Николай Грошев - Война вампиров [СИ] [книги 4-5]

— Так. — Штык поскрёб затылок пальцами, вытер кровь с лица — разбитой бутылкой порезался.

— Котик мой, вот, я всё принесла, сейчас всё сделаю. — Села на корточки, как есть, одетая только в собственные волосы, коих было не слишком много. Надо же, а личико красивое, она провела ладонью по его лицу. Улыбнулась. — Ты уже подлечился да? — Штык согласно кивнул. — Я тебя люблю! Правда-правда!

— Эм, а ты не удивилась. — Заметил Штык сию странность. Впрочем, странность ли?

Девушка рассмеялась и помогла ему подняться — необходимости к тому не было конечно, а всё равно приятно. Сели на кровать и она, обняв его крепко, снова заговорила.

— Ты всё время говорил, что ты особенный, бессмертный. Мимо ушей, конечно, пропускали, мало ли психов приходит в наше гнёздышко. — Она слегка помрачнела, а потом хихикнула. — Пока ты этим уродам носы не поломал, мы все думали, что ты просто безобидный дурачок. А потом они в тебя нож воткнули. — Она показала пальчиком на его шею. — Вот сюда. Я так напугалась! Думала всё, теперь и нас как свидетелей… — Она снова поцеловала его. — А ты полежал полминуты и…

Штык ухмыльнулся, девушка замолчала — кажется, вспомнил. Словно из тумана, выплыла картинка. Стоят над ним мужики все в крови, в углу стайка девиц дрожит от ужаса. Он садится, нож выдёргивает из глотки и крутит пальцем у виска, да хрипло говорит:

— Ебанутые? А если б насмерть?

Лица у тех ребят побелели как полотно. А что было дальше? Вот тут всё сложнее, вспомнить не получается, да и нафига?

— Я вампир. — Гордо поведал Штык.

— Ч-что? — Вдруг отстранившись от него, выдохнула девушка. Глаза большие, взгляд прикован к его зрачкам и иногда прыгает в сторону шеи и обратно.

— Кхм. — Штык действительно удивился. — А я не говорил? — Девушка отрицательно помотала головой. — А как я это всё объяснил, кисонька?

Назвав его «котик» ещё раз, девушка рассказала — глотая буквы и предлоги, едва живая от страха. Штык представился бессмертным. Сказал, что лично знал Дункана Маклаута, пока тому бензопилой, на стройке в Аргентине, не отрезало голову. Сериал мол, сняли по рассказам самого Дункана — весь первый и второй сезоны, а дальше Дункан уехал по делам и они стали отсебятину толкать. И вот, приехал он сюда к другу, а его меч, коим он владеет уже триста лет, сейчас отдан на заточку местному умельцу и…

Девушка замолчала, всхлипнула зачем-то. А Штык катался по кровати, давясь смехом.

Зазвонил будильник и он замолчал. Сел на кровати.

— Киса, у папы дела, позже пообщаемся.

Она кивнула, отходя подальше к стене. Штык не удержался и выпустил клыки.

Тонко пискнув, девушка стекла на пол. Носферус пожал плечами и вышел из своей квартиры прочь — у него было важное дело, которое он должен был сделать сам. Хотя конечно, не должен — просто Соня уехала в Японию искать нового вампира. Арчи с ней, остальные либо тоже заняты, либо Лена просто не всё ему сказала, а то и просто соврала. Не оставляет она надежд, на то, что Носферус таки проявит положенные ему качества лидера вампирского клана. В другое время, Штык плюнул бы на все эти заморочки и продолжил бы отмечать свою абсолютную победу над бессмысленным пьянством, в ближайшем баре или притоне, а то и просто дома. Хотя, притоны были как-то ближе по духу — даже сейчас. Денег море, времени вагон, в виду чего он уже успел побывать везде, где раньше побывать не мог из-за своего социального и финансового положения. Но, почему-то, грязные полы и ободранные стены притонов, да их разношёрстная публика, всё равно были ему ближе, чем самые дорогие рестораны. Почему, он и сам не очень понимал. Может потому что он так и остался, эээ, скажем так, рядовым гражданином? А может потому, что в притонах никто не носит масок? Вот знавал он одного парнишку — насиловал малолетних дурочек ищущих приключений на свои юные попки. Причём не традиционным способом. Он разве прикидывался кем-то другим? Нет, он не скрывал что он такое, хотя и оскорблялся, если его статус озвучивали вслух. Но никогда не корчил из себя нечто иное. Был мразью и вёл себя и ставил в обществе, как самая настоящая мразь.

А что в чистых уютных ресторанчиках? Вот увидел он там одного старого знакомого — пиджак, прилизанные волосы, серьёзное выражение лица и почти литературная речь. Этакий интеллигент в седьмом поколении. А ведь он промышлял тем, что продавал «моделей» в турецкие бордели. Как ни крути, а если вычистить в туалете пол, поставить дорогую сантехнику, почистить стены, по сути ничего ведь не изменится, туалет, так и останется туалетом.

В притонах Штык крайне редко видел подобных персонажей, но в дорогом ресторане, они встречались на каждом шагу. Дерьмо в стразах, дерьмом быть не перестаёт.

— А я сам? — Вдруг спросил он себя, посреди улицы ночной. Вздрогнул всем телом, тряхнул головой. — Ну нахер! Это все кругом пидорасы, а я реальный перец.

Решив, таким образом, наметившийся сложный философский спор с самим собой о бренности сущего и неоднозначности бытия, Штык отправился туда, где должен был быть сегодня ночью.

Куда он поставил машину и пользовался ли ей вообще, Штык не знал. Возле дома её не оказалось. Могло быть и так, что оставил где-то раньше. Он попытался вспомнить, когда последний раз её видел, но оказалось, что не может даже вспомнить какого она цвета и марки. Закралось сомнение в том, что машина у него в принципе есть, но память услужливо подкинула пару образов из недалёкого прошлого — он точно покупал себе машину. И помнил отчётливо, что в бардачке у него пакетик с кокаином на чёрный день, а так же пачка патронов, спрятанная под сидением. Даже помнил, как выглядит сидение. Но ни одного воспоминания о машине, изнутри неё, при нём не оказалось. Вот до чего доводит беспорядочное пьянство! А так же попытки решительно и бесповоротно с ним покончить. Да, но радует всё же тот факт, что он всё же победил свои пороки и пить бросил. Раз и навсегда.

— Арсенальное, полторашку. — Штык показал пальцем.

— Я читать умею. — Буркнула продавщица. Поставила бутыль на прилавок.

— И кириешек пачку.

Покидая магазин, Штык выпил прямо из горла, да на крыльце. Почему-то, не увидел молодёжи, какая частенько обивает углы подобных ночных магазинчиков. За не имением двуногих, он повернулся к мусорному баку, изобразил тост и ещё выпил.

— Всё-таки, трезвость это наше всё. — С удовольствием заключил он, всё ещё будучи немного ошарашен тем бесспорным фактом, что победил свой приобретённый алкоголизм. Ещё выпив, он понял, что с той же беспощадностью, будет бороться с пристрастием к наркотикам. И однажды, он выйдет на улицу, полностью свободный от дурных привычек! Вдохнёт свежий воздух полной грудью, посмотрит на мир трезвыми глазами, закурит косячок с планом и вновь поздравит себя с этой Великой победой! Ах! Какой тогда жизнь станет! Хм, а какой? Что-то он смутно припоминал времена, когда не пил и не кололся. Армию вот вспомнил. Спину прошибло ледяным потом. Пробежка в противогазе, завтрак, отжимания и прыжки до потери пульса, профподготовка в душном кабинете, тетрадка, в которую надо было записывать всякую лабуду про патриотизм и всякие там танки. Тетрадка, бумага которой имела отвратительный прогорклый привкус — у забора на территории части конопля пробилась, так он использовал её по назначению, а бумагу, по глупости, взял из тетрадки. Жуткая гадость получилось, даже нормального кайфа словить не удалось, это что? Трезвая жизнь, она вот такая? И дедовщина тоже есть? Кхм…