Стивен Эриксон - Дань псам. Том 1 [litres]

Утром его отправили в разлом. Привязали веревки к лодыжкам и стали опускать, как грузило – ниже, ниже, на три узла, потом на четыре. Наконец Драсти уперся руками в теплый, сухой камень; в пещере было душно и пахло серой. В насыщенном парами воздухе свечка вспыхнула ярким пламенем.

В желтом свете он огляделся и увидел, что у стены, привалившись к камню, сидит мертвец. Весь высохший, с впалым лицом и пустыми глазницами. Ноги у него раздроблены, видно, от падения; осколки костей торчат из пергаментной кожи.

Мертвец укутан в меховую накидку наподобие одеяла, возле костлявой руки лежит полуистлевшая сумка, а в ней две роговые кирки, костяной кернер и каменная киянка. Рудокоп или шахтер, как и сам Драсти. Живший очень и очень давно.

Он сделал еще шаг, не сводя глаз с удивительных инструментов, которые был бы не против забрать. И тут труп заговорил.

– Не стесняйся, детеныш.

Драсти отскочил назад, сердце неистово забилось о ребра.

– Демон!

– Нет, не демон. Покровитель рудокопов – возможно, но не демон.

От резкого движения свеча потухла. Звучный голос мертвеца, мерный, как волны, накатывающие на песчаный берег, доносился из кромешной темноты.

– Я Дев'ад Анан Тол, имасс из клана Иринтал, когда-то жившего на побережье Ягра-Тиль. Тиран Рейст поработил нас и отправил под камни, где мы все и умерли. Выжил только я.

Трясущимися руками Драсти поднес свечку к зажигалке, вставил промасленный фитиль в раструб. Трижды нажал на педаль, создал искру, и огонек снова вспыхнул.

– Интересный фокус.

– В трубке голубой газ. Его мало, нужно то и дело заправлять. Наверху есть специальные пузыри. А почему ты не умер?

– У меня было время поразмыслить над этим вопросом, детеныш. Для моего нынешнего состояния есть лишь одно объяснение: Обряд Телланна.

– Тот, который породил ужасных т'лан имассов?! Дядя Остряк мне рассказывал! Армия нежити у Черного Коралла – он своими глазами их видел! Они встали на колени, и их боль вобрал в себя человек, который потом умер, потому что боли было слишком много, а ему насыпали курган, и дядя Остряк плакал, правда, я не верю, потому что он такой большой и лучший воин во всем мире, такой никогда не заплакал бы!

Драсти замолк, переводя дух после скороговорки. Сердце у него по-прежнему отбивало дробь, как град по жестяной крыше.

Имасс по имени Дев'ад Анан Тол молчал.

– Эй? – позвал Драсти.

– Детеныш, возьми мои инструменты. Это первые инструменты в истории, и я их сделал сам. Я был изобретателем. В моей голове роилось столько идей, что я жил как в лихорадке. Даже спать не мог: столько мыслей, столько открытий. Соплеменники боялись меня. Заклинатель костей боялся меня. Сам Рейст боялся меня – и потому бросил сюда умирать. Вместе с моими идеями.

– Мне, наверное, надо всем про тебя рассказать. Тебя достанут, и ты снова увидишь мир.

– Мир? Этот крошечный огонек у тебя в руке уже поведал мне больше, чем я могу постичь. К тому же солнце… ах, солнце… оно убьет меня, если я под ним окажусь.

– У нас еще есть металлические кирки, – сказал Драсти. – Из железа.

– Небесная руда. Да, я много ее видел в туннелях. Яггуты волшебством извлекали ее и придавали форму. Нам запрещалось наблюдать за этим. Но уже тогда я понимал, что извлечь руду можно и без магии. Нужно ее нагреть, расплавить, а потом перековать во что-то полезное. А Рейст еще правит?

– Никогда о таком не слышал, – ответил Драсти. – В Пыхтелках правит Бэйниск, в рудниках – горный мастер. В городе еще есть Совет из знатных семей, а в дальних странах – цари с царицами и императоры с императрицами.

– И коленопреклоненные т'лан имассы.

Сверху из ствола донеслось эхо далеких голосов.

– Меня собираются вытаскивать. Что мне рассказать про это место?

– Пустая порода, белая взвесь, отравленный воздух.

– То есть чтобы сюда больше никто не спускался?

– Именно.

– Но тогда ты снова останешься совсем один.

– Именно. Да, и скажи еще, что здесь живет призрак. Покажи им волшебные инструменты.

– Хорошо. Кстати, я бы мог еще раз сюда пробраться, если захочешь.

– Был бы весьма рад, детеныш.

– Что-нибудь принести?

– Да.

– Что?

– Шины.

И вот Драсти возвращался к свету, а в перегруженной сумке гремели инструменты мертвеца. Рога и кость, окаменелые от времени, больно кололи в бедро.

Если Веназ прознает о них, то отберет, так что надо быть осторожнее. А лучше – спрятать, и желательно там, где никто не станет смотреть или искать. Да, придется поломать голову.

И еще разыскать эти, как их, «шины»…

Они направлялись к таверне «Феникс» – от Усадебного квартала вниз, в Даруджистанский, через стену третьего яруса. Не слушая возражений историка, Скиллара повисла у него на руке.

– Так много людей, – говорила она. – Этот город куда крупнее тех, где мне доводилось бывать. Особенно поражает, наверное, сколько лиц кажутся мне знакомыми – точнее, напоминают тех, кого я когда-то знала.

Дукер задумался, потом кивнул.

– Да, пожалуй, весь мир такой.

– Правда? Почему же?

– Понятия не имею.

– И это вся мудрость, на которую ты способен?

– Даже над ней пришлось попотеть, – отозвался Дукер.

– Ладно. Сменим тему. Как я понимаю, смысла в истории ты не видишь.

Дукер застонал.

– Если речь о том, что развития нет, что движение вперед – это миф, что история – лишь скопище уроков, на которые всем наплевать, тогда да, смысла записывать ее и изучать я не вижу.

– Все, сдаюсь. Выбирай сам.

– Выбирать – что?

– О чем поговорить.

– Не знаю, Скиллара. Ничего в голову не приходит… Впрочем, я был бы не против послушать про Геборика.

– Он постепенно выживал из ума. Мы пытались добраться до Отатаралового острова, Геборик хотел что-то вернуть – нечто украденное. Не вышло. Мы угодили в засаду к т’лан имассам. Им нужен был Геборик, а мы с Резчиком и Серожабом просто попались под руку. Да, они еще похитили Фелисин Младшую – похоже, это тоже было частью их плана.

– Фелисин Младшую?

– Так ее назвала Ша'ик.

– Знаешь почему?

– Нет. Хотя она мне нравилась.

– Ша'ик?

– Фелисин. Я тренировала ее по своему подобию, поэтому неудивительно, что она мне нравилась.

Скиллара широко улыбнулась.

Дукер не мог не улыбнуться в ответ, пусть и блекло: в обществе этой женщины очень трудно предаваться страданиям. В будущем надо бы ее избегать.

– А зачем тебе в таверну «Феникс»?

– Говорила уже: хочу кое-кого оконфузить. Резчика. Он месяцами распинался о том, как великолепен Даруджистан, как он мне все покажет и расскажет… А едва мы сошли на берег, он притворился, будто нас не знает. Видно, вернулся в круг старых приятелей.

За внешней веселостью Дукер почувствовал затаенную обиду. Возможно, их с Резчиком связывает нечто большее, чем просто дружба.