Николай Грошев - Последний клан [СИ]

— Сиди и слушай мудила. — Проворчал мужик, буквально бросив его в дверь — серьёзно, чуть по стеклу не размазало. Штык уселся поровнее, но нарушать личное пространство мужика, больше не пытался. Кажется, это не просто бык или какой-то мегакрутой отбойщик. Перед ним лицо ответственное, которое, наверняка, прекрасно знает, кто и зачем уничтожает юную ОПГ Ленска.

— Яволь, хер фюрер! — Рявкнул Штык, пожирая мужика, преданным взглядом.

— Хватит паясничать. — Рыком ответил ему «хер фюрер».

— Хорошо, больше не буду. — Штык приветливо улыбнулся. — А кто вы такой?

— Не твоё дело. — Мужик повёл плечами, достал сигареты. «Парламент» — прочитал Штык на упаковке. Серьёзный дядя. Хорошие сигареты курит. Но что-то подсказывает, что ему привычнее «Беломорканал». Вон с какой рожей недовольной вдыхает сизый дым сигаретный. — Говно сигареты,но бля, дожили — не солидно курить хороший табак, будучи солидным человеком. Вот и приходится травиться этой байдой. — Поведал мужик, крайне мрачно косясь на Штыка.

— Да я чё против что ли?

— Ебло закрыл. — Мгновенно зарычал мужик. Тут же пояснил. — Ты слушаешь. Вопросов не задаёшь. Усёк сявка? — Штык в ответ кивнул, скривив губы,может свернуть этому папику шею и хрен с ним? Но что делать потом? Сейчас хоть что-то проясняется. Лучше потерпеть. Там посмотрим. — Короче, ты сворачиваешь свои дела, из города сваливаешь, в темпе вальса. Все твои, кто в живых остались, валят с тобой. Куда конкретно — по херу. Просто что бы вас в городе больше никогда не было. Узнаю что появился хоть один — грохнем всех. Усвоил?

— А я могу подумать?

— Это не предложение придурок. Или валите или сдохните. Срок до завтра. — Мужик кивком показал на дверь. — Теперь вали. Сафрона отпускай и вали из города, если хочешь жить.

— Сафрон, это то хуйло что со стволом в дом ломилось?

Мужик скрипнул зубами, но просто кивнул в ответ.

— Не могу. — Извиняющимся тоном, ответил Штык. — Он неожиданно сдох.

— Что? Что ты сказал? — У мужика глаз чуть не выпал. Он приподнялся, грузно осел обратно на сиденье. Тяжело вздохнул и сказал. — Короче, предложение отменяется. Сидишь на жопе ровно, в этом домике. За Сафрона придётся ответить. Что и как, тебе сообщат. Но что б сука, сидел и носа никуда не показывал. Всё, вышел и свалил.

— А если я вас на хуй пошлю, это отразится на вашем решении? — Нагло ощерившись, поинтересовался мелкий бандит, без ведома старших, пытавшийся занять серьёзное положение. Теперь ясно кто и зачем прикончил едва родившуюся преступную группировку. Штык не сразу догадался, но таки сообразил, чем, кстати, был очень горд — всё-таки сам всё понял.

Мужик, когда поверил своим ушам, долго и пристально смотрел ему в глаза. Во взгляде отразилась лёгкая тень удивления — он смог разглядеть, что глаза у собеседника красные, вовсе не с похмелья. У него зрачки красные,впрочем, это не играет роли.

— Ты так торопишься на тот свет, что даже не можешь потерпеть? — Наконец, произнёс мужик.

— Ну, — Штык прижался спиной к двери, сев вполоборота, — ты ведь вор. Значит, я ничем не рискую. Убивать сам не станешь. То есть, конкретно сейчас я ничем не рискую. Ага? — Мужик не ответил, только покраснел сильнее. А на лице отразилось недоумение — он не мог понять кто перед ним. Псих обычный или просто очень дерзкий и голодный парень, каких в это время, по стране хватало. А ещё, в глубине зрачков отразилась, мгновенно потухшая, вспышка страха — он был, точно был страх, но практически сразу пропал. Такие люди, однажды, перестают бояться. Страх атрофируется, становится атавизмом, который всё же, иногда, включается,мужику показалось, что этот дерзкий паренёк, может просто взять и зарезать его прямо в машине. Не пустое опасение. Молодёжь нынче не признаёт многих понятий. Они не чтят законов уголовного мира, они просто берут то, что им нужно. И полноценно справиться с этим, пока что не получается.

— Слушай парень. — Заговорил мужик, увидев в лице Штыка, одного из таких отмороженных ребятишек, большая часть коих, к концу 90-ых, уже лежала глубоко в земле. — Вижу дух в тебе есть. Что-то такое, что мне молодость напоминает. Вали из города, по-хорошему тебе говорю. Потом, если не исправишься, тебя найдут. Я расскажу людям, тебя будут знать. Сможешь устроиться.

— А как же те хуеплёты, что стрелу нам забивали? За них разве не накажут?

— Ха. — Мужик вдруг весело и немного зло ухмыльнулся. — Накажут. Если позволишь. Мне лично, параллельно. Люди апельсинов мне безразличны.

— Апельсинов?

— Не заморачивайся. — Мужик снова ухмыльнулся. — Корпоративный сленг.

— Ну ладно. — Штык кивнул. — Я всё понял. Но это… — Он наклонился к мужику и тихо, но отчётливо проговорил. — Вася, иди-ка ты на хуй, дорожкой ровной и прямой.

Мужик побледнел, стал каким-то зелёным, затем пунцовым. Ручища протянулась вперёд, Штыка сгребли за грудки и с такой силой бросили в дверь, что замок сломался. Застонав от боли в отбитой спине, Штык свалился в снег. Только подняться он не успел. Мужик, куривший у передних дверей, среагировал так быстро, будто всю жизнь ждал этого момента. Тихо сказал своё слово пистолет, по случаю такому, одетый в модный иностранный глушитель и пуля пробила сердце.

— …чем ты его убил тут??? — Услышал Штык сдавленное шипение, когда рана затянулась.

— Ну я,- оправдывался кто-то, нависнув прямо над ним. Чьи-то ладони ухватили его подмышки. — Я как-то автоматически,Андреич, я в натуре не подумал. Вывел он меня…

— Куда ты его тащишь? — Зарычал Андреич.

— В багажник. — Ответил стрелок и тащить его по снегу перестали.

— Совсем башку отморозил? — Взвыл Андреич. — Я замглавы администрации города! Ты прикинь если у меня в багажнике трупака найдут? Совсем свихнулся???

— Да я… — Руки совсем исчезли. Выше головы заскрипел снег, кто-то там топчется. Наверное, оглядывается. Ну так, вокруг домов куча. Кто-нибудь мог увидеть, как посреди улицы пристрелили человека. Причём стрелок — водитель далеко не последнего городского чиновника, пристрелил человека на глазах этого самого чиновника. И сие до мужика дошло только сейчас.

— Пиздец. — Медленно, по слогам произнёс он.

— Да не парьтесь. — Заявил Штык, садясь на снег. Покряхтел, подымаясь на ноги. — Нормально всё. Никто не умер, живой я. — Стрелок, где стоял, там временный паралич и выхватил. Только веки хлопают, сам белее снега, вот-вот в обморок рухнет. — Нормуль мужик, хороший выстрел. — По плечу похлопал. Стрелок вздрогнул, назад отступил, путаясь ботинками в собственных ногах. Штык повернулся к Андреичу. Того парализовало в процессе выглядывания в открытую дверь. Глаза по полтиннику, лицо почти прозрачное. Штык расстегнул олимпийку, задрал рубашку, показывая грудь. — Видишь? Нет ничего, зажило уже. Ты это, подвинься, ещё раз побазарим.