Александра Лисина - Проклятие королей

Что именно сделал в этот момент Мэл, я не понял, но, как ни странно, меня не размазало по дурацкому зеркалу, и даже башкой как следует об него не приложило. Рывок в самый последний момент был остановлен. В мои плечи глубоко вонзились когтистые пальцы Палача. В спине что-то подозрительно хрупнуло, меня следом за Мэлом выгнуло и едва не переломило пополам, но… мы так и не ударились. А когда я осторожно взглянул на зеркало, то обнаружил, что в нем дрожит и переливается мое искаженное отражение, а искрящийся белесоватыми искорками осколок торчит перед самым моим носом, лишь на волосок не доставая до кожи, но даже так источая нечеловеческий, лютый, воистину убивающий холод.

Что произошло дальше, я и сейчас толком не помню.

Вроде бы я не шевелился. Да и Мэл, как мне кажется, сумел меня удержать. Однако между моим лицом и зеркалом словно молния проскочила. Ослепительно яркая, ледяная… я непроизвольно зажмурился, чувствуя, как захолодило кожу на лице. А потом меня снова дернуло вперед. Закрутило, завертело. Наконец со всей силы шарахнуло по башке, да так, что из глаз аж звездочки посыпались, а в ушах оглушительно загудело.

Удар оказался такой силы, что на мгновение… тогда мне показалось, что это было всего лишь мгновение… я потерял сознание. А вместе с сознанием – и память, и даже просто ощущение того, что я это я. После этого на какое-то время вокруг меня сомкнулась непроглядная Тьма. А миг спустя, как когда-то давно, со всех сторон обрушились чужие голоса.

– …На южных границах снова неспокойно, ваше величество. Обстоятельства требуют срочного вмешательства. По слухам, младший герцог Орнуэлл планирует мятеж.

– …Да, сир. Очень удачное совпадение. Программа «Палач» как раз находится в завершающей стадии, поэтому считаю возможным использовать полученный образец для проведения полевых испытаний.

– …Боюсь, это наша вина, повелитель. Испытания прошли не так, как мы планировали. Были жертвы среди мирного населения, образец был поврежден, но его функционирование все еще возможно. Прототип нуждается в доработке… да, сир. Я смогу это сделать. И готов поручиться головой, что подобное больше не повторится…

– …Ваше величество, это существо слишком опасно! Проект «Палач» должен быть немедленно закрыт!

– …Так точно. Проект будет доработан и уже в следующем году введен в активную фазу…

Я дернулся, с трудом приходя в себя и отстраняясь от чужих воспоминаний, но сомкнувшаяся со всех сторон Тьма лишь подступила ближе. Голоса звучали все громче, настойчивее. Затем к ним присоединились образы, чувства, события. А еще через какое-то время я едва не задохнулся от обрушившегося на меня потока воспоминаний, которые были очень похожи на мои, но при этом таковыми не являлись.

– …Сир, только что получена новая информация: при уничтожении одного из отрядов противника нашими бойцами захвачен неизвестный артефакт! – докладывает мне один из адъютантов.

В палатке темно. На улице царит ночь, но сражение, начавшееся еще утром, пока не закончилось. У нас есть потери, но благодаря новым разработкам темных они гораздо меньше, чем можно было бы ожидать. Противник почти разбит. Мятежники бегут с поля боя, но уйти им я не позволю. Победа – это лишь вопрос времени.

Я отворачиваюсь от расстеленной на столе карты и с интересом смотрю на взмыленного парня.

– Что за артефакт?

– Маги еще проверяют, но предварительно сообщили, что шкатулка, в которой он находится, очень похожа на те, что уже давно ищут жрецы.

– Частица бога?

– Сир! Срочный вызов по амулету связи! Отец-настоятель просит вашей аудиенции! – доносится откуда-то еще один голос, и в палатку врывается второй адъютант.

Я думаю. Недолго, но очень напряженно оцениваю полученную информацию.

– Где сейчас находится шкатулка?

– У командира части, сумевшей захватить Кельниградский холм!

– Кто-то из жрецов есть рядом?

– Никак нет, сир!

Я снова думаю.

– Шкатулку доставить сюда. Вызовите ко мне мастера Норра и мастера Диллоса. Для них есть работа. И найди мне мастера-краснодеревщика. Любого, кто есть под рукой. Пусть изготовит точную копию шкатулки.

– А отец-настоятель? Что ему передать? – осторожно спросил адъютант.

Я недобро улыбнулся.

– Я навещу его сразу по возвращении в столицу. К этому времени вторая шкатулка должна быть готова и выглядеть так, словно именно она настоящая…

Сопротивляться чужим воспоминаниям оказалось до отвращения тяжело. Они подавляли, оглушали, то и дело окунали в забытье. Большинство были абсолютно бессвязными. Некоторые обрывались прямо на середине. Какие-то незнакомые мне люди. Сплошная череда непонятных для меня событий. Плач, смех, крики боли, ярости и отчаяния… Но при этом их было так много, что я барахтался в них, как выпавший за борт моряк во время шторма. Отчаянно старался выплыть, но время от времени все равно погружался в холодную воду с головой, до последнего мига переживая все, что когда-то случилось не со мной.

Я видел сотни лиц, которые сменялись с ужасающей скоростью. Залитую кровью плаху. Смеющихся и развратно танцующих женщин. Угрюмых мужчин и плачущих детей, к которым не испытывал ни малейшего сострадания.

Я видел разоренные города. Зарево пожаров над дотла сожженными деревнями. Горы трупов, сплошным ковром устилающих огромное поле. И тучи воронья, безвозбранно пирующих посреди всеобщего горя.

Я видел также раззолоченные дворцы, которые по праву принадлежали мне и в которых меня почитали как бога. Слышал нескончаемые здравницы и неприкрытую фальшь в голосах тех, кто поднимал за меня кубки с отравленным вином.

Видел собственную смерть. Не раз и не два.

Помнил, каково это – стремительно покрываться потом и жадно хватать ртом воздух, тщетно пытаясь избавиться от накинутой на горло удавки. Захлебываться кровью от предательского удара в спину. Бессильно выл, стоя на коленях и глядя на растерзанные тела родных…

Я все это видел. Слышал. Переживал. Снова и снова, до тех пор, пока чья-то сильная рука не дернула меня за волосы, а смутно знакомый голос не гаркнул над самым ухом:

– Арт! Не смей! Не вздумать снова забыть меня, брат!

Брат…

Какое далекое, непонятное и странное слово. У меня разве были братья? А сестры? Была ли вообще семья? Ах да, всех их уже когда-то убили… Или же это были не мои родные? Но тогда чьи? И почему при мысли о них все равно становится больно?

– АРТ! Борись, демон тебя забери! Это не твои воспоминания! Ты слышишь?! НЕ ТВОИ!

На мгновение в моей голове прояснилось, и яростно завывающие голоса отступили. Мутная пелена перед глазами рассеялась, и мой блуждающий взгляд уперся в круглый, бешено светящийся разноцветными огнями осколок, в многочисленных гранях которого, как в кривом зеркале, отразилось мое исказившееся лицо.