляю подножку убегающему от меня спиной вперед Джеку. Он падает навзничь в мокрую траву, а я прыгаю на него сверху и, упираясь коленями по бокам его талии, прижимаю его руки над головой. Он тут же перестает смеяться. Его щеки раскраснелись, глаза становятся ясными и яркими, а бледно-серые радужки резко контрастируют с темными ресницами. Джек скользит взглядом по хлопьям снега в моих волосах, потом смотрит на мои губы.

Глаза Джека закрываются, дыхание становится густым от мороза, который, мерцая, тонким слоем ложится ему на щеки. Его пальцы, потрескивающие от магии, внезапно холодеют в моих ладонях.

Краем глаза я замечаю проплывающее мимо белое пятнышко и поворачиваюсь, чтобы поймать его. Потом еще одно. Вскоре их становится так много, что у меня перехватывает дыхание.

Снег.

Это не грязная слякоть, застоявшаяся в сточных канавах в марте. С неба падают пушистые толстые хлопья, похожие на перья. Кружась в воздухе, они опускаются на траву, образуя вокруг нас идеальный круг. Это очень красиво и волшебно, как будто мы лежим внутри снежного шара. Джек улыбается, когда снежинки приземляются ему на щеки и кончик носа. Мое горло сжимается от воспоминаний: снежные ангелы и катание на санках, перевязанные лентами коробки и какао в рождественское утро и долгие зимние школьные каникулы. Это просто подарок. Самый удивительный подарок, который мне когда-либо делали.

– Такое чувство, что я всю свою жизнь ждал, чтобы показать тебе это, – шепчет он.

Его крепкие сильные пальцы сжимают мои, и я не хочу, чтобы они разъединялись. Не хочу уезжать из этого места. Наши носы соприкасаются, дыхание становится холодным, сладким и нетерпеливым. Зимний жасмин. Тонкий лед. Приоткрытые губы.