Кира Измайлова - История Гермионы [СИ, Истории 1-7]

— Всё… всё, что я слышал! — сказал Снейп. — Вот почему… именно поэтому он считает, что оно о Лили Эванс!

— Пророчество было не о женщине, — ответил Дамблдор. — В нём сказано о мальчике, рождённом до конца июля…

— Он думает, что оно о её сыне, он собирается выследить её, убить их всех…

— Если она так много значит для тебя, — сказал Дамблдор, — разве не сделает Волдеморт для неё исключение? Ты мог бы попросить пощады для матери в обмен на её сына?

— Я это сделал… я просил его…

— Ты мне отвратителен, — сказал Дамблдор, и я вздрогнула. — Значит смерть её мужа и сына тебе безразлична? Они могут умереть, лишь бы ты получил, чего хочешь?

Снейп смотрел на Дамблдора снизу вверх. Еще совсем молодое некрасивое лицо его было мокрым, от дождя или от слез, не разобрать…

— Пожалуйста, спрячь их всех, — выговорил он. — Спрячь ее… их… Пожалуйста!

— А что ты дашь мне взамен, Северус? — вкрадчиво спросил директор.

— Я… взамен? — Снейп изумлённо взглянул на Дамблдора, помолчал и сказал, сморгнув слезы: — Всё.

Смена плана.

Снейп сидел, сгорбившись, а мрачный Дамблдор стоял над ним. Через мгновение-другое Снейп поднял голову, и в глазах у него было такое горе…

— Я думал, вы собираетесь беречь их… охранять…

— Они с Джеймсом доверились не тому, — сказал Дамблдор. — Кому-то вроде тебя, Северус. Разве ты не надеялся, что Волдеморт сделает для неё исключение?

Снейп дышал часто и прерывисто и, по-моему, старался не расплакаться.

— Мальчик выжил, — сказал Дамблдор. — Её сын жив. У него её глаза, в точности её. Я уверен, ты помнишь форму и цвет глаз Лили Эванс?

— Не надо!

— Северус, это что — раскаяние?

— Почему… почему я жив?

— А какой прок в твоей смерти? — холодно сказал Дамблдор. — Если ты любил Лили Эванс, если ты по-настоящему любил её, то дорога твоя должна быть тебе ясна.

Снейп видел все словно в тумане, и слова Дамблдора не сразу дошли до него.

— О чем вы?

— Ты знаешь, как и почему она умерла. Сделай так, чтобы она умерла не напрасно. Помоги мне защитить сына Лили.

— Не нужна ему защита! Волдеморт ушел!

— Он может вернуться, и когда он это сделает, угроза для Гарри Поттера будет ужасной.

— Ладно… — сказал Снейп после долгого молчания. — Пусть будет так. Но никогда… никогда не рассказывайте!.. Это должно остаться между нами! Поклянитесь!

— Моё слово, Северус, что я никогда не покажу тебя с лучшей стороны? — вздохнул Дамблдор. — Если ты настаиваешь…

Воцарилась тишина.

— Дальше будет про Поттера. Это не интересно, вы сами все знаете, — произнес профессор. — Грейнджер, только без рук! Да что с вами, в самом деле?

— Что вы с собой сделали?! — выкрикнула я. — Зачем?! Вы же меня учили слова лишнего не произносить, а сами…

— Так это я теперь такой умный, — ответил он, поймав меня за запястья, а то я точно съездила бы ему по физиономии, — и знаю, что обещаниями разбрасываться нельзя. А тогда я был чуть старше вас, Грейнджер, и да, я был идиотом, можете не повторяться!

— Сволочь… мерзость какая…

— Кто, я?

— Не вы! — рявкнула я, вывернувшись из его хватки. — Вы просто идиот! А этот… этот… кукловод! Почему вы вот это Гарри не показали? А не только сцену у озера? Может, до него хоть что-нибудь бы дошло, хоть немножечко!

— Я не смогу, — серьезно сказал он. — Разве что при смерти буду, вот тогда…

— Но мне же показали!

— Ну, вы сравнили себя с Поттером, — криво усмехнулся Снейп, собирая свои воспоминания.

— Вы еще скажите «вы же девочка!», — прошипела я, сжав кулаки.

— Да вы не девочка, а гарпия какая-то…

— Фурия!

— Один черт, ведьма, — сказал Снейп, помолчал и спросил: — И вот как магглорожденная девочка-волшебница, скажите: что я сделал не так? Вам же сейчас столько лет, сколько было Лили…

Вообще-то, мне было уже больше, но что уж мелочиться!

— Я не знаю, — честно ответила я. — А еще я не знаю, кто такая Мэри и что с ней хотел сотворить этот Мальсибер…

— То же самое, что сделали со мной Мародеры, — мрачно ответил Снейп. — Забавное заклинание, правда? Это я его придумал.

— А откуда Мародеры его узнали? — спросила я, а он покраснел точно так же, как в юности, рваными темными пятнами. — От нее?

— Теперь уже не выяснишь… Наверно. Но я вас не об этом спрашивал, Грейнджер.

— А я не могу судить, сэр, — ответила я. — У меня никогда не было друзей. Таких вот… чтобы с детства… Но если б были, я не стала бы злиться на то, что они изучают Темные искусства.

— Вы бы попросили научить вас?

— Ну да… Будто это что-то плохое!

— Как видите, не все так считают…

— Это все равно, как ненавидеть высшую математику за то, что на тебя напал натуральный логарифм, — сказала я, шмыгнув носом, — Темные искусства — просто ветвь знаний. А вот как их применяют, дело другое!

— Вы все еще не ответили на мой вопрос.

— Да не знаю я! — вскричала я. — Я не могу поставить себя на ее место, я совершенно другая! Я… я все равно дружила бы с вами, факультет там, не факультет, вы же знаете, я…

Воцарилось молчание.

— Если бы вы были мне дороги, — сказала я, помолчав, — неважно, как парень или просто друг, вроде Виктора… я бы никогда не позволила так поступить с вами! А если бы мне не хватило сил отбиться от этой компании там, у озера, они бы все равно пожалели!

— Даже если влюбились бы в другого?

— А какое это имеет значение? — не поняла я.

— Шляпа не ошиблась, отправив вас на Гриффиндор, — тихо сказал Снейп, а потом вдруг сказал: — Давайте, может, проведем пару раундов, Грейнджер? Я вспомнил кое-что замысловатое… хотите попробовать неравный бой с несколькими противниками?

— Конечно! — ответила я и подумала: «Спорим, я тебя удивлю?».

— Привет, — говорю я себе и киваю в ответ. — Что-то страшное грядет?

— Да, — отвечаю я и смотрю на часы, обычные механические часы, потому что электронные в Хогвартсе не работают. — У нас полчаса, иначе меня хватятся. Записать не успела, так что запоминай.

Я киваю и все равно беру в руки карандаш — по ключевым словам потом легче вспомнить… хотя я и так на память не жалуюсь, она у меня тренированная. За столько-то лет я выучилась сходу запоминать, что угодно, а рассортировать можно позже.

— Понедельник, ровно в четыре вечера, — говорю я, — обязательно подойди к портрету Полной дамы, иначе потом придется бегать по всему замку. Дальше…

Полчаса истекают очень быстро, и я исчезаю.

А я смотрю на быстрые карандашные пометки, дописываю то, что непременно нужно сделать, и думаю, во что всё это может вылиться.

Впрочем, нет, не думаю. Если бы своими действиями я могла спровоцировать мировой катаклизм, он давно бы уже случился. А может, уже случился, только я этого не заметила, да и не могла заметить.