Николай Грошев - Война вампиров [СИ] [книги 4-5]

— Молодое мясо вкуснее всего и неважно муслятина это или что-то иное. Оно гораздо нежнее любого другого мяса. Я сейчас принесу, поджарим себе немного на сладкое.

И пошёл в сторону груд мёртвых тел…

— Он что, пошёл искать детский труп? — Изумлённо выпучив глаза, произнёс Тарзан.

— Боюсь вас напугать, но, кажется, да. — Алиша провожала Латуша взглядом круглых глаз.

Помолчали. Латуш вернулся. С шампуром заполненным сочными кусками свежего мяса.

— Тут разные. Это ассорти. — Заметил он, пристраивая шампур над углями. — Я взял только самые лучшие куски. Вы ешьте, когда поджарится, я уже не голоден.

Мали ощутила, как к горлу подкатывает ком. Алиша судорожно сглотнула. Тарзан, парень взял один из шампуров, тяжко вздохнул и откусил кусочек.

— Что? — Сказал он, когда заметил величину глаз обеих девушек. — Есть хочется, а им уже всё равно. Так почему бы и нет?

Мали поднялась на ноги и, качая головой, произнесла.

— Я поищу что-нибудь. Не могу я, это грех, это…

— Я с тобой. — Алиша тоже поднялась.

— Посмотрите по сторонам. — Не поворачивая головы, сказал Латуш. — Был ещё один.

Девушки одновременно кивнули и двинулись прочь.

Никакого пятого они так и не увидели, лагерь был мёртв, ни одной живой души, если не считать стервятников, собиравшихся на бесплатный обед. Скоро их станет много, всё поле будет усеяно птицами — обе они уже видели такое.

А вот еду найти всё-таки смогли. В разбитой походной кухне, хорошо знакомой им. Тут любой мог получить пищу, ещё вчера вечером. Какая-то благотворительная миссия — никто не интересовался откуда пришли люди, работавшие здесь. Но Мали точно знала, что они мусульмане и всегда удивлялась этому. Как могло получиться, что каждую ночь насиловавшие женщин и девочек, фанатичные приверженцы той же религии, что и те, кто без всякой надежды на выгоду, кормили бесплатно всех, кто был голоден, и даже помогали им с одеждой, да разными мелочами. Вот как такое возможно? Но, возможно, как довелось ей убедиться здесь, палатки этих людей лежали занесённые песком, их тела тоже были тут. Как и дочка парня, готовившего превосходный суп. Малышка лежала на земле, без обеих ног — их просто вырвали из суставов. Но из ран почти не вытекло крови — в момент, когда девочку разорвали на куски, она уже была мертва, в ней не осталось крови, в крошечном кулачке, Мали увидела кусочек ткани. Достаточно большой, что бы разглядеть рисунок. Настолько большой, что она увидела стежки от заплатки.

— Что с тобой? — Спросила Алиша, когда Мали села у трупа и уже минут пять, молча, разглаживала кусочек ткани, торчавший из кулачка девочки.

— Это, — голос её охрип. — От моей блузки, я убила её.

— Мне жаль. — Сказала Алиша, после минуты ошеломлённого молчания. А потом двинулась вглубь того, что осталось от места жительства благотворителей. Там она и нашла еду. Консервы, но хоть что-то — всё лучше, чем человеческое мясо…

— Он так и не появился. — Так встретил их Латуш, когда девушки вернулись к потухшему костру. — Наверное, его здесь уже нет.

— Плевать.

— Нет, Мали, не плевать. — Латуш воздел руки к горизонту, в молитвенном жесте. — Джангрух мерзкая тварь и злобный урод, но он наш Творец, он мудр и жесток, хотя и безумен. Он не мог послать пять духов, что бы осталось только четверо с его Даром. Осталось пятеро. Но пятый не здесь. Наверное, Творец приготовил для него особую миссию. — Латуш помолчал и задумчиво добавил. — Или он выбрал одного из пяти и направил его. А остальных бросил на произвол судьбы. Хм. — Латуш покачал головой. — Это больше похоже на Творца. Он очень жестокая тварь, но всё же, он не получает удовольствия от смерти своих творений. Мы можем пользоваться его даром и жить, как захотим. На нас у Творца планов нет. Теперь это очевидно.

— Какое счастье. — Буркнула Мали, перед глазами которой призраком стояло изорванное тело девочки — изорванное её руками.

— Рад, что ты понимаешь. — Довольно кивнул ей Латуш. Довольно и с уважением. — Ты понимаешь, что это значит. Я давно заметил, что христинятина лучше всего понимает Творца.

— Что? — Это Тарзан и Алиша сказали почти разом.

— Христинятина. — Пояснил им людоед из джунглей. — Мясо, приправленное верой в ложного бога. Очень вкусное. — Пояснил он, смачно причмокнув. — Мне нравится, есть лёгкая кислинка…

— Меня сейчас стошнит. — Порадовалась за него Мали.

— Ничего вы не понимаете в хорошей еде. — Махнул рукой Латуш и вдруг сказал. — Я не хочу оставаться в Африке. Мы должны продолжить свой путь. В Европе люди живут хорошо.

— И как мы доберёмся? — Тарзан указал рукой в сторону берега. — Я был там. Обе лодки разбиты, они пытались уплыть, кто-то из нас не пустил их. Я помню, как он прыгнул на палубу и в стороны полетели только щепки. Вторую лодку он догнал вплавь, было плохо видно, но я уверен, что лодка затонула. Он плавал как…

Тарзан замер и вдруг хлопнул себя по лбу ладонью. Да слишком уж сильно хлопнул.

— Ты живой?

— Ууу… — Ответил Тарзан, с трудом садясь обратно. Глаза разъехались в разные стороны. Он тряхнул головой и сказал. — Тот, кто их убил, он плыл очень быстро. — Тарзан глянул на свою ладонь, потёр лоб. Хмыкнул и продолжил. — Духи наградили нас силой…

— Духи джунглей, посланнык Джангрухом. — Уточнил Латуш.

— Это были Ангелы. — Заметила тут Алиша.

— Демоны Ада — они прокляли нас. — Мрачно сказала Мали.

Помолчали.

— В общем, — Тарзан указал рукой на морскую гладь. — Нам лодка получается, больше не нужна.

— Просто поплывём?

— Да, Алиша, просто поплывём.

Они поднялись на ноги и долго смотрели в море, туда, где за горизонтом, лежала земля, предлагавшая лучшую жизнь, лучшую долю. Туда, куда из-за них, не смогут попасть больше сотни людей — тела этих людей, ещё долго будут лежать здесь, на песчаном берегу.

— У нас получится.

Сказал Латуш и первым двинулся к берегу.

Где-то в Европе.

Под фонарным столбом стояли двое. Молодые чернокожие ребята. Один лысый, второй — женщина. Лысый обнимал её, а она плакала у него на плече. Если бы кто-то ещё был бы сейчас на этой улице и пригляделся бы к ним, то он увидел бы, что девушка вся в крови. Явно не своей крови — ран на ней не видно, да вымазана она с головы до пят. Её хрупкое тело, вздрагивает от надрывных рыданий. Мужчина гладит её по волосам и тихо шепчет слова утешения, иногда, в бессвязных его словах, слышалось имя. Мали — так зовут эту девушку, но что же с ней случилось? Здесь, посреди одной из столиц сытой, спокойной Европы? На неё кто-то напал? С ней сделали что-то ужасное? Но почему же она вся в чужой крови?

— Латуш, — пискляво говорит она, сжав его крепче. — Я боюсь…, я, я не должна жить.

— Что ты такое говоришь Мали? — Отстранившись, говорит парень, хмуря чёрные брови, на чернильно-чёрном лице. Если б не фонарь, да одежда — в темноте его и не увидишь. Стоит девчонка там, ночь двумя руками обнимает…