Николай Грошев - Война вампиров [СИ] [книги 4-5]

Где-то давно, на краю географии.

Тёплый ветер гнал волну к берегам песчаным, он же трепал бумажки и банки, там разбросанные. Вот ветром подхватило кусочек одежды, что-то рваное такое, оно зачем-то в крови и никуда не улетает. Странно, что это с ним? Ах! Просто за руку зацепилось. Вот в чём дело, рука растёт из человека — так бывает, руки такой внешности, из них обычно и растут. Вот, но тут она не просто растёт, тут она ещё и трясётся вся и размазывает слёзы по шоколадному лицу, с большими, очаровательными чёрными глазами и крупным фингалом на пол лица. Судя по текстуре и объёму волос, рука сия растёт из девушки. Собственно если приглядеться, то в обрывках одежды, виднеются две внушительные груди, соблазнительно колыхающиеся при каждом всхлипывании. Тут всё понятно. И со слезами тоже. Некое горе терзает несчастную. Но длится оно недолго — милосердный пинок в область челюсти, отправляет девушку на песок, в полном беспамятстве. От удара, рвётся цепочка на её шее, и серебряный крестик падает на песок.

— Аллаху Акбар! — Говорит чернокожий юноша, застёгивая ширинку с довольной улыбкой на лице. Рядом стоят ещё шестеро, такие же довольные и тоже почти все уже в штанах, кроме одного, бедняга никак не может справиться с пуговицами, там, где любой приличный поставил бы молнию. На возглас товарища, он отвечает таким же восклицанием и что-то проворчав, добавляет.

— Неверные шлюхи мягонькие внутри. Мне очень нравится.

— Завтра ещё её трахнем. — Говорит кто-то из них.

— Нет. — Возражает другой. — Я видел в северной части лагеря неверную получше. Лет двенадцать, пальчики оближешь. Грязные шииты — их дочка шлюха, будет получше этой.

— Аллаху Акбар! — Сразу несколько человек говорят, и они двигаются обратно к лагерю, выше по склону, за границу песчаной полосы, теперь на песке не только девушка.

Над ней стоят пять фигур, закутанных в чёрные бесформенные плащи. Не разглядеть, кто скрывается под плащами, лишь их глаза, что источают зловещий красный свет. Одна из фигур на секунду замирает рядом с девушкой, затем садится на корточки. Капюшон падает на плечи и в скупом свете звёзд, видно лысую бледную голову, с уродливыми заострёнными ушами, рот полный клыками, растягивается в зловещей улыбке. Он поднимает девушку, нежно приобняв её хрупкие плечи. Он склоняется к тонкой шее, и острые клыки впиваются в неё. Девушка так и не пришла в себя, шоколадная кожа стала серой — она мертва…

Монстр рвёт клыками собственное запястье, его кровь капает на её губы, он прижимает запястье к ним и чужая кровь течёт в её открытый рот.

— Пей дитя моё, пей. — Она глотает. Она не мертва, она лишь близка к смерти. — Пей сколько хочешь дитя, моё последнее дитя.

А его спутники идут вверх, по песчаному склону, туда, где на ночном горизонте виднеются десятки палаток. Туда, где спит огромный лагерь беженцев, мечтающих отправиться в Европу, отправиться за лучшей долей для себя и своих потомков.

Они знают куда идут, они чувствуют их — своих последних созданий…

Солнце медленно выбирается на горизонт, его приветливые лучики, ласкают землю и лагерь африканских беженцев, где-то на краю континента, в такой близости от вожделенной счастливой жизни, где неверные псы, каким-то чудом, но, конечно же, по соизволению Аллаха, смогли построить лучший мир. Конечно, построить для них, для правоверных мусульман. Не мог же милосердный Аллах, подарить те земли, полные хорошей жизнью, неверным псам? Конечно, не мог! Что за нелепица? Неверные поколениями строили это всё для них, для добрых мусульман. И пришло время всё это взять, но не будет это легко и, и больше некому это всё брать.

Лагерь, обычно по утрам галдевший хлеще чем Московский проспект в час-пик, сейчас был погружён в мёртвую тишину. Ни звука не доносится оттуда.

Ни единого звука.

Кроме назойливого жужжания трупных мух.

Она с трудом открыла глаза. Всё плыло. Небо казалось странным — алым, полным красных разводов, а потом вдруг стало обычным, голубым.

— Ууу… — Застонала она, сама не понимая зачем, тронув себя за шею. Возникло стойкое ощущение, что там чего-то не хватает. И что к чему? Девушка села, поёжилась — на ней нет одежды, а утро тут не слишком тёплое. С моря дует прохладный ветер и…

Она с ужасом уставилась на свои руки, свою часто вздымающуюся грудь — всё покрыто кровью. Свежей, ещё не до конца свернувшейся, человеческой кровью. Она не могла спутать её ни с чем, она слишком хорошо помнила, как выглядит кровь, ведь ещё полгода назад, ей пришлось смывать с себя кровь всех своих родных, и вонючий пот, да другие выделения отряда солдат, расправившихся с её родными. И с ней, только вот с ней они расправились по-другому…

— Вот что же ты вляпалась Мали? — Пробормотала она, обнаружив, что не только грудь и руки, что вся она в крови. Ни единой раны на ней, тело не болит — она снова застонала, но скорее по привычке. Ведь ночью её, пятеро, и били, били жестоко. Но ничего не болит. Ни единого синяка. Мали покачала головой — она не понимала что происходит. А может, на лагерь напали местные солдаты? Её ударили прикладом, и сознание помутилось, а почему голова не болит? И вроде бы в этой стране, в этой части Африки, такого не случается. Не бывает тут выжженных деревень и правительственных войск, которые насилуют женщин и детей. Особенно жестоко расправляясь с теми, кто христианскую долю, выбрал долей своей, Мали встала на колени, сложила руки на груди и принялась молиться. Жарко, пылко, не отводя глаз от кустов, окружавших её, ветер принёс запах жареного мяса. В животе громко заурчало. Она попыталась бороться и продолжить молитву, но ничего не могла с собой поделать — есть хотелось. Не так что бы очень, но всё же ощутимо…

Мали поднялась и осторожно двинулась через кусты — без одежды это не так-то просто, веточки царапаются, да и опасно это. Если её увидят беженцы мусульмане, не миновать беды. И не факт что всё закончится только изнасилованием, к коим, она, как ни странно себе самой в том признаваться, успела привыкнуть. Редкий день обходился без секса с криком «Аллах Акбар», над её содрогающимся от рыданий телом. С тех пор как она вышла со своей группой к этому лагерю, почти каждая ночь заканчивалась под чьим-то вонючим телом, Мали замерла на краю пышных зарослей, быстро бледнея. Её шоколадная кожа, стала почти серой.

— Господи боже… — Прошептала она, не в силах сдвинуться с места.

Лагерь был разгромлен до основания. Хуже того — вокруг валялись тела. Далеко не всегда целиком. Кучи, целые груды тел. Серых, мёртвых, неподвижных тел…

Мужчины, женщины, старики и дети — так это знакомо. Уже видела не раз, в своей родной стране, только раньше, на телах были следы пуль, а земля была красной, влажной от крови. Тут, крови, почему-то, совсем мало. Только там она видна, где тела разорваны, словно бы диким зверьём. Палатки валяются под телами, они тоже разорваны, кажется, когтями. Кругом витает дух смерти, и запах жареного мяса.