Майкл Муркок - История Рунного посоха [4 книги: Голова с камнем; Амулет Безумного Бога; Меч Рассвета; Рунный посох]

– Нет, я ни в чем не виноват. Я обязательно довел бы дело до конца. Я избавил бы империю от врагов. Где же тут моя вина?

– До меня доходили слухи, что ты вел битву скорее ради себя, а не ради общего дела, что ты пошел на глупейшие уступки и напал на жителей Камарга из личной мести.

– Это всего лишь досужие домыслы, брат, – сказал Мелиадус, с трудом скрывая досаду. – Меня беспокоит одно только благополучие империи.

– Тогда сообщи о своем беспокойстве королю Хуону, и он, возможно, позволит тебе посетить мой дворец.

Тарагорм отвернулся. В этот момент его маска начала отбивать время. Вести беседу дальше стало невозможно. Мелиадус двинулся было вслед за Тарагормом, но потом передумал и, кипя от негодования, вышел из зала.

Окруженная теперь молодыми лордами, каждый из которых стремился завоевать ее смертельно опасное внимание, графиня Флана Микошевар наблюдала, как удаляется барон Мелиадус.

По его дерганой походке она заключила, что он раздосадован. Потом она забыла о нем, сосредоточившись на льстивых речах ухажеров, вслушиваясь не в слова (все они были ей знакомы), но в голоса, похожие на старинные, любимые инструменты.

Тарагорм теперь беседовал с Шенегаром Троттом.

– Утром я предстану перед королем-императором, – говорил Тротт мастеру из Дворца Времени. – Вероятно, какое-то поручение, в данный момент ведомое только ему одному. Нет нам ни сна, ни отдыха, лорд Тарагорм.

– Воистину так, граф Шенегар, но иначе все мы начнем маяться скукой.

На следующее утро Мелиадус нетерпеливо дожидался перед дверью тронного зала короля-императора. Накануне вечером он просил об аудиенции, и ему велели явиться к одиннадцати часам. Уже пробило двенадцать, однако двери пока не открывались, чтобы впустить его. Створки, уходившие в сумеречные высоты под гигантской крышей, были инкрустированы драгоценными камнями, которые складывались в мозаичные изображения древних символов. Двери охраняли пятьдесят застывших в карауле стражников в шлемах-масках богомолов, угрожающе выставивших перед собой огненные копья. Мелиадус метался взад и вперед перед строем, а у него за спиной сверкали золотом коридоры вызывающего галлюцинации дворца короля-императора.

Мелиадус силился подавить раздражение, вызванное тем, что король-император не даровал ему немедленной аудиенции. В конце концов, разве не он самый блистательный военачальник Европы? Разве не под его командованием армии Гранбретани завоевали весь континент? Разве не он повел эти самые армии на Ближний Восток и еще больше расширил владения Темной Империи? Так почему же король-император пытается оскорбить его подобным образом? У Мелиадуса, первого из воинов Гранбретани, должно быть преимущество перед прочими смертными. Он подозревал, что против него зреет заговор. Из слов Тарагорма и некоторых других знакомых следует, что они считают его утратившим былую хватку. Они просто дураки, если не сознают, какую угрозу представляют Хоукмун, граф Брасс и Гюйам Д’Аверк. Стоит позволить им избежать заслуженной кары, и это подстрекнет к бунту других, замедлит темпы завоевания. Но ведь король Хуон не станет слушать тех, кто наговаривает на него? Король-император мудр, король-император беспристрастен. Если бы это не соответствовало действительности, он был бы недостоин править…

Мелиадус в ужасе прогнал от себя эту мысль.

Наконец украшенные драгоценностями двери пришли в движение и приоткрылись настолько, чтобы пропустить одного-единственного человека – через эту щель протиснулся жизнерадостный толстяк.

– Шенегар Тротт! – воскликнул Мелиадус. – Так это ты заставил меня так долго ждать!

Серебряная маска блеснула в свете дворцового коридора.

– Мои извинения, барон Мелиадус. Мои глубочайшие извинения. Нужно было обсудить так много деталей. Но я уже закончил. Задание, дражайший барон, у меня задание! И какое задание, ха-ха-ха!

И, прежде чем Мелиадус успел расспросить его подробнее, он унесся прочь.

Из тронного зала зазвучал теперь молодой, сочный голос, голос самого короля-императора:

– Теперь можешь войти, барон Мелиадус.

Воины-богомолы разомкнули ряды и позволили барону пройти в тронный зал.

В неимоверных размеров зал, заполненный ослепительным светом, где висели яркие знамена пятисот благородных семейств Гранбретани, где по всему периметру стояла тысяча стражников-богомолов, застывших, словно статуи, вошел барон Мелиадус Кройденский и преклонил колени.

Украшенные галереи тянулись одна над другой, уходя под немыслимо высокий потолок. Доспехи солдат ордена Богомола переливались черным, зеленым и золотым блеском, а вдалеке барон Мелиадус, поднявшись с колен, увидел Тронную Сферу короля-императора: белый проблеск на фоне зеленых и пурпурных стен.

Мелиадус вышагивал медленно, и минуло двадцать минут, прежде чем он дошел до сферы и снова упал на колени. Сфера была заполнена апатично переливающейся молочно-белой жидкостью, пронизанной кое-где светящимися жилками кроваво-красного и синего цвета. Посреди этой жидкости циркулировал сам король Хуон – сморщенное, древнее, бессмертное существо, свернувшееся в позе зародыша, живыми выглядели только его глаза, черные, пронзительные и недобрые.

– Барон Мелиадус. – Этот золотой голос был вырван из горла прекрасного юноши, чтобы украсить речь короля Хуона.

– Великий правитель, – пробормотал Мелиадус. – Благодарю за милостивое дозволение аудиенции.

– Но по какой причине ты пожелал аудиенции, барон? – Тон был издевательский и слегка нетерпеливый. – Неужели хочешь еще раз услышать от нас похвалы за свои труды в Европе?

– Мне достаточно того, что они завершены, сир. Я лишь хочу предостеречь об опасности, которая до сих пор угрожает нам в Европе…

– Что? Разве континент не принадлежит нам целиком и полностью?

– Вам известно, что принадлежит, великий император, от края и до края, до самых границ Московии и дальше. Лишь немногие, оставшиеся в живых, не стали нашими рабами. Но я говорю о тех, кто сумел бежать от нас…

– Хоукмун и его друзья?

– Именно так, могучий король.

– Ты изгнал их. Они не представляют угрозы.

– Пока они живы, они угроза для нас, благородный сир, ведь их побег дает другим надежду, а именно надежду мы должны убить во всех завоеванных, если не хотим подавлять потом восстания.

– Тебе уже доводилось подавлять восстания. Ты давно привык. Нам кажется, барон Мелиадус, что ты ставишь свои личные интересы выше интересов своего короля-императора…

– Мои личные интересы – ваши интересы, великий король, ваши интересы – мои личные интересы, они просто неразделимы. Разве я не самый верный из ваших слуг?